Со временем даже лесное пожарище зарастает и восстанавливается. Так и она. Ожила и начала писать снова. Сначала то, что всплывало из написанного ранее – оно уже жило своей жизнью и тоже умирать не стремилось. Затем начала записывать, что накопилось и назрело за время с момента её воскрешения. Позже в жизни происходило много разного и не всегда хорошего. Но постоянно идея в голове, цепляясь за одно лишь слово или фразу, раскручивала клубок мыслеформ и эмоций, складывая всю эту мозаику в единую цельную картину, и, когда всё заканчивалось, появлялся новый стих или зарисовка в прозе. Так у неё и продолжается и сейчас…
Она никогда не считала себя поэтом – скорее рифмоплётом – и не претендовала на какое-либо признание. Просто делилась тем, что «варилось» в её голове и оживало потом своей отдельной жизнью. «Не судите меня строго… Я не волшебник… Я только учусь…», – всем и всегда честно говорит она.
Когда-то давно в её голове друг за друга зацепились слова и сложились две странные строчки. А дальше не писалось… Так и крутились они в голове, изводя её вопросом: «К чему они сложились так не до конца?» Лет через двадцать к ним добавились ещё две строчки. Вышло подобие четверостишия, и не писалось вновь… Всё это время она жила мечтой поехать в Аркаим, по преданию, место силы древней цивилизации Ариев. Когда осознала, что поездка в очередной раз откладывается на неопределённый срок, ночью ей приснился сон… Что ей снилось, она не помнит, но невесомое ощущение прояснения по пробуждении было явным. Витавшие в воздухе и никак не дававшиеся ей в руки сточки сложились в единое целое, и так давно задуманный стих дописался на одном дыхании.
Ещё через полгода поездка осуществилась. Как туда ехала, где была и что делала – разговор отдельный и долгий. Когда, возвращаясь домой, тряслась в автобусе, думала, зачем же она ездила? Что она хотела увидеть или услышать? Что для неё Аркаим?
Для кого-то Аркаим – лишь точка на географической карте, бескрайние степи, жара и вечный ветер. Для других – туристическая площадка с ларечками сувениров и хавчика, где можно праздно пошататься и при случае даже подраться. Для кого-то Аркаим – огромный музей-заповедник под открытым небом, в котором найденные археологами поселения датируются началом четвёртого века до нашей эры, ранее, чем были построены египетские пирамиды.
Но есть люди, для которых Аркаим – это действительно место силы, со своей мистикой, кривым березовым лесом, временными порталами и неравномерным течением времени. Что для неё Аркаим, она не может сформулировать до сих пор. Интересно ей было всё. Посещение местных достопримечательностей – гор и утесов, выполнение тренингов по разным направлениям – от зарядки талисмана на деньги до призвания помощи рода в решении сложных проблем. Тогда время для неё текло неоднозначно. День, несмотря на насыщенность событиями, тянулся, как жевательная резинка – долго и нескончаемо. Ночь проносилась просто на выдох-вдох. Небо постоянно заполняли необычные, то подсвеченные солнечной радугой, то являющие своими очертаниями лица и оскалы, облака. От рьяного солнца её кожа обгорела в первый же день, от сильнейших степных ветров она же ещё и сильно обветрилась. Но несмотря на это, боль и усталость не чувствовались совсем. И все время её не покидало ощущение дежавю…
Все встало на свои места, когда попала на экскурсию в поселение. Оказавшись на месте, она осознала, что точно тут уже была, когда-то, в одной из прошлых своих жизней. Она видела этот город, когда в нём ещё жили люди. Она всё это видела, и это вылилось в стихотворении. Вспомнилось многое, но ещё больше так и осталось заблокированным, хотя и эти предчувствия были ослепляюще яркими.
В поездке она всегда носила с собой фотоаппарат, чтобы успеть сохранить, что поймает и за что зацепится её взгляд, дабы потом разобраться в своих ощущениях и вспомнить, что и как происходило «тогда». А разбираться ей всегда было в чём. За это время от неё ушло ощущение загнанного в угол зверька, растворились многие страхи и появилась тихая уверенность в собственных силах, выяснились слабые места, с которыми она запланировала работать, и пульсом в голове застучала единственная мысль: «Все будет хорошо! Я – живая!»
У каждого есть любимое время года, наступления которого он ждет с особым трепетом. Это время, когда что-то обновляется и прорастает. В душе начинает играть новыми, ранее не виданными красками то, что уже вроде как погасло и давно ничем не пахнет. Для неё такое время – весна. Каждый год она ждёт её с каким-то предвосхищением чуда, и чудо не заставляет её ждать! Тает снег, распускается природа, просыпаются разные жучки-паучки, бабочки, в том числе и в животах людей, и все начинают торопиться жить!
Но когда все связанные с наступлением весны чудеса успевают свершиться, на смену любви приходит чувство, до которого ей один шаг, и она начинает эту весну ненавидеть. Не потому, что из-за перепадов погоды у неё до тошноты скачет давление и болит сердце. Не потому, что из-за холодного и влажного воздуха начинает болеть колено, на котором у неё порвана добрая треть связок. И совсем не потому, что у неё наступает сезонное обострение гастрита, а от неистового, слепящего снежными «зайчиками» солнца у неё начинают болеть глаза.
Нет, она ненавидит весну потому, что в этот период в ней начинается мучительная борьба с собой. Душа и память входят в диссонанс, а вокруг… Вокруг просыпается жизнь. Природа, словно потягиваясь после долгого сна, стряхивает с себя остатки снега. Душа тянется к солнцу, требуя обновлений во всем – в доме, в одежде, в мыслях и чувствах. Но память тяжелым булыжником висит на шее и паническими атаками напоминает, чем всё в этом мире имеет обыкновение заканчиваться.
Так уж получилось, что самые необдуманные поступки она совершала именно вёснами. И именно вёснами для неё всё заканчивалось, и вновь звучала фраза: «Ты хорошая, но я еду туда, где меня ждут». Словно могильный камень на душу клали. И не раз. С тех пор в её голове набатом в это время стучат четверостишия, написанные в минуты её первого весеннего отчаяния. Именно весной, чтобы никто не видел эту её борьбу на самоуничтожение, чтобы никто не знал, насколько она уязвима в этот момент, она надевает броню. Чтобы никто не достучался. Чтобы никто в очередной раз не сделал ей больно. Чтобы не разрушить саму себя.
В её жизни не один раз случался год, когда в силу разных причин весна проходила мимо неё, никоим образом не затронув ни души, ни мыслей, оставляя за собой только ощущение пустоты. Когда это случилось в первый раз, в её голове и всплыло определение – «Украденная весна». В конце девятого класса она неожиданно слегла с сильнейшей ангиной. Когда её накрыло болезнью, за окнами ещё лежал снег и все вокруг кутались в воротники от ледяного пронизывающего ветра. Когда, переболев, она вышла на улицу – там уже отцветали липы… Украли весну, украли то самое ощущение чуда, когда вчера ещё на ветках набухали почки и за ночь после теплого дождя взрывались зеленой листвой, заполняя воздух пьянящим ароматом смолы. Позже случались и другие подобные «кражи», но они проходили только тенью, особо не затрагивая ни душу, ни сердце. Сказывалась суета и её вечная усталость.
Недавно это случилось с ней вновь, неожиданно, исподтишка, словно удар пыльным мешком из-за угла, когда её душа после тяжких метаморфоз всё-таки начала медленно, но обновляться. И, словно бабочка, только что покинувшая кокон, с мягкими крыльями и не затвердевшим хитиновым покровом, нагая и беззащитная, она вдруг попала в водоворот не самых приятных событий. У неё снова украли весну, украли ощущение чуда, так необходимого ей для жизни. Украли надежду слышать ночные соловьиные трели. Украли то ощущение, когда, вдохнув пьянящего запаха весны, начинала кружиться голова и хотелось делать глупости, за которые стыдно сейчас, а не потом.
Если такое случится с вами, сочиняйте сами «свою весну». Нарисуйте, слепите, сплетите, спойте, но так, чтобы в душе потом возникло то самое легкое ощущение баловства и шкодливости, дающее силы свернуть горы. Творите, чтобы из зеркала на вас смотрели глаза озорного соседского мальчишки, случайно попавшего мячом вам в окно, а не пустой взгляд выжженной пустыни. Чтобы утром, глядя в окно, хотелось узнать, что случилось нового, а не с тоской думать, что на вас такого ещё сегодня может свалиться.
