Звук донесся через дыру, которая раньше была вентиляцией. Не убери я накануне решетку, наверное, и не услышал бы ничего. Но решетки не было, благодаря чему до моих ушей донесся легкий шорох и сдавленный крик Виолетты. Молниеносно в моей голове нарисовалась картина: кто-то зажал ей рот и куда-то тащит. Но это изображение тут же растаяло, заслоненное ужасом и гневом. Первое было вызвано тем, что ей угрожает опасность. А второе — тем, что какой-то ублюдок позволил себе дотронуться до нее. Ну, все! Сейчас полетят клочки по закоулочкам! И совершенно неважно, что обидчики Виолетты могут оказаться гораздо сильнее! В гневе я порву всех! Особенно, если речь идет о моей единственной любви!

В следующее мгновение я вскочил, не обращая внимания на протестующий скрип суставов. Затем, как будто по наитию, схватил рюкзак с вещами, собранный ночью, и только после этого рванул в комнату подруги. Увиденное там лишь сильнее разожгло мой гнев. Зажав Виолетте рот рукой, здоровенный паренек держал ее на весу. Девушка сдавленно кричала, бессильно молотя в воздухе руками и ногами. Напротив стоял худощавый сухопарый мужчина лет сорока пяти. Он почти ласково говорил:

— Спокойно, спокойно, девочка. Я не причиню тебе вреда. Все хорошо.

Но Виолетта не унималась и на этого человека смотрела с ужасом. Собственно, винить ее было не в чем — на мужчине и его здоровенном спутнике были белые халаты. Мне следовало бы, конечно, сразу подумать о том, как Герман мог все-таки пойти на это. Но нет. В ту секунду я, вообще, не думал. В мозгу тупо стучало: «убью, убью, убью». Короче, я влетел в комнату, с размаху впечатав здоровяка кулаком по носу. Тот заорал от боли, а я, попутно ухитрившись ударить его спутника ногой по голове, схватил Виолетту и прижал к груди.

Потом на мгновение исчезло все. Девушка прильнула ко мне, заливаясь слезами и осыпая мое лицо благодарными поцелуями. Вот, последнее и выбило меня из колеи. Губы столь любимой мною девушки целовали мои щеки, скулы, виски… В груди у меня полыхал огонь, по телу бегали мурашки, а места, к которым Виолетта прикасалась, горели. И это было настолько прекрасно, что я даже на мгновение потерял ориентацию в пространстве. Меня не волновало ни то, где мы, ни то, какая опасность нам угрожает. Настоящим было лишь то, что моя единственная любовь сейчас у меня в руках, и между нами происходит нечто не совсем обычное для друзей.

Но буквально через секунду я опомнился. Черт возьми, что мы делаем?! Виолетте только что угрожала опасность, а я тут развел, понимаешь, драму! Идиот! Да не любит она меня! А целует сейчас лишь потому, что я ее спас! Ну, что это такое, в самом деле! Немедленно нужно прийти в себя! Впрочем, скоро нам помогли. И помог не кто иной, как сам Герман. Оказалось, что он уже давно стоял в углу комнаты, прислонясь спиной к стене. А я, дурак, его не заметил! Так летел на помощь Виолетте, что не смотрел по сторонам. А теперь этот самый Герман заявил, обращаясь к уложенным мною людям:

— Что вы разлеглись?! Это ведь просто больной на голову мальчишка, который поддерживает бредни моей дочери!

— Больной у нас Вы, Герман! — огрызнулся я, освободив одну руку и став параллельно подруге. — Как Вы могли натравить этих психопатов на родную дочь?!

И в самом деле, теперь, когда адреналин перестал стучать в мозгу, я начал осознавать происходящее. Но это самое происходящее упорно не желало укладываться в моей голове. Как — КАК?!!! — Герман мог так поступить с Виолеттой?! Ладно, он ей не верит. Ну и пусть себе не верит — плевать! Но вот так добровольно отдавать ее в руки белохалатников — это подло! Да что же он за отец такой?!

— Не тебе об этом рассуждать! — отрезал Герман. — Я пытаюсь вам помочь!

— Тише, друг мой, — спокойно заявил врач, поднимаясь на ноги и потирая лоб. — Будь осторожен с выражениями. У мальчика помутнение рассудка, и…

— И сейчас у Вас, сеньор, будет помутнение взгляда! — желчно закончил за него я, грозя кулаком. — Отойдите от нас!

Мужчина послушно сделал шаг назад. Я мог бы подумать, что тот пошел на уступки. Но его выдали глаза, которые почему-то очень внимательно смотрели поверх моей головы. Мгновение спустя, меня накрыло знакомое чувство опасности. Забавно. Мне казалось, что два года назад оно заснуло навсегда. Но нет. Я среагировал молниеносно, отскочив в сторону и потянув за собой Виолетту. Это произошло за долю секунды до того, как поднявшийся здоровяк опустил кулак мне на макушку. Он рассек воздух прямо за нашими спинами, а через мгновение я ударом ноги отправил парня в нокаут.

— Успокойтесь, юноша! — предпринял еще одну попытку врач. — Я не причиню Вам вреда! Я хочу помочь!

Пропустив реплику мимо ушей, я торопливо оглядел комнату. Сумка, которую собрала Виолетта, стояла у меня под рукой, и было ясно, что мы немедленно должны бежать отсюда. Но как выбраться? Вдруг внизу стоят еще санитары? Мой взгляд упал на балконную дверь, и меня осенило. Я припомнил, что за ней начинается карниз, а еще метров через пять — высокие деревья. Что ж, надеюсь, карниз достаточно прочный. На эти раздумья у меня ушло не больше секунды. Затем, я одной рукой схватил сумку, а другой — сжал ладонь подруги. Никто и опомниться не успел, а я уже ударил психиатра ногой в висок. Врач повалился на пол, а я, держа Виолетту за руку, рванул к балкону. Герман припустил следом, а мы, выскочив наружу, захлопнули дверь перед его носом.

— Запомни, — обратился я к подруге, передав ей ее рюкзачок, — что бы ни случилось, не отпускай моей руки. И ничего не бойся. Я выведу тебя. Ясно?

Виолетта кивнула, вытирая слезы и надевая на спину рюкзак. Герман ломился в дверь, которую я удерживал собой. Нужно было бежать. Мысленно досчитав до трех, я отскочил от двери, ловко перемахнул через перегородку, оказавшись на каменном карнизе, и помог перебраться девушке. Карниз был достаточно прочен и широк для того, чтобы мы могли бежать по нему друг за другом. Закидывая на плечо свой рюкзак, я слышал, как, ругаясь, Герман перебирается через перила, но мы были уже далеко. Вот и деревья.

— Цепляйся за шею, — велел я подруге. — И как можно крепче держись.

Виолетта быстро подчинилась, запрыгнув мне на спину, а я перелез на верхние ветки. Надо сказать, искусство лазанья по деревьям мне еще в детстве давалось легко. Поэтому сейчас мы в мгновение ока очутились на земле. Я опустил девушку, снова взял ее за руку, и мы пустились бежать. Никто еще не знал, что произойдет дальше, но одно было несомненно: больше мы в этот дом не вернемся.

Комментарий к Глава 7

Извините за задержку - внеплановый визит гостей.))) Следующую главу постараюсь выложить во вторник, среду или четверг - как получится.))) Сами понимаете - работа.)))

========== Глава 8 ==========

Представьте себе картину: двое подростков в пижамах со всех ног несутся по улицам Аргентины. Комично, правда? Поймав на себе пару обалдевших взглядов случайных прохожих, я все же завел Виолетту под сень деревьев и сказал:

— Переоденься.

Девушка послушно сняла с плеч рюкзак и извлекла оттуда шорты и футболку. Очевидно, при сборе вещей она учла, что нам придется бежать быстро. Как порядочный молодой человек, я отошел подальше к дороге, чтобы охранять заросли. К сожалению, с моей позиции Виолетту было прекрасно видно. Однажды я случайно повернул голову, но, заметив, как девушка снимает пижамную майку, поспешно отвел взгляд. Лицо горело огнем. Еще бы! Ведь на мгновение я успел увидеть ее обнаженную спину! И хорошо, что девушка не была повернута ко мне лицом! Тем не менее, даже этот короткий миг я запомнил надолго. И дело было вовсе не в стыде. Я не мог не признать, что у Виолетты прекрасная кожа и великолепное тело. Пожалуй, я знал это и раньше, но никогда не испытывал такой странной тяги к ней. Сейчас меня почему-то тянуло не только к сердцу, но и к телу девушки.

О. господи, что я несу?! Какое там к черту тело, если я даже не могу добраться до ее сердца?! Она все так же воспринимает меня как друга, верного соратника и защитника — не больше! А я тут надумал себе! Дурацкое половое созревание! Однако даже я не мог отрицать того, что Виолетта могла уйти дальше в деревья, но почему-то не сделала этого. Быть может… Стоп! Ничего не может! Наоборот, это может означать, что моя подруга не стесняется меня, а значит — не испытывает ко мне чувств (от этой мысли грудь мою полоснуло болью)! Или она боится проходить дальше — вдруг заблудится! Или просто не знает, что я могу ее видеть! Да все, что угодно! Но эта девушка никогда не полюбит меня ни духовно, ни, тем более, физически! Никогда ее сердце не запоет при виде меня! Никогда по спине не побегут мурашки от моих прикосновений! Никогда я не вызову в ней никаких иных чувств, кроме дружеских…