Касаясь стрельцов, Голицын писал, что «до учреждения стрельцов пешими служили только иноземные наемные ратники, число которых было незначительным (глухая отсылка к имперскому дипломату С. Герберштейну и его «Запискам о Московии», о которых речь еще впереди. – В.П.), и беднейшие из русских ратников, которые были не в состоянии иметь коней и которых назначали большею частию в городовую службу. Потому пехоту составляли плохо вооруженная и устроенная чернь, содержавшая стражу в городах»[17]. «Учреждением (около 1550 г.) пеших стрельцов Иоанн IV положил в русском временном и почти исключительно конном войске первые начала постоянной пехоты на жаловании (выделено нами. – В.П.)», – продолжал дальше автор «Русской военной истории»[18]. Стоит заметить, что, во-первых, Голицын дает точную дату образования стрелецкого войска (притом что в характеристике стрельцов он опирается преимущественно на описание Карамзина); а во-вторых, подчеркивает постоянный характер их службы в отличие от прежних временных конных и пеших ополчений. Правда, подчеркивал Голицын, «число стрельцов, казаков и особенно иностранных наемных ратников было, в сравнении с числом конницы, довольно незначительно, а в конце XVI и в начале XVII столетий уменьшилось еще более», в т. ч. и из-за сокращения численности стрельцов, которые, по мнению князя, по смерти Ивана Грозного и в особенности в годы Смуты предались беспорядкам[19].

Любопытная деталь – касаясь причин, обусловивших создание постоянного стрелецкого войска, Н.С. Голицын отмечал, что «вооружаясь только на время войны или похода, дворяне и боярские дети, при внезапных вторжениях неприятеля, не всегда поспевали собраться вовремя и не могли успешно действовать пешими против шведской и польской пехоты», почему и потребовалось «учредить постоянную пехоту – стрельцов»[20].

Стоит заметить, что все эти суждения Голицына, в отличие, к примеру, от тезисов Н. Шпаковского, носят сугубо умозрительный характер и не подтверждаются отсылками к соответствующим документам или нарративным памятникам. Читателю де-факто предлагается принять мнение автора на веру без возможности проверить, на основании чего им были сделаны такие выводы.

Обратимся к другому представителю русской военно-исторической мысли конца XIX в. – Д.Ф. Масловскому, считающемуся одним из отцов-основателей «русского» направления в изучении истории русского военного дела и военной истории (кстати, он довольно высоко оценил труд Н.С. Голицына как первопроходческий, не преминув при этом отметить и его существенные недостатки). В своих «Записках по истории военного искусства в России», характеризуя общее состояние военного дела в допетровскую эпоху, он касается и интересующего нас вопроса – и снова в форме самого общего очерка. «Стрельцы, – писал Масловский, – были первым видом русской пехоты регулярного устройства». Что же касается их происхождения, то по этому поводу историк отмечал (со ссылкой на мнение видного русского историка конца XIX в. Д.И. Иловайского), что «люди, вооруженные «ручницами», появились еще при Василии Ивановиче, в Новгороде, и при Иване IV Грозном переименованы в стрельцы»[21]. Т. о., для Масловского генетическая связь и непосредственная преемственность между пищальниками и стрельцами была вполне очевидной.

Кстати, а что писал Д.И. Иловайский о стрельцах? А вот что: «Военная несостоятельность подобного народного ополчения (имеется в виду посоха. – В.П.), рядом с появлением у наших западных соседей постоянного войска, снабженного огнестрельным оружием, побудила московское правительство завести у себя настоящую пехоту, вооруженную ручницами, т. е. ручными пищалями или ружьями». Т. е., говоря о причинах, побудивших «правительство» Ивана IV учредить корпус «стрелецкой пехоты», Иловайский также склонялся к тому, чтобы считать его появление ответом на «вызов» со стороны соседей – Запада, конечно, но не Турции (и не Крыма). Продолжая дальше свой рассказ, историк указывал, что «первоначально такая пехота по-видимому появилась в Новгороде и Пскове; ибо при Василии Ивановиче и в малолетство Грозного упоминаются новгородские и псковские «пищальники» (а здесь глухая отсылка к псковским летописям и документам новгородской администрации. – В.П.)…». От пищальников псковских и новгородских Иловайский перекидывает мостик к московским стрельцам: «В царствование Ивана IV такое войско стало называться «стрельцами» и было значительно умножено», в том числе и за счет того, что наряду со стрельцами московскими отдельные «команды» стрельцов появились и в иных городах, прежде всего пограничных, «украинных». Набиралось это «новое войско», по словам историка, «из вольных охочих людей, и содержалось за счет казны; сверх денежного и хлебного жалования, стрельцы наделялись также землею, имели право заниматься мелкою торговлею и промыслами».

Что касается стрелецкой службы, то ее Иловайский характеризовал следующим образом: «Кроме гарнизонной службы, в мирное время они (стрельцы. – В.П.) вообще отправляли полицейскую службу и держали караулы в столице». И, наконец, пару слов историк сказал и о вооружении и структуре стрелецкого войска. «Они (т. е. стрельцы. – В.П.) вооружены были тяжелым неуклюжим ружьем или самопалом с пулею очень малого калибра, – писал Иловайский, – саблею и бердышом или секирою на длинной рукояти (а здесь опять же глухая отсылка к описанию московского стрельца конца 80-х гг. XVI в., которое дал английский дипломат Дж. Флетчер, посетивший Россию в начале правления царя Федора Иоанновича. – В.П.)…». Что же касается численности, то, по мнению историка, в конце XVI в. стрельцов насчитывалось около 15 тыс., разделенных на пятисотенные приказы во главе с головами, а под ними «ходили» сотники, пятидесятники и десятники[22].

Нельзя не вспомнить и о той роли, которую, по мнению П.Н. Милюкова, талантливого историка, но, увы, ушедшего в политику, сыграли стрельцы в истории Русского государства и его административных и финансовых институтов. По его мнению, в истории России в этот период можно выделить пять основных этапов военных преобразований. На первом этапе, в 1490-е гг., была создана поместная конница и в дополнение к ней отряды пищальников, на втором, в 1550-е гг., возникло стрелецкое войско (которое Милюков полагал результатом простого переименования прежних пищальников) и, как результат этого нововведения, заводится более или менее постоянное налогообложение и усложняется вслед за этим аппарат центральной власти. В 1620-е гг. началось создание полков нового строя и, как следствие, дальнейшее совершенствование государственного аппарата и налоговой системы). В 1680-х гг. были созданы военноадминистративные округа – разряды и, наконец, военные реформы 1-й четверти XVIII в. завершились созданием постоянной, регулярной армии[23]. Любопытная конструкция – задолго до рождения концепции fiscal-military state основные его черты были верно подмечены Милюковым, и стрельцам в поступательном движении Русского государства по этому пути отводилась одна из ключевых ролей.

Итак, подведем предварительный итог. Старая русская историография нельзя сказать, чтобы совсем уж не заметила появление стрельцов, однако, образно говоря, глубоко борозды и не вспахала. Быть может, ей просто не хватило времени для того, чтобы от монументальных «российских историй», рассказывающих обо всем понемногу, перейти к более глубоким, развивающим одну частную проблему, исследованиям? Или же она не слишком интересовалась столь специфическими проблемами, полагая их сферой интересов историков в погонах (а над теми последними, впрочем, как и над историками университетскими, довлела «петровская легенда» с ее образом Петра Великого как «культурного героя», этакого Прометея, выведшего русский народ на торную дорогу цивилизации)? Или же были иные другие причины, по которым в дореволюционное время не появилось большой обобщающей работы о стрельцах? Об этом мы уже не узнаем. Остается лишь констатировать, что наивысшим достижением старой русской историографии в «стрелецком вопросе» осталась статья Н. Шпаковского в «Журнале Министерства народного просвещения». Никто другой не сумел вместить так много в такой небольшой по объему текст, вложив в него целый ряд любопытных наблюдений и выводов относительно происхождения стрельцов и их последующей судьбы.