Телефонный звонок раздался пронзительно и неестественно, хотя эта мелодия была установлена на телефоне Гурова уже лет пять и он привык к этому звуку. Просто сейчас он разрушал мир тихого домашнего уюта, звал туда, в мир преступников, крови, подлости. И это было противоестественно. Маша посмотрела на мужа и опустила глаза. Как часто в это время такие вот звонки заставляли Льва вставать и уезжать на всю ночь, а то и на две ночи. Ей тоже не хотелось, чтобы именно сейчас все закончилось именно этим.
– Товарищ полковник, – раздался в трубке незнакомый голос, – мне сказали, что по вашей ориентировке из главка звонить можно в любое время. Это по поводу пенсионеров.
Голос был напряженный, излишне нервный. Гуров чуть было не поморщился от досады, но решил не пугать Машу и сделал ленивое выражение лица.
– Представьтесь, – проворчал он в трубку.
– Виноват! – более уверенно отозвался голос. – Капитан полиции Сиротин, старший участковый 216-го отделения полиции Юго-Западного округа.
– Вот теперь давайте по существу, товарищ капитан.
Маша поднялась и понесла посуду в раковину. Включать посудомоечную машину из-за двух тарелок и двух чашек она не стала. Как-то по-особенному разочарованно зажурчала вода из крана. Лев посмотрел на спину жены, и ему показалось, что сейчас уйти со своим служебным разговором с кухни было бы сродни предательству. Это как порвать тонкую и нежную ткань, окутавшую тебя. Как порвать чувства и ощущения. Старею, что ли, с неудовольствием подумал он. Сентиментальным стал. А может, просто я очень люблю Машу. И Лев остался сидеть за столом, слушая незнакомого капитана.
– На нашем участке был случай с пенсионером. И как раз заслуженным, как у вас в ориентировке и указывалось. Генерал-майор в отставке Бурунов скончался месяца три назад. Жил одиноко, родственников не было, жена умерла.
– Как давно умерла у него жена? – машинально спросил Лев, еще даже не поняв, почему именно этот вопрос у него выскочил первым.
– Я не знаю, товарищ полковник, – замялся участковый. – Случай-то рядовой, я не особенно вдавался в подробности. И криминала там никакого нет, старик, сердце. Да и произошло все на участке моего подчиненного, старшего лейтенанта Осипова. Он проверку проводил.
Гуров хотел отчитать капитана. Ему следовало знать подробности, ведь дело касается смерти человека, видимо, скоропостижной. А он даже не глянул в предоставленные подчиненным документы. Но сейчас заниматься воспитанием офицера было совсем не время.
– Завтра к девяти утра пришлите этого своего Осипова ко мне на Житную с полной информацией по факту смерти генерала.
– Виноват, товарищ полковник, но, наверное, не получится, – глухо прозвучал голос капитана. – Не работает уже в органах Осипов. Выгнали за пьянство. Он удостоверение до сих пор не сдал. Я его уже пытался найти, но пока не получилось. Пьет, запой у него.
– Вы не поняли меня? – голос Гурова стал ледяным.
С таким он давненько не сталкивался, чтобы человек в погонах вот так отвечал на полученный приказ. Формально полковник для этого капитана не был начальником, даже по другому Главку числился, но все равно, чтобы старшему офицеру из центрального аппарата МВД вот так отвечали! Лев взял себя в руки, чуть помедлил и заговорил снова. Не стоило перегибать палку, ведь обстоятельства увольнения Осипова могли быть действительно сложными. И он на самом деле мог сейчас пить запоем в любой дыре, хоть с бомжами. А у участковых работа напряженная. Нет времени у капитана Сиротина на то, чтобы гоняться еще и за нерадивым бывшим сотрудником. Есть у него дела и поважнее.
– Если дело попало в МВД, значит, это очень важно. Мне нужно это вам объяснять?
– Нет, я понимаю, товарищ полковник…
– Не перебивайте! Это очень важно, и ваш Осипов сейчас чуть ли не единственный свидетель того, что там было в квартире умершего пенсионера. Можно обойтись и без него, но на это уйдет уйма времени, а его у нас нет. Вот что, товарищ капитан. В лепешку расшибитесь, но максимум информации о том, где искать Осипова, мне к утру соберите. Что можно предпринять, сделайте за эту ночь. Утром в девять часов я буду у вас. Подумаем, как быть дальше.
– Есть, товарищ полковник…
Гуров положил трубку на стол и потер лицо ладонями. Может, пустышка, а может быть, этот случай как раз имеет прямое отношение к делу о смерти бывшего чиновника. Хорошо, что он не накричал на этого капитана Сиротина. Очень было бы некрасиво, не зная человека и не зная обстоятельств, так его унижать. И самому унизиться, если уж подумать. Тоже мне, великий сыщик, полковник из Главка! Распоясался! Лев неожиданно рассмеялся и тут же наткнулся на удивленный взгляд жены.
– Ты чего смеешься? – спросила она. – Мне показалось, что ты кого-то там ругаешь по телефону, разнос устраиваешь.
– Это, Машенька, роль такая, – весело отмахнулся Гуров. – Все мы в жизни играем свои роли применительно к обстоятельствам, все мы в какой-то мере актеры по необходимости.
– Что-то не замечала раньше за тобой склонности к лицедейству, – покачала головой Мария. – Это я на тебя так влияю, моя профессия?
– Пошли спать, – предложил Лев, – а то завтра у меня очень тяжелый день.
– Пошли, – согласилась Маша, вытирая и ставя в шкаф тарелку. Она подошла к мужу, провела рукой по его волосам и посмотрела ему в глаза. – Помни, полковник Гуров, что жена всегда любила тебя за прямоту, открытость и честность. Даже когда еще не была женой. Тяжелые дни проходят, на смену им приходят праздничные, а потом снова случаются трудности. Но мы-то не должны меняться. Давай оставаться прежними?
– Давай, – охотно согласился Лев, обняв жену за талию и прижавшись лицом к ее груди.
В половине десятого утра Гуров и Сиротин на служебном «уазике» Сиротина подъехали к старому коттеджу на Варваринской улице. Этот зеленый район за МКАДом активно застраивался новыми загородными домами, но здесь еще оставалось достаточно и старых коттеджей послевоенной постройки. Шиферные крыши терялись в кронах старых деревьев. Заборы сплошь поросли густым кустарником.
Капитан остановил машину у старого, но ухоженного деревянного забора, который явно местами чинили в этом году. Ночью кто-то из участковых позвонил Сиротину и сказал, что Осипов вернулся домой и с кем-то пьет. Музыка у них орет на весь переулок.
– Здесь он живет, – кивнул капитан на калитку с железным ромбиком номера дома. – Тихо чего-то, видать, перепились и дрыхнут там без задних ног. Пока у нас работал, хоть как-то держался, пил только по выходным, а теперь совсем сорвался. Сколько я его ругал, материл по-свойски. Ничего не понимает человек.
– Знаете что, Сиротин, – взявшись за ручку двери, сказал Лев, – вы подождите меня в машине. Я сам. Поверьте, так будет лучше.
– Вы не знаете, какой он, когда пьян, – нахмурился капитан. – А теперь, когда его из полиции турнули, он вообще озлобленный. Со мной он, может, еще одумается, форму увидит, не станет наглеть. А с вами сдуру может и с кулаками полезть. Скажет потом, что не знал, что вы из полиции.
– Я приказываю вам ждать меня здесь! – процедил Гуров сквозь зубы и вылез из машины. Этот участковый раздражал его до невозможности.
Распустив узел галстука и вдохнув свежий воздух зеленого поселка, Лев подошел к калитке. Улочка была пустынной: ни машин, ни людей, да и звуков почти никаких, кроме кричащих где-то в кронах деревьев двух птиц. Положив руку на край калитки, сыщик вдруг обратил внимание, что она не заперта. А что удивляться, сказал он сам себе, если откуда-то вернулись пьяные в дым мужики, да еще продолжили пить всю ночь. Может, под утро кто-то из них домой подался, а хозяин лежит пьяный. Ничего удивительного.
Толкнув калитку, он по растрескавшемуся старому асфальту дорожки двинулся к дому. Двор был запущенный: трава не стриглась, лавка со столиком под окном покосились и потемнели от времени, какие-то ржавые ведра у стены кирпичного сарая. Дверь в дом тоже была не заперта, даже закрыта не совсем плотно. Гуров решительно поднялся по двум кирпичным ступенькам и открыл дверь. Две пары обуви: грязные ботинки и стоптанные кожаные плетеные сандалии с оторванным ремешком. Половичок у двери сбит в сторону, вешалка оторвана и висит на одном гвозде.
