— Ах, Емельян Васильевич, напрасно меня за тумака принимаешь!

Вдруг послышался голос Софьи:

— Лестницу мне!

Краюхин и Сёма опустили один конец лестницы в яму, за другой взялись сами.

Софья быстро поднялась наверх. Руки и лицо её были испачканы в земле, а серый комбинезон стал пёстрым от налипшей на него глины и студенисто-зелёной жижи.

— А, чёрт, мерзлячка! Замёрзла! — поводя плечами, обругала сама себя Софья, с удовольствием подставляя мокрую спину под горячее солнце.

Неподалёку от ямы, которую Софья назвала Купелью Краюхина, были пробиты Мареем, Ульяной и Краюхиным ещё два обнажения. Как и первая яма, они были расположены в чаще, выше по косогору.

Софья решила сейчас же обследовать и эти ямы. Они были неглубокими, и лестница не потребовалась. Софья опустилась при помощи жердей с сучьями, поставленных Краюхиным и Ульяной, когда они работали здесь.

Обследование этих ям Софья провела быстрее. В них больше было света, а главное, тут она не обнаружила той сложной структуры почвы, которой отличалась первая яма.

Когда она поднялась из второй ямы, её окружили изрядно уставшие от ожидания в течение нескольких часов Краюхин, Марей и рабочие.

— Ну что, Соня, скажешь? — спросил Краюхин.

Софья рукавом комбинезона вытерла вспотевшее лицо, стряхнула с себя налипшие комья земли.

— Купель Краюхина — загадка. Понимаешь, совершенно отчётливо прослеживается слой почвы, который, как шов, соединяет два этажа этого углубления. Как всё это произошло — ума не приложу.

— И не только шов, Соня. Я обратил внимание ещё на одну деталь. Вторая половина ямы как бы смещена в сторону. Поэтому яма одна, а горла в ней два: одно — поверхностное, другое — внутреннее.

— Да, да! Я тоже обратила на это внимание.

— Что ты думаешь предпринять?

— Во-первых, я продолжу обследование Купели Краюхина. Во-вторых, ниже этой ямы начнём обнажать горизонты. Причём не спеша и на широкой площади. В-третьих, придётся произвести обнажения на вершине холма. Вполне возможно, что очажок, на который ты наткнулся в яме, образовался в результате оползней. Ну, что же ещё? — Софья беспомощно развела руками. — Да, вот ещё что! — спохватилась она. — Обнажения, сделанные вами, малоинтересны. На мой взгляд, ценнее было бы поискать на вершине холма.

— А мне сдаётся, Софья Захаровна, ниже надо пробовать, — вступил в разговор Марей. — Человек всегда стремится ближе к воде. Там, наверху, — Марей поднял кудлатую голову и махнул рукой в сторону вершины Тунгусского холма, — едва ли люди могли жить, скорее всего они там молились у больших камней.

— Это верно, Марей Гордеич, — горячо сказала Софья. — Если люди обитали тут, то, конечно, они обитали по косогору и в особенности по самому подножию. Это так, но всё-таки если иметь в виду доисторического человека, то холм для него был очень удобен. Он менее доступен для зверя, зато выгоден для охоты на него.

— Так-то оно так, а всё-таки попробуйте обнажить ниже, — сказал Марей.

— Неужто, Софья Захаровна, здесь жил первобытный человек? — изумлённый услышанным разговором, спросил Сёма.

За Софью ответил Краюхин:

— Вполне возможно, Сёма. Но пока доказательств нет.

— Найдём! Весь Тунгусский холм перероем, а найдём, — с неподдельным энтузиазмом проговорил молодой изыскатель.

Все дружно засмеялись, а Сёма продолжал стоять на своём:

— Во что бы то ни стало найдём!

Время уже приближалось к полудню. Краюхин распорядился идти на стан — обедать. Пока варился обед, Софья и Краюхин уточняли план раскопок. Было решено так: основное обнажение произвести в тридцати метрах от Купели Краюхина в направлении реки. Одновременно к этому обнажению будут проложены веерообразным порядком траншеи, которые начнутся в самой близости от ямы и вольются в широкое обнажение. Таким образом, исследованием будет охвачена довольно большая площадь на склонах Тунгусского холма.

— Если это не принесёт ценных находок, тогда попробуем копать на вершине холма и на его плечах, — сказала Софья, когда схема, вычерченная на блокнотном листке, была перенесена в официальный дневник археологических раскопок.

Краюхин согласился с ней.

После обеда бригада вышла на работу. Софья и Краюхин рулеткой измерили площадь обнажения и колышками обозначили его границы. Таким же способом были отмечены и линии траншей.

Потом Софья рассказала рабочим о цели раскопок и о правилах ведения всей работы.

Застучали топоры, зазвенели лопаты. Глухо втыкались в землю тяжёлые кайла.

Марей запалил костры, подтаскивал к ним сушняк и вырубленные с корнем ёлки.

Софья и Краюхин опустились в яму. Ножами и долотами они осторожно очищали с боков ямы траву, мох, слизь, прослеживая изломы буро-серого шва, отыскивая его новые выходы.

Оттого, что работа пошла на лад, и в особенности потому, что рядом был Алексей, Софья переживала такой душевный подъём, какого она никогда ещё не испытывала. Теперь она бестрепетно верила и в себя и в неизбежность интересных открытий здесь, в Улуюлье.

Однако вечером её настроение сильно омрачилось. После ужина, когда рабочие и Марей улеглись спать и они остались вдвоём, Краюхин сказал:

— Завтра утром, Соня, я исчезну.

— Как это — исчезнешь? — не поняла она.

— Натуральным образом, — засмеялся он. — Уйду, Соня, в Заболотную тайгу, в группу Бенедиктина. Мне ведь поручено возглавить её и придать ей геологическое направление.

— Я знаю, что это тебе поручено. А надолго, Алёша, уйдёшь? — упавшим голосом спросила Софья.

— Дней десять пробуду, самое меньшее.

— Ой, как долго! — с болью воскликнула Софья и, помолчав, добавила: — А вдруг, Алёша, в эти дни на раскопках что-нибудь окажется интересное и мне потребуется посоветоваться с тобой? Марина Матвеевна сказала, чтобы я ни одного важного донесения не посылала без тебя.

— Гм, — задумчиво протянул Краюхин. — А ведь верно! — Он замолчал, прикидывая что-то в уме, и, решив, сказал: — Через неделю, Соня, я обязательно приду.

— И опять я осталась одна-одинёшенька, — с горечью проговорила Софья и положила голову на плечо Краюхина.