Из Сумерек Темноты снова усмехнулся Мокрицу и объявил:

– Эй ты, господин герой и великий воин, ха-ха, между прочим, это дурачье взаправду верит, что ты у нас круче, чем вареные яйца, и солнце светит из твоей задницы.

Мокриц догадался, что Из Сумерек Темноты, рекламируя гоблинам прелести анк-морпоркской жизни, несколько преувеличил его собственный статус.

– Что же ты им наплел?

– Им нужно на что-то надеяться, господин фон Липвиг. Может, ты и не золотой мальчик, но вид делаешь как надо. Я им уже объяснил, что ты великий гражданин Анк-Морпорка и дерешься, как черт.

– Что ж, – сказал Мокриц, – хоть в чем-то угадал. Но разбойников-то мы уж точно всех распугали. Разве гоблины не могут остаться здесь? Когда тут проложат рельсы, на железной дороге откроются вакансии. Им же понравится такая работа?

– Разбойники рано или поздно вернутся. Им конца-краю не бывает. А гоблины не летают, господин Мокрица. До анк-морпорской линии отсюда далеко! Они ждут, что ты их заберешь. А я? Я не со страшдественской елки свалился. Смеркается, у тебя даже ножа нет, а мы все еще в стланике. Тут не только разбойники! Тут хуже, сильно хуже! Много зла в стланике, а ты до сих пор без оружия? Так какой будет приказ, господин важная шишка?

Мокриц помедлил. Он доверял своей интуиции, которая никогда его не подводила.

– Хорошо. Мы заберем их с собой. Но сперва вытащи нас отсюда.

– Нет уж, пусть Удивительный фон Липвиг вытащит всех отсюда. А его отважный дружок гоблин будет замыкать с тылу.

– Правда? Тогда ладно. Главное, укажи верное направление.

Там было нечто вроде дороги – и сотни крошечных тропок, расходившихся во все стороны. Из-за спины Мокрица Из Сумерек Темноты исподтишка направлял его самого и невеселую, но обнадеженную компанию гоблинов. Из него вышел отличный второй пилот, хотя он и считал Мокрица чуточку болваном. Но все-таки небесполезным болваном.

Пока они продирались обратно к дороге, которую с некоторыми усилиями можно было отличить на местности, Мокриц думал про себя: конечно, сложно переоценить роль командора Ваймса в освобождении гоблинов, зато он, Мокриц, сможет обеспечить их рабочими местами. Быть гоблином ведь еще не профессия. Так не бывает. Но если бы существовало такое занятие, как профессиональный гоблин, то на эту должность лучше всего подошел бы Из Сумерек Темноты. Это был такой стопроцентный гоблин, что Мокриц не удивился бы, если бы другие гоблины, видя его, хлопали друг друга по спине и приговаривали: «Вот черт! Только глянь на этого гоблина! Скажи, как похож на гоблина, а?»

Но дела делались, и жизнь не стояла на месте – сами люди не стояли на месте, и у них появлялось чувство собственного достоинства. Оказалось, что гоблинам не было равных не только в семафорном деле, но и в гончарном ремесле, на котором они зарабатывали немалые деньги. Гоблинские горшки, тонкие и переливающиеся, как бабочкины крылья, были произведениями искусства 43.

В мысли Мокрица вторгся Из Сумерек Темноты:

– Эти бедолаги, что плетутся сзади, предупреждают, мол, о тебе гномы справлялись, кореша того гада, которого я с дерева согнал. До чего же шустрые, когда припечет, твари неуемные. Не любят они кремневых топоров! Но некоторые еще поблизости. Ждут, видать, когда мы выйдем на дорогу. Место что надо для засады.

Мокриц до тех пор приложил немало усилий, чтобы всегда оставаться в стороне от боевых действий, в качестве оружия отдавая предпочтение слову; но когда дела принимали такой оборот, что слов оказывалось недостаточно, он мог пустить в ход и кулаки, и ноги. В настоящий момент он прикидывал, не начать ли незаметно подволакивать ноги, чтобы немного отстать и в случае атаки оказаться в окружении гоблинов. У них ведь у всех каменное оружие, а у него нет – логично? К тому же у гоблинов был бойцовский дух, впитанный с молоком матери, если, конечно, матери кормили их молоком 44.

Они настороженно углублялись все дальше в сгущающуюся тьму, стараясь передвигаться бесшумно. Даже малыши гоблинов притихли на подступах к земле обетованной.

Они обогнули шато и зашагали через лесок в направлении станции. Некоторое время спустя Мокриц услышал на уровне своего локтя шепот Из Сумерек Темноты, напоминавший хруст щебенки:

– Я отправил пару ребят пошустрее вперед разведать обстановку. Что-то не так на станции. Не смогли подобраться близко и рассмотреть как следует, но говорят, в лесу засела как минимум дюжина гномов, а то и больше. Слышали, как у них там что-то лязгало. Пытаются притаиться, да не больно-то получается. Им бы все молотком стучать да языком чесать. Можно попробовать их обойти – но и они могут зайти сбоку. Я так думаю, лучше всего разобраться с ними прямо сейчас, ты со мной согласен? Не боись, эти лобстеры драться умеют и гордятся тем, что ты ими командуешь… правда же?!

Это не был вопрос, а настоятельное требование. Мокриц c ужасом заметил, что все беженцы столпились вокруг него. На их непривлекательных лицах виднелась надежда и остатки пищи. Среди них были дети, некоторые – совсем еще младенцы. Мокриц ощущал бремя их веры на своих плечах и понимал, что это чувство было безосновательным и, возможно, даже напрасным. Какой из него вождь? Он не командор Ваймс. Но что сделает Из Сумерек Темноты, если Мокриц возьмет и сбежит? Он мог обогнать любого гнома, добраться до шато… но обгонит ли он гоблина?..

Мокрица передернуло, и он задвинул эту мысль на задворки сознания как раз в тот момент, когда рядом с ним возникла маленькая гоблинка.

– Ступай в битву с чашечкой чая! – заговорила она. – Особого гоблинского чая! Очень полезного! Заварен в овечьем пузыре! Здорово помогает, когда нужно много бегать! Горячие травы! Ты пей! Пей сейчас же! Ничто так не помогает, как чашечка чая. Он лечебный!

Из Сумерек Темноты вручил Мокрицу большую гоблинскую дубину.

– Много, много есть способов умереть, – сказал он с душераздирающей бодростью. – Поверь старому гоблину: этот способ лучше прочих! Держимся! Держимся вместе.

Мокрица не смутил этот довольно неприятный намек. Ему было знакомо это традиционное гоблинское приветствие: держимся вместе, говорило оно, вместе или поодиночке. Он залпом выпил остывший чай с безобидным привкусом ореха и легким намеком на шерсть, ожидая в любую минуту либо яда, либо приступа тошноты. Но чай оказался вполне… приятным на вкус и даже весьма питательным. И если в нем, как и в вине, были улитки – что ж, вива эскарго! Хотя Мокриц поставил бы на то, что секретным ингредиентом окажется какой-нибудь а-ля.

Напиток как будто помог, и пару секунд спустя Мокриц почувствовал себя готовым к любым испытаниям и полным сил, хотя не исключено, что виной всему был а-ля. Отчего, спрашивается, он так трусил, когда бояться было абсолютно нечего, ни-че-гошень-ки!

Это кипучее состояние духа длилось в аккурат до того момента, когда они приметили красные огоньки станции, которые горели, как маяки, подсказывая путь сквозь окружающие заросли. Оставив стариков с козявками 45прятаться в кустах, как умеют только гоблины, Мокриц и компания крадучись двинулись дальше.

Молодые железнодорожники из передвижной рабочей бригады соорудили себе уютные крытые клеенкой времянки. Там всегда были рады приютить старого знакомого и напоить его горячим чаем с сахаром, который размешивали непременно гаечным ключом. А если поблизости не окажется егеря, могли сообразить и рагу из кролика и всякого а-ля на скорую руку.

И верно: горшочек с жарким еще не перестал кипеть на угольках лагерного костра и пах как никогда аппетитно. Мокриц ожидал увидеть юношей, с которыми познакомился только сегодня утром. Сейчас они должны были с радостью устраиваться на ночлег после тяжелого дня. Он не ожидал увидеть их трупы… но именно это зрелище предстало его глазам. Потрескивал огонь, бледным светом горели фонари, и Мокриц видел, что у железнодорожников под руками было множество предметов, которые они могли использовать как оружие, но, по всей видимости, их застали врасплох. Схватка была страшная, и они более чем несомненно потерпели поражение. Быстрым взглядом он обвел раскиданные части тел, сосчитав, что всего было девять человек, и всех их порубили, когда они ужинали у входа в самодельную лачугу.