Они вышагивали нога в ногу, и Фред Колон сказал:

– Я слышал, они хотят проложить дорогу в Щеботан. Моя старушка вечно мне на мозги капает, чтобы съездить туда в отпуск. Ты меня поймешь, Шнобби, ты ж почти женатый человек, с обязательствами. Но ты сам знаешь, у меня аллергия на весь этот бонжур-тужур, и мне рассказывали, что хорошего пива там днем с огнем не найти.

– Да не, там не все так плохо, – сказал Шнобби. – Дежурил я неделю назад на товарном складе, так там была куча сыров, которые побились, по случайности разумеется. Естественно, отправлять назад нельзя, а Цвета Радуги такое с сырами творит – закачаешься. Ужасно вкусно получается, особенно если закусить улитками. – Шнобби сообразил, что говорит кощунственные вещи, и поспешно добавил: – Но пиво все равно как помои, это верно.

Фред Колон кивнул. Верно. Он снова посмотрел на друга и сказал:

– Если железные дороги будут работать как положено, все у нас сильно изменится. Поезда должны ходить быстро, а значит, если человек совершит ограбление, а потом вскочит на поезд, он будет таков задолго до того, как мы разберемся, что к чему. Наверное, и на железной дороге тоже нужна своя стража. А то мало ли что! Как говорит наш старина Камнелиц, если есть люди, будут и преступления, и тогда уже нужны стражники.

Шнобби Шноббс обдумал эту информацию с таким видом, с каким коза пережевывает жвачку, и ответил:

– Ну вот ты ступай и доложи старику Ваймсу, что хочешь стать первым железнодорожным стражником, а? Хотел бы я видеть его лицо!

Билли Смальц окинул взглядом массивного человека в голове очереди и горько вздохнул.

– Слушай, – сказал он. – Ну, не могут все быть машинистами. У нас уже и так достаточно, и нужно время, чтобы дослужиться до этой должности. Что еще ты умеешь делать?

– Ну, – вздохнул расстроенный юноша, – мамка моя говорит, что когда-нибудь я стану хорошим поваром.

Билли улыбнулся.

– Вот тогда и для тебя может найтись работа, повара нам нужны. – Он кивнул на стол другого рекрутера, чуть в стороне, и сказал: – Ступай к Мейбл. Она как раз набирает персонал на кухню.

Юноша воодушевился и быстрым шагом направился навстречу своему будущему, которое наверняка состояло из ненормированного графика и тяжелого труда в тесноте и духоте, но главное, из неограниченного количества поездок на самом чудесном изобретении века.

– А я маляр, – сообщил следующий человек в очереди к Билли.

– Чудненько! И ты уверен, что не хочешь стать машинистом?

– Да нет. Я всегда хорошо рисовал, и я думаю, паровозам нужна краска.

– Отлично! – сказал Билли. – Ты нанят. Следующий!

Билли оторвал взгляд от бумаг и увидел, что над ним нависла угловатая фигура молодого тролля.

– Мне сказали, есть работа с лопатой и тоннами угля. Я могу, – сказал тролль и добавил с надеждой: – Пожалуйста.

– Кочегаром? – уточнил Билли. – Да уж, ты немного великоват для кабины машиниста, но вообще ты нам пригодишься, не сомневайся. Распишись здесь.

Стол затрясся, когда тролль вдавил большой палец в анкету и сломал планшет.

– Для тролля – неплохой результат… – вырвалось у Билли. – Извини.

– Ета, ничего страшного. Мне все енто говорят.

Тролль с громким топотом ушел в направлении угольного склада, а его место за столом Билли заняла модно одетая молодая женщина с властным лицом.

– Я считаю, железной дороге понадобится переводчик. Я знаю все языки и диалекты на Диске, – сказала она твердым голосом, но в ее глазах горело воодушевление, когда она смотрела на Железную Ласточку и остальные паровозы. Билли сразу понял, что она покорена. Еще он знал, что переводчиков не было в списке вакансий, поэтому он отправил ее к сэру Гарри, а сам вернулся к найму стрелочников, молоточников и других рабочих. И очередь снова задвигалась. Казалось, никто не хотел оставаться в стороне от железной дороги.

Мокриц подпрыгивал в седле глиняной лошади, которая везла его обратно в Анк-Морпорк, и ему казалось, что он целую вечность провел в переговорах с землевладельцами, которые требовали сумасшедших денег за то, что совершенно очевидно пошло бы на пользу региону. На этот раз путь лежал в Щеботан, до которого было раз в восемь дальше, чем до Сто Лата. А когда Мокриц не вел переговоров с землевладельцами, он вел переговоры с землемерами, которые были хоть и не жадными, зато невыносимо скрупулезными. Они отвергали варианты маршрутов как слишком крутые, слишком болотистые, слишком пересушенные, слишком подверженные затоплениям, а один участок вовсе оказался заполонен зомби. Получившийся маршрут мог сойти за след змеи, ползущей по ландшафту от одного подходящего участка земли до другого. И все хотели, чтобы железная дорога пролегала неподалеку, но, пожалуйста, только так, чтобы шум и запахи не мешали.

Вот такими были Равнины Сто в двух словах – точнее, в ста, если уж на то пошло. Люди хотели получить все преимущества парового прогресса и не соглашались на издержки. И ни один город на Равнинах не хотел, чтобы Большому Койхрену досталось больше, чем он заслуживал.

Требовалось вмешательство политического гения Витинари, чтобы расставить все по своим местам и напомнить, что строительство железной дороги, конечно, началось в Анк-Морпорке, но если другие города хотели воспользоваться ее плодами – что ж, пожалуйста, это будет в некотором смысле и их дорога, ведь там, где есть прямой рейс, должен быть и обратный.

Политика? Витинари обожал это. Тут он чувствовал себя как рыба в воде. И разумеется, патриций никогда не выходил из себя, он просто демонстрировал миру проверенный временем облик справедливого слуги закона, решая вопросы задешево и без лишнего шума. Он давно научился мастерски пользоваться улыбкой при проведении сложных переговоров. И улыбка лорда Витинари была улыбкой человека, который знает то, что его собеседникам еще только предстоит узнать, а именно: какими бы умными они ни были, их трусы, образно выражаясь, уже спущены по самые лодыжки, и голые задницы выставлены на всеобщее обозрение.

Рейс от Анк-Морпорка до Сто Лата стал регулярным, и все теперь было налажено. Мокриц придумал слоган: «Не нужно жить в Анк-Морпорке, чтобы работать в Анк-Морпорке». Становилась все востребованнее недвижимость в Сто Лате. Мысль об уютном уголке в деревенской местности, вдали от городской суеты, при наличии удобного транспорта от Анк-Морпорка вдруг стала выглядеть весьма привлекательной.

Многочасовые скачки на глиняной лошади благотворно сказывались на способности Мокрица творчески мыслить. Его сознание поглощал мир перспективных паровых двигателей, и мысль работала, как хомячок, который не на шутку соревновался со своим колесом. Очередной синапс взорвался в его голове. Поезда – это только начало! Он понимал, что железные дороги сейчас представляют собой нечто вроде эфира, они обволакивают сразу весь мир. Идея фикс, как сказали бы в Щеботане.

Тем не менее сами паровозы не теряли своей важности. Мастерские Дика Кекса в Швайнетауне таили в себе еще много чудес, которые погрузили в вагоны, прицепленные к не ведающей усталости Железной Ласточке. Теперь она делила свой просторный амбар с двумя новичками, которые Дик окрестил Скорыми; они совершали регулярные рейсы до Сто Лата и обратно, в то время как сама Железная Ласточка продолжала катать пассажиров по участку в Анк-Морпорке, и ее маршрут дополнили небольшой петлей вдоль реки, чтобы полюбоваться новым мостом. Маленький, но динамично растущий коллектив наблюдателей за поездами записал в своих книжечках цифру два, а потом и три.

Через считаные минуты после возвращения в Анк-Морпорк Мокрица подхватил восторженный Гарри, чтобы показать последнюю разработку. Уворачиваясь от искр, они добрались до двери гигантского амбара с паровозами, охраняемого одним из тяжеловесов Гарри, который смотрел исподлобья даже на собственного шефа. Он был человеком, во всяком случае, походил на человека, а Гарри представил его просто как Угрозу. Угроза, исподлобья глядя на Мокрица, отошел от двери и пропустил их с Гарри внутрь.