Вдоволь насладившись, Виктор, противно рассмеявшись, достал из своего стола пачку денег и, как обычно протянул мне на сто долларов больше, как он всегда любил это делать. Он любил чувствовать своё превосходство надо мной, он любил ощущать себя самым главным в этом мире.

Я, коротко кивнув ему и сказав какие-то слова прощания, медленно вышла из кабинета, прикрыв за собой дверь, и только после этого позволила скатиться по своим щекам слезам. Я ненавидела себя за это. Ненавидела за то, кем я являюсь, за то, что мне приходится делать, чтобы Виктор не решил сделать чего-то ужасного за мой отказ.

Я зашла в гримёрку и, закрыв за собой дверь, сползла вниз по стене на холодный, уже давно не мытый, пол. И разрыдалась.

Я устала от всей этой жизни. Устала от того, на что мне приходится идти ради денег. Но я просто не могла бросить всё то, что так долго строила только из-за своей прихоти. Мне осталось продержаться в этом клубе ещё совсем немного, а после этого я буду свободна. Хотя, даже если и так, то мне будет просто некуда идти, если я не успею собрать денег на операцию матери. А так как я работаю в Дра̀гнил Консолидейтед незаконно, то Лекси у меня отберут сразу после её смерти. Впервые за долгий срок в моей голове вновь промелькнули мысли о суициде.

Я почувствовала, как кто-то накрыл меня чем-то чёрным, а подняв голову, увидела перед собой лицо того охранника. Он был молод, примерно лет двадцати трёх, может быть чуть старше с тёмно-русыми волосами, зачёсанными назад. Судя по всему, он уже успел разнять каких-то пьяниц, потому что на его щеке отчётливо алел след от чьего-то кулака, а волосы растрепались. Одна подтяжка сползла с его плеча, но он, видимо, этого не замечал.

Парень слабо улыбнулся мне и стёр с моих щёк слёзы.

- Всё хорошо? – тихо спросил он, всматриваясь в моё лицо. Я слабо кивнула головой и всхлипнула. Наверное, всему моему макияжу пришёл конец. – Почему ты вышла работать в зал в таком виде? Ты же прекрасно знаешь, насколько публика тебя хочет.

Его голос был тихим, и я услышала в нём нотки хрипоты. Тембр был низким, но я бы не сказала, что это звучало слишком ужасно. Наоборот, его голос звучал чуть властно. Вспомнив о властности, я тут же вспомнила Виктора.

- Так приказал Виктор, - тихо прошептала я, вытаскивая из-под пиджака одну руку и стирая вновь выступившие слёзы. – Я ничего не могу с этим поделать, потому что иначе мне не поздоровиться.

- Парни сказали, что ты одна из немногих танцовщиц, работающих здесь так долго, - ответил он, помогая мне встать. Я лишь слабо кивнула и, подойдя к зеркалу, стоящему в углу небольшой комнаты, я принялась стирать с лица растёкшуюся тушь, то и дело ловя в зеркале взгляды этого парня. Только сейчас я поняла, что даже не знаю его имени.

- На это есть свои причины, - тихо пояснила я, когда, наконец, стёрла весь этот макияж со своего лица. Без макияжа я нравилась себе гораздо больше. – А что же привело сюда тебя? Вроде, роль вышибалы в ночном клубе это не та профессия, о которой мечтают парни твоего возраста.

Парень хмыкнул, когда я договорила своё предложение, и поднял глаза на меня, встретившись со мной взглядом в зеркале. Я слабо улыбнулась ему, а после, взяв с дивана свои вещи, зашла за небольшую ширму, чтобы переодеться. Парень устало плюхнулся на диван.

- Я тоже оказался здесь не по своей воле. И да, я Аарон, кстати, - сказал он мне, поправляя волосы, которые норовили упасть ему на глаза. Не знаю, почему, но я рассмеялась. – Что-то не так?

- Прости, - всё ещё немного посмеиваясь, ответила я. – Просто… просто это действительно смешно. Я стою голая всего в нескольких метрах от тебя, и только сейчас ты называешь мне своё имя.

Аарон тоже рассмеялся.

- Да, ты права, надо было сделать это чуть позже, чтобы сохранить ощущение загадочности, - усмехнулся парень.

***

Я как обычно проснулась по будильнику в пять часов утра. Сладко потянувшись и улыбнувшись новому дню, потому что на улице не было ни единой тучки, а это могло значить только то, что сегодня будет солнечно, я встала с кровати и направилась на кухню.

Решив, что сегодня я не буду особо заморачиваться с приготовлением завтрака, я на скорую руку пожарила яичницу и намазала тосты клубничным джемом. Решив, что потом подогрею чайник, я направилась в душ, чтобы привести себя в порядок.

Я включила воду в раковине и посмотрела на себя в зеркало: всё те же спутанные светлые волосы, которые, благодаря маскам Криса, стали более шелковистыми, под глазами залегли тёмные круги, хотя, приглядевшись внимательнее, я поняла, что это из-за того, что я плохо стёрла вчера косметику.

Умывшись и стерев со своего лица остатки вчерашнего макияжа, я вновь посмотрела на себя в зеркало и поняла, что с каждым днём я всё больше и больше становлюсь похожей на отца. Высокие скулы, чуть впалые щёки, глаза всё больше и больше становятся по цвету похожими на миндаль, пухлые губы, пшеничного цвета светлые волосы. Я зажмурилась и, в последний раз взглянув на себя в зеркало, которое почему-то отражало женскую версию моего отца, вышла из ванной, чтобы переодеться.

Я откопала в ящике бессменную белую блузку, которая мне очень нравилась, а также тёмно-зелёную бархатную юбку, чуть выше середины бедра. Быстро натянув на себя всё это и колготки телесного цвета, я плюхнулась на матрас, чтобы накраситься.

Джо же сказал, чтобы я больше не носила эти очки. Ну, что ж, настал мой звёздный час.

Я быстро замазала мешки под глазами и проконтурировала лицо. Решив, что всё же стоит нарисовать себе стрелки на глазах, я достала свою жидкую подводку. Спасибо Крису, который положил мне с собой просто идеальную подводку, которая очень сложно смывалась с глаз, благодаря чему я могла не беспокоиться о том, что стрелки могут потечь.

Закончив с макияжем, я услышала, как в соседней комнате сработал мамин будильник и, поднявшись, вышла в коридор, прикрыв за собой дверь. Мама и Лекси, потягиваясь после долгого сна, сладко потягивались.

Иногда я завидовала им, но понимала, что это слишком неправильно. Ведь если не я, то больше некому будет заботиться о них. А ведь отец прививал мне чувство любви к семье с самого детства. А в итоге сам сломал нашу семью.

Всю свою жизнь я росла под чутким руководством отца, он старался привить мне этикет и все его составляющие с самого детства. Он хотел, чтобы я всегда и во всём потакала ему, и всю свою жизнь, до того момента, как он ушёл, я жила в строгости. Я не могла пойти гулять с друзьями, потому что так хотел отец, я не могла ходить на различные мероприятия, потому что так хотел отец. И вот сейчас, живя, словно на автопилоте, я понимаю, что всё то время, что я жила под крылом отца, он, хоть и не очень выраженно, но оберегал меня.

В детстве я старалась быть похожей на отца. И сейчас временами я даже ловлю себя на мысли о том, что многие мои жесты похожи на жесты отца. Но почему-то именно от этих мыслей мне становится противно. И я понимаю, что действительно похожа на него, хотя бы только потому, что ничего не рассказываю маме и Лекси.

Когда я была уже чуть старше, я начала замечать, что отец часто допоздна задерживается на работе, что практически не проводит время с семьёй, что почти не уделяет мне времени. И сейчас, именно сейчас, я поняла, что я точная копия своего отца. Я похожа на него не только внешне, но и внутренне. И это пугало меня.

Я постаралась отогнать все эти мысли прочь. Нет. Это не так. Я держусь за свою семью. Я зарабатываю деньги для того, чтобы они смогли жить. Когда был отец, то у нас было всё, но он всё равно уходил с головой в работу, совершенно не замечая меня, маму и только что родившуюся Лекси.

Теперь я поняла, что он задерживался далеко не на работе, а дома, вместе со своей второй семьёй, которая, почему-то, оказалась ему важнее, чем я.

Я улыбнулась маме и Лекси и заключила их в объятия, тем самым поздоровавшись с ними. Они улыбнулись мне, но что-то было не так в этих улыбках. Я непонимающе посмотрела на них, но все мои взгляды остались без ответа.