- Вот видите? Я ее не во сне потерял. На планете не всегда было так спокойно и мирно...
Он говорил почти по-человечески, это не могло не вызвать определенной симпатии. Однако вмешался другой инопланетянин, прежде молчавший, и только тогда я узнал в нем агрессивного низенького толстяка из "летнего кафе".
- Как вы можете судить, правы мы или нет в своем выборе?-сварливо проскрипел он.-Что вы, собственно, о нас знаете?!
И тут же потускнел, словно истратив весь свой запас эмоций,-я сплошь и рядом наблюдал на Безоблачном мире подобные метаморфозы. Тем не менее мне было бы трудно оспаривать его правоту.
Слово взял Гладколицый:
- Как вам известно, мы успели многое узнать о Земле и землянах за то время, пока я не отказался от чтения ваших мыслей. То, что мы знаем, достаточно полно объясняет ваше неприятие образа жизни, избранного населением Безоблачного мира. Однако постарайтесь быть объективным. А мы постараемся помочь вам... Пусть вам покажется диким, но мы действительно направляем все свои усилия на то и только на то, чтобы продлить свою жизнь, и потому изживаем все лишнее. Разве такое стремление безнравственно? Ведь земляне тоже усиленно разрабатывают проблемы долголетия. Поэтому так последовательны мы в своем рационализме. Обитатели Безоблачного мира хотят покоя и имеют его. Они видят в нем счастье, а кто же отказывается от cобственного блага? Вы нe знаете истории нашей планеты. Между тем Безоблачный мир еще сравнительно недавно можно было назвать Миром бурь, страха, тревог... Так неужели же мы не имеем права на отдых и покой? И вот они у нас есть, и это, как видите, написано на наших лицах. Вот почему я влюблен в свои фантики - они так занятны и интересны, и женщины имеют возможность удовлетворять свои невинные инстинкты, и потомки каменщиков могут сколько душе угодно дробить камни, а дети и внуки гангстеров--утолять наследственную склонность к преступлениям, не принося вреда ни себе, ни окружающим... Не судите же нас, не поняв до конца всего!
Речь Гладколицего была, как видите, логична и убедительна. Она обволакивала мое сознание, гася в зародыше все новые и новые просящиеся на язык вопросы.
В самом деле, что меня возмущает? Разве не волен каждый в своем праве выбирать? И мне многое неизвестно. О каких бурях недавнего прошлого он упоминал? Кто я такой, чтобы единолично отрицать приемлемость образа жизни целого народа (я не заметил, что безболезненно произнес про себя последнее слово, лишь много позже ЗапУСК указал мне на это обстоятельство)?
- А теперь,--сказал Гладколицый, и мне на секунду почудились в его голосе нотки торжества, но тревожное ощущение тут же прошло.-Теперь мы познакомим вас с Великим Утешителем.
Он взял в руки Исполнитель желаний. На сей раз мое существо не возмутилось против этого унизительного для человеческого достоинства изобретения-унизительного, потому что оно избавляло от необходимости думать, бороться, прилагать усилия для достиженця цели. "Зачем осложнять?,-подумал я.-Воспользоваться "транзистором"-значит избежать лишнего".
Гладколицый нажал на кнопку. Все мы последовали его, примеру...
Разумеется, читатель уже догадался, что ннопланетяния, несмотря на свои обещания, вновь применил гипноз, причем в столь изощренной форме, что даже тренированное сознание астролетчика было не в силах противостоять его воздействию. Но почему же ни разу за все это время в дело не вмешался ЗапУСК-устройство, как мы убедились, замечательное в своем совершенстве? Какими "соображениями" руководствовался аппарат, оставаясь нейтральным в критической, казалось бы, для Ронга ситуации?
Они-Ронг и шестеро инопланетян-материализовались на небольшой площади, в которую ручьями вливалось множество радиально расположенных улиц.
В центре площади, на высоте человеческого роста, непостижимым образом удерживаемый от падения, висел Шар диаметром в полметра. От него расходились во все стороны мощные серебристо-серые лучи. Они растворялись в сером небе, и там серебро распадалось, теряясь в тусклом ватном покрове Безоблачного мира...
А вокруг, преклонив колени, в молчании, исполненном глубокого экстаза, стояли инопланетяне.
- Великий Утешитель!-торжественно произнес Гладколицый.
- Предки этих людей,-указал на молящихся опнорукий,-были религиозными фанатиками.
Ронга обволакивало странное желание, в котором он не мог разобраться... не мог его понять... потом механически сделал несколько шагов вперед, повинуясь смутному, но властному желанию присоединиться к молящимся... А ЗапУСК молчал.
Из задних ряДов, растaЛкивая верующих, бросИЛсЯ, протягивая руки вперед, к Шару, невысокий сухопарый инопланетянин.
- Проклятый!-яростно закричал он.-Убийца! Но я убью тебя...
Не добежав до Великого Утешителя нескольких метров, он остановился, словно натолкнувшись на невидимую стену, беспомощно взм,ахнул руками и упал ничком.
- Не вовремя,-сухо сказал Гладколицый, быстро взглянул на Ронга, который спокойно наблюдал за происходящим.- Великое изобретение,-продолжал он другим тоном, указывая на Шар.-Никакой мистики, просто гениальное открытие, подарившее нашей планете все ее благоденствие. Именно в нем-наш душевный покой, источник энергии, которая поддерживает неизменным климат Безоблачного мира, дает нам пищу, питает Исполнители желаний, утешает... Словом, в Шаре заключается основа основ всего нашего существования...
Тем временем инопланетянин, лежавший ничком, с трудом поднялся и, шатаясь, побрел, как во сне, прочь с площади. Вскоре он скрылся в одной из радиальных улиц. Гладколицый проводил его безучастным взглядом.
- Приступ шизофрении,-пояснил он, потом небрежно добавил:-Даже у нас порой еще встречается такое. Поэтому Шар окружен защитным полем-вы убедились в безотказности его действия. Если же допустить, что какой-нибудь другой сумасшедший сумеет все-таки пробиться к Шару, то исход один-смерть. Интересы общества превыше всего.
"Смерть, - бесстрастно констатировало . сознание Ронга,-если какой-нибудь сумасшедший все-таки сумеет... Интересы общества превыше... Интересы общества..,".
- "Ронг! - разрезал мертвенную тишину звонкий, как вскрик жаворонка в солнечной радостной вышине, голос Ни,- и наваждение оставило юношу.
Раскинув смуглые тонкие руки, девушка бежала к нему и, задыхаясь, кричала на бегу:
- Ронг, я нашла тебя! Они мешали... они так не хотели... Но я нашла! Вот я, Ронг!!!
ГОРЯЧИЙ СВЕТ ЗВЕЗД
Ронг был счастлив. Романист из прошлого сказал бы, что юноша жил как в тумане, и он бы не ошибся.
Это был туман, полный теплого света, ярких, искрящихся красок, по которым безмерно тосковал Ронг на всем протяжении двух недель своего пребывания на Безоблачном мире.
Ни жила в густом лиственном лесу, в охотничьем домике, которыми изобиловали на Земле зоны отдыха. Были там собаки-не то унылое подобие животного, что приготовил Гладколицый на пустыре для "облегчения адаптации" Ронга, а настоящие-лохматые, дурашливые, но, когда нужно, исполненные своего собачьего достоинства, беззаветно преданные Ни и сразу признавшие юношу. Была пара вороных лошадей.
Жил в светлых солнечных комнатах (в их постоянно распахнутые просторные окна свободно лился воздух, напоенный тысячью лесных запахов) большой, величественный и лукавый дымчатый кот. Стремительные, исполненные целеустремленности и вызывающей независимости, метались от искусно вылепленных под крышей домика гнезд в лес и обратно ласточки; трепеща крыльями, оня зависали в воздухе перед Гнездами, кормя птенцов. А в быстрой ледяной речке играла форель.
Рядом с Ронгом была Ни. Лишенная какого бы то ни было жеманства, она тянулась к нему беззаветно, гордо отметая ложную стыдливость, смелая, порывистая и удивительно женственная.
На лошадях и пешком они забирались далеко в глубь леса, жадно вслушиваясь в бесконечное разнообразие голосов, которым он, дремучий и мудрый, рассказывал о себе и о сокровенных тайнах бытия. Повстречалась однажды медвежья семья: бурая мама и пара ее питомцев-встреча, как известно, не очень приятная. Ни крепко прижалась к плечу Ронга, и юноша на какое-то время забыл об опасности, охваченный одним властным чувством гордости-любимая доверяла ему жизнь, и он ощущал свою силу, исполненный бесстрашия и уверенности в себе. И удивился, заглянув в широко открытые темные глаза Ни, потому что в них не было даже намека на испуг-только радостная гордость женщины, сознающей себя избранницей. Конечно, Ронгу, как и любому другому мужчине, не дано было проникнуть в эту вечную тайну женственности, но тем более сильным было его счастье.
