Сын пробренчал на отцовском сазе, отец опрокинул его с надгробного камня грифом саза. Не переча отцу, отошёл и нажал кнопку мобильного...
***
Сын: "Сейчас мы направляемся в сторону долины. Вы идёте, но я сочусь. За мой рассказ вы должны быть благодарны джазу..."
- Может про саз...
Сын: "Саксофон, фортепиано и ударники... это ещё не джаз. Саз тоже не джаз..."
Отец (сзади): "Джаз внутри поэзии."
Сын: "Джаз в брюшной полости и тканях."
Отец: "Джаз в ветренной голове!"
***
Сын: "Нами всегда будут править злоязычные падишахи."
- Почему?
Сын: "Мы выпили яд и выжили, поэтому."
- Причём здесь яд?
Отец: "Яд под языком, но всё же эликсир жизни..."
Сын: "Вот что значит жить вторично. Жизнь после яда! И наша жизнь, и жизнь наших падишахов настоящая та, что после яда. Знайте раз и навсегда, джаз не любит второй жизни..."
***
Повернулся, обнял отца за шею. У обоих накренились папахи. Обнялись. Обернулись. Сын опёрся правым боком на отца, приподнял левый бок. Снял телефон, прикреплённый к джинсам, лениво, в своё удовольствие заговорил с кем-то. Повесил телефон обратно. Отец шёл, всеми силами подпирая сына. Придерживал саз в подмышке. Подтягивал брюки-галифе. Путаясь тончающими в хромовых сапогах ногами, как у насекомого, карабкался вверх. А усмешку видно было с затылка...
*Ашуг - народный певец в Азербайджане, сам слагающий и исполняющий песни.
**Саз - струнный инструмент, на котором играет ашуг
ДВУХЭТАЖНЫЙ.
ПЯТИЭТАЖНЫЙ.
Я направился от николаевских домов к светофору. До изнурения держался за конец бельевых верёвок и висел на стене. Перед такой выносливостью вся зелень светофоров на улице, куда я вышел, гроша ломаного не стоила...
***
Бежал по улице Хагани. Везде зелёный, зелёный... Когда добежал до пробки, усёк, что за мной никто не гонится. Кому до меня дело? Совсем уткнулся в пробку и совсем остановился. Оказывается, у меня тоже есть тормоза. Даже если есть, на кой они мне, если могут быть прокляты, пусть будут прокляты эти тормоза, и я запрыгнул на задний капот впередистоящей машины. Потом одной ногой дотянулся до крыши машины. Не соскользнула бы, не ударила бы в заднее стекло, не разбила. Не увидели бы... Запрыгнул на крышу машины. С крышы вид другой! Опешил. Крыши и антенны машин тянутся, покуда видит глаз. Под зонтами деревьев видна протяженность дороги вперёд и назад. Стоят светофоры, похожие на чертополох...
***
Имею ли я право опешить? Нет, почувствовал необходимость задать себе другой вопрос: "Имею ли я право не опешить?" У меня есть возможность держаться прямо и есть дорога, по которой могу бежать, сколько захочу. Здесь уже не хляет имеешь право или нет. Впереди машины разных марок: советские машины, русские машины, немецкие, японские, корейские, французские машины... Несмотря на зелень светофора, никто не двигается. Между светофорами, под ними, везде ни пяди свободной не видно: всё пробка и все спокойно ждут...
***
Цепляясь за антенны и минуя их, порой слышал писклявые звуки FM-ов. Остановился и, взявшись за антенну, прислушался. Откуда-то, со стороны Азизбекова едут. Дороги будут закрыты, может даже несколько дней. Где-то прямая трансляция: люди выстроились у камер и микрофонов. Я вспомнил ТВ-студию справа на конце Хагани. Там работает мой близкий друг. Побежал, перешагнул хребет машин у зелени светофора, тротуары тоже были полны. Теперь искал входную дверь здания ТВ, смотрел вниз, по бокам. Получилось проскользнуть в одну из дверей.
***
Друг меня не узнал. Он был ведущим прямого эфира. Может поэтому, а может я его обидел, чуть не помешал его работе. Даже не услышал меня. Зачем мне возвращаться, куда-то выйти, что-то сказать. Удобно просто остаться здесь, усесться на ступеньках. Крыши машин и зелень бесконечных светофоров всё равно, что каменистая дорога. Ступни ног не болят, я не устал, не измят. Просто тоскливо. По крышам ходить надоело.
***
Сел на ступеньках. На ступеньках сталинского дома. Какой-то инженер говорил мне: большинство пятиэтажных сталинок построено на двухэтажных николаевских домах, знаешь? Я сказал, нет. Знай, говорит. Я сказал, чёртов грузин...
