Экстрасенс, «трансгенератор» по призванию Сергей Самородов является спасительным маяком для людей, утопающих в бездне оголтело вульгарного и прагматичного мира с его маниакально торгашеским прессом и битвой за выживание; он дарит людям то, чего им не хватает в обыденной жизни, тем самым подвигая и себя к новым ступеням осознания. Всепроникающий поиск Истины подвергает Сергея Самородова тяжелейшим испытаниям, оставляя его верным самому себе. С непрошибаемой силой смирения он внимает урокам судьбы, принимая на себя шквал бед и проблем, и в основе всего этого – его предыдущее воплощение в Древней Индии, где он, будучи тогда ещё странствующим богомазом Самадхи, проходил посвящение у своего Учителя – Оджаса, а ныне – воплощённой женщины – Александры. И она, эта светоносная женщина, стирая путы сансары и времени, находит своего бывшего ученика, чтобы спасти его и уберечь мир от хитроумного вторжения инопланетной цивилизации… Она, Александра, является носителем истинной любви, для которой не существует препятствий, любви, чья суть – всепрощение; и это звучит доминантой в развязавшейся драме… Образ Александры пленит и будоражит Сергея, заставляя двигаться дальше и выше. В результате сложнейших перипетий и экстремальнейших ситуаций Сергей Самородов теряет всё: семью, статус, работу, престиж, но обретает спасение и любовь, постигая тем самым бессмертную душу. Сметая все стереотипы человеческих взаимоотношений, догмы и постулаты, Сергей и Александра становятся Единством – той силой творения, которая остаётся главной в жизни.
…Жара тяжелела, в духоте крепла жажда… И дыхание жизни воспарило к пику светящейся пирамиды, где чётко обозначился контур человека. Пространство всколыхнул мелодичный колокольный звон, подхваченный дивной свирелью, и волна света предвосхитила феерию, раскатив монументально-возвышенную музыку. И в этом гимне любви всё преобразилось. Сверху в контур человека вошёл ярко-синий светящийся луч, оживив его плавным сиянием. Силуэт вдруг весь засветился, озарив пирамиду, и через несколько мгновений она оказалась ослепительной горной вершиной. Всё приняло естественные очертания. На вершине горы стоял человек в белой одежде… Где-то высоко плыл чистый колокольный звон, волнуясь в протяжном дыхании ветра… Простор окропило арпеджио лютни, и поднялся светлый туман, в котором плавно всё растворилось…
Сидевший в кресле человек открыл глаза и некоторое время смотрел прямо перед собой, как бы осознавая увиденное. Напротив него стоял, чуть улыбаясь, моложавый мужчина, – его трансгенератор, экстрасенс по призванию, – Сергей Борисович Самородов, человек лет сорока пяти с сильным взглядом и крепким телосложением. Он вырубил подсветку, состоявшую из семи цветовых фильтров, пущенных по периметру кабинета – под потолком, и отдохновенно опустился в своё кресло.
Пациент одухотворённо посмотрел на целителя и восхищённо заговорил:
– У меня такое ощущение, что я обрёл крылья… Это непостижимо… Да, ваш метод уникален.
– Ничего удивительного. Всё – в человеке, – слегка отрешённо ответил экстрасенс. Он пристально посмотрел на пациента и продолжил:
– Теперь у Вас все шансы освободиться от пут и «привязок» бытового значения. Следуйте своему внутреннему голосу, – интуиции. Я дал Вам символ, который вскрыл Вашу силу. Она будет держать Вас в потоке, поскольку, всё, что Вы видели в состоянии транса, является частью Вашего Высшего «Я».
– Спасибо Вам огромное. Я чувствую в себе такую лёгкость и радость, что и не знаю, как это всё выразить… Дай Бог Вам всего! – возбужденно произнёс ошеломлённый пациент.
Он встал, с восхищением глядя на целителя. Тот протянул ему руку со словами:
– Храни Вас Бог.
Обменявшись рукопожатием, они расстались.
Экстрасенс, оставшись один, с удовлетворением произнёс:
– Приятно работать с умными людьми.
Тут в кабинет вошла девушка – ассистентка. Она мягко произнесла:
– Сергей Борисович, у нас ещё один пациент. Он уже был две недели назад…
– А… Хорошо, Леночка. Пусть проходит, – слегка растерянно произнёс Самородов. Он быстро сконцентрировался, стряхнув с себя задумчивость, и вошёл в рабочее состояние. Окинув взором кабинет, экстрасенс включил подсветку. Самое интересное в ней было то, что семь световых лучей, – семь цветов радуги, били сверху из разных концов и пересекались в центре, образуя ослепительно светлую сферу прямо над креслом, где садился пациент.
В дверь постучались.
– Да–да; входите, – сказал целитель, подбирая необходимый музыкальный фон. Он остановился на сердцебиении, охваченном щебетом птиц в шелесте сада и плеске ручья.
В кабинет вошёл худощавый мужчина зрелого возраста в рубашке с галстуком и отутюженных брюках. В его взгляде сквозила тревожная суетность, отяжелённая какой-то роковой напряжённостью, что выдавало в нём некоторую однобокость и ортодоксальность мировосприятия.
– Здравствуйте, Сергей Борисович, – взволнованно вымолвил вошедший мужчина.
– Здравствуйте, Пётр Афанасьевич. Присаживайтесь, – ответил Самородов, указав на кресло. Он дал знак ассистентке. Она зажгла ладан в небольшой ладанке и стала плавно окуривать ладаном кабинет.
«Такая жара, а он в галстуке», – подумал Самородов, – ставя стул напротив пациента.
Ассистентка закончила процедуру по очищению тонких энергий и осторожно вышла из кабинета, мягко прикрыв за собой дверь.
– Ну, что у Вас, выкладывайте, – спокойно сказал целитель, садясь на стул.
Пётр Афанасьевич начал сбивчиво и озабоченно излагать:
– Да вот… Всё те же проблемы. Жена болеет, я не сплю, на работу не берут… И вообще, – состояние у меня… как бы сказать… нехорошее, тяжко на душе…
Пациент тяжело вздохнул и с надеждой посмотрел на целителя.
Тот пристальным взглядом изучил его душу, затем прикрыл веки и через пару секунд посмотрел куда-то вправо от пациента.
– Я вижу, Вы не работаете над собой. На Вас – оковы… И их надо снимать.
– А как же их снять? – сокрушённо выговорил пациент.
– Работая над собой, – ответил Самородов. – Я Вам в прошлый раз говорил об этом. Поймите, что семья, дом, работа, – это всё вторично, поскольку имеет причину. А первично – это то, что Вам дано от Бога – Ваша душа; и её надо чистить. И не посредством иллюзий, а упорной работой. Будет здорова душа – будет здорово и тело; и жена поправится, и работа найдётся. Никакие методики и системы Вам не помогут, если Вы не посмотрите на мир иначе…
– А как же иначе-то?.. – растерялся пациент.
– На мир надо смотреть с любовью и милостью в сердце. И никаких претензий ни к кому. Ваша судьба слишком сурова, и её нужно принять, чтобы выжить. Помните, что, обижаясь на кого-то, Вы часть обиды посылаете Богу, а это недопустимо. Я достаточно ясно излагаю суть вещей?
– Да. Конечно. Хотя, мне сложновато сразу так… Кругом проблемы…
– Забудьте о них. Они не стоят того, чтобы мучиться. Сейчас мы с Вами проведём небольшой сеанс, и Вы сами всё увидите.
– Да, да, – оживлённо кивнул Пётр Афанасьевич.
Самородов встал, включил подсветку, чуть прибавил музыкальный фон и сел на стул – напротив бедолаги с проблемами.
– Я уже чувствую некоторое облегчение, – пролепетал пациент.
Самородов открыто посмотрел на него и произнёс:
– Сейчас Вы закроете глаза и на некоторое время отключитесь от этого мира с его проблемами. Итак, начинаем сеанс. Расслабьтесь…
Пациент закрыл глаза и обмяк в кресле, умиротворённый дивной музыкой, скорее являвшейся филигранной композицией живых звуков природы с доминирующим биением сердца, дарующим миру пульсацию вечности… Во всём этом была радость, не нуждавшаяся ни в чём, чарующе светлая радость жизни…
И вдруг всё резко изменилось. Он – пациент, увидел себя плавающим под водой, и вода эта была мутной и какой-то бесконечной, беспросветной и застоявшейся. Но самое ужасное заключалось в том, что сам он – Петр Афанасьевич, был рыбой – рыбой, метавшейся по этому заколдованному водному пространству, лишённому всякой перспективы и надежды на что-то живое… Но через некоторое время, после безутешных метаний сверху начало что-то светиться, это напоминало солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь толщу воды в глубину. Рыба метнулась вверх, но, чего-то испугавшись, вновь осела во мрак и муть; затем метнулась в сторону, как бы собираясь с силами и, наконец, резко пошла вверх – к свету… Рыба вынырнула на поверхность воды, и волна выбросила её на отлогий пустынный берег. И тут же рыба превратилась в человека, – в Петра Афанасьевича… Он сел на песке, весь мокрый, и, опёршись руками о колени, стал созерцать поверхность воды, затем взгляд его направился выше… В этой пустынной отрешённости назревала неутолимая жажда жизни; и плеск волн пробудил тихий дух к осознанию реальности своего существования и причастности ко всему, что его окружает. В этом была надежда на нечто большее, – неотвратимо счастливое, светящее и дышащее извне, и одновременно бьющее из груди… Биение сердца усилилось… и неведомый поток чувств вернул пациента в реальный мир.
