Им не понравилось и то, что Оэлун отвергла притязания младшего брата Есугея, бравшего ее в жены согласно обычаю левират. Этот человек, Даритай, четвертый сын Бартана, оскорбился и начал сговариваться с тайджиутами, чтобы покончить с борджигинами{183}. Вожди и племена, один за другим уходили от Оэлун. Первым ушел Таргутай, спесивый вождь тайджиутов, провозгласивший, что клан тайджиутов снова главный среди монголов. Самой неприятной была измена Мунлика, назначенного Есугеем на смертном одре опекуном детей. Мятежники не только изгнали борджигинов, но и присвоили все их движимое имущество.
Имея теперь лишь полдюжины лошадей и несколько слуг, семья Оэлун испытывала реальную нужду{184}. Они питались ягодами, корнями, некоторыми съедобными растениями, мясом сурков и барсуков. Летом еще можно было как-то просуществовать, а зимой в рационе оставались только корни, растения и вареное просо, чем Оэлун никогда не кормила детей, пока Есугей был жив. Выживание семьи полностью зависело от мастерства лучника Хасара и охотника Тэмуджина, если бы им не мешали старшие сыновья Есугея от первой жены, которые начали отнимать добычу. Как-то Тэмуджин и Хасар поймали большую рыбину (мы уже знаем, что монголы презирали ловлю рыбы, считая это уделом людей низшего сорта), Бектер отобрал ее, поджарил и съел{185}. Тэмуджин решил наказать единокровного брата. Когда Бельгутай ушел ловить рыбу, Тэмуджин и Хасар подстерегли Бектера и напали, изрешетив стрелами. По некоторым описаниям, Бектер знал, что обрек себя на расправу, и встретил смерть бесстрастно{186}.
Убийство, совершенное Тэмуджином, когда ему было тринадцать или четырнадцать лет, свидетельствует о его необычайной жестокости и взрослой способности просчитывать причинные связи своих действий. Убийство оправдывалось неписаными законами степей, которые нарушил Бектер, но истинные причины были гораздо более серьезные. Тэмуджин видел в нем волевого соперника, чьи претензии на преемственность в клане борджигинов могут оказаться более обоснованными, поскольку он был старшим сыном Есугея{187}. Он не усматривал такой же угрозы со стороны Бельгутая, потому что этот второй старший брат всегда казался ему более слабым и кротким, хотя Бельгутай мог быть просто более умным и здравым человеком: неслучайно он прожил больше девяноста лет, редчайший пример долголетия в его эпоху{188}.
Бельгутаю даже в голову не приходило отомстить за смерть брата, и он стал одним из самых верных сторонников Тэмуджина. Уже в роли хана всех ханов Тэмуджин (уже Чингисхан) с благодарностью вспоминал о товариществе: «Благодаря силе духа Бельгутая, удали и искусной стрельбе из лука Хасара я смог завоевать всемирную империю»{189}. У монголов было принято пользоваться эвфемизмами, говорить не «убил» или «предал смерти», а «скинул», «отделался», «порушил»{190}.
Но если Бельгутай проявил смиренность, избрав путь наименьшего сопротивления, то Оэлун отреагировала бурно и гневно. Она обругала Тэмуджина и Хасара самыми последними словами, награждая самыми немыслимыми эпитетами, сравнивая и с собаками, съедающими свой послед, и с пантерами, прыгающими со скалы, и с остервеневшими львами, и с питонами, у которых глаза набухли, как животы, и с кречетами, терзающими собственные тени. Как они собираются, вопрошала мать, мстить тайджиутам и татарам, если не могут поладить с кровными братьями? «Вы – волки, обезумевшие волки, рвущие собственную плоть, полоумные молодые верблюды, нападающие сзади на своих матерей, хищные грифы, набрасывающиеся на скалы»{191}.
Возможно, до тайджиутов дошли слухи об убийстве Бектера или они просто решили убедиться в том, что семья Оэлун действительно существует на грани голодной смерти. Посланная ими разведка донесла, что там все более или менее благополучно. Таргутай, самопровозглашенный вождь монголов, понимал, что Тэмуджин с каждым днем становится для него все более опасным. Проще всего было бы его убить, но это вызвало бы вендетту братьев, которые подняли бы против него весь клан борджигинов. Он мог бы убить их всех, но тогда развеялась бы его репутация мудрого правителя всех монголов. Самым лучшим решением представлялось убрать Тэмуджина из игры не убийством, а порабощением. Тайджиуты нагрянули в лагерь Оэлун, но Тэмуджина на месте не оказалось: он в это время был на охоте. Таргутай благоразумно заверил Хасара и других братьев в том, что вовсе не намерен причинить им вред, ему нужен лишь один Тэмуджин{192}. Ему надо было найти подходящие основания для задержания Тэмуджина, достаточные для оправдания сурового наказания, а не приговора к смерти. И он, конечно, сослался на убийство Бектера, чья судьба его в действительности совершенно не волновала{193}.
Но изловить Тэмуджина было непросто. Он выставил кордоны в лесах, где укрылся, когда братья предупредили его об опасности. Шесть дней Тэмуджин продержался в лесу, но потом, измученный голодом, попытался уйти, и его схватили. Таргутай, торжествуя, привез пленника в свою ставку и заковал в колодки. Это устройство состояло из толстых тяжелых досок с круглым отверстием в центре для головы, которые надевались на шею, стягивались и скреплялись замками. Мало того, руки пленника тоже приковывались к колодкам. Отверстие посередине было достаточно большим для того, чтобы узник мог дышать и есть, но не позволявшим человеку снять оковы через голову. Иногда для ужесточения наказания тяжесть и размеры колодок избирались такими, чтобы пленник не мог руками дотянуться до рта и мучился без пищи и воды, пока кто-нибудь из сострадания не подавал ему еду и питье. Согласно источникам, колодки были облегченные, но Таргутай был уверен, что пленник не сбежит. Таргутай не знал, на что способен его узник. Тайджиуты поставили неопытного юнца сторожить его, и, когда юноша задремал, Тэмуджин подкрался к нему, ударил дубинкой и исчез{194}. Но в оковах он не мог далеко уйти, ему пришлось укрыться в реке среди тростника, а деревянные колодки служили ему чем-то вроде «спасательного жилета». Вскоре тайджиуты подняли тревогу и начали поиски беглеца.
Тэмуджину всегда сопутствовала удача, повезло и на этот раз. Среди тех, кто искал его, только один человек заметил, где прячется беглый узник. Это был Сорхан-шира из племени сулдас, втайне симпатизировавший борджигинам; сулдасов силой заставили быть вассалами тайджиутов. Когда все ушли, Сорхан-шира помог замерзшему и голодному юноше выйти из тростника, привел его в свой шатер и спрятал в кипе руна; по одной версии, тайджиуты прокололи кипу овечьей шерсти копьями, но, очевидно, промахнулись. Когда шумиха стихла, Сорхан снял колодки, накормил Тэмуджина, дал ему лук и стрелы. В полночь, при полной луне, Тэмуджин угнал из табуна коня и ускакал прочь. Осмотрительный Сорхан, желая, чтобы Тэмуджин сразу же направился домой, обеспечил его едой только в расчете на эту дорогу и не дал ему седло{195}. Но Тэмуджин на всю жизнь запомнил благородный поступок Сорхан-ширы и, став ханом, щедро вознаградил его.
Биографы иногда отмечают, что заточение у тайджиутов нанесло глубокую психологическую травму в жизни Чингисхана, однако подобные эпизоды, исключая колодки, не были редкостью в степях. Как мы уже видели, Тоорил дважды испытал нечто подобное в раннем возрасте, а его брат Джаха-Гамбу длительное время был узником тангутов; Джамуха тоже познал тяготы рабства у меркитов{196}. Трудно сказать, сколько времени Тэмуджин провел в темнице со дня пленения на реке Онон и до освобождения с помощью Сорхан-ширы. Полагаем, что не больше нескольких месяцев, если, конечно, как некоторые авторы утверждают, «Тайная история» не ужала события, которые в действительности происходили на протяжении многих лет. Известно, что тайджиуты пытались изловить его снова, но Тэмуджин ловко скрывался в горах Бурхан-Халдун, где борджигинам были знакомы каждая тропинка, ущелье и ложбина. Легенда гласит, что его кормили кречеты – наподобие того, как пророка Илию кормили вороны. Когда тайджиуты прекратили поиски, Тэмуджин пришел домой и увидел семью в крайне бедственном положении: его родичи питались одними сурками, и вся их собственность состояла из девяти лошадей{197}.
