Неприятное ощущение расцветает во мне от этой мысли. С каких это пор я наслаждаюсь страхами других?

На третью ночь после пожара в Крофтоне, после смерти Аммы, когда безлунная тьма перетекает в рассвет и начинает казаться, что я вот-вот взорвусь от ярости, кипящей в моих венах, слышу его: звук волн, разбивающихся об утесы. Подтягиваюсь к окну, игнорируя иголки, пронзившие мои ноги, и выглядываю, как раз когда карета катится по узкому деревянному мосту, связывающему два наклонных утеса.

В сотне футов вниз раскинулся прекрасный бесконечный океан: черный и спокойный – вдали, белый и пенистый – возле берега. Из-за него у меня перехватывает дыхание – я всегда чувствовала, что вокруг Семперы стена, отделяющая нас от других стран, о которых я читала лишь в книгах.

Судя по карте Лиама и утесам, разрезающим бурные воды, я знаю, что это бухта, а не сам океан. Я не могу не глядеть – сначала на воду, потом на силуэт, виднеющийся в конце дороги. Береговая Гавань, дворец Семперы, возвышается над утесами, затмевая блеском Луну.

Замок из бледного камня струится светом. Никогда раньше мне не доводилось видеть дворец. Но, когда мой взгляд скользит по сотням светящихся окон, подсвеченных канделябрами, я понимаю, что это не совсем так. Я узнаю его. Внезапно на поверхность всплывают виденные ранее картинки, словно неожиданно знакомый запах погружает меня в детские воспоминания. Я уже бывала здесь, в Береговой Гавани, в образе Алхимика.

Картинки, звуки, чувства проносятся в голове: Каро поймала меня, держала узницей в замковых подземельях. Тогда, как и сейчас, она пыталась меня сломать. Помню лезвия, огонь, боль. Я натягиваю воротник на лицо, чтобы солдаты не услышали полувздох-полувсхлип, который я не могу подавить.

Запах дыма из Крофтона все еще цепляется за мою одежду, даже после всех дней в пути. Он удерживает меня в этом моменте, напоминает, что я должна сделать. Амма мертва, Роан мертв, папа мертв, но все еще есть живые люди, которых Каро может убить, чтобы добраться до меня.

– Она – проблема Королевы, – говорит солдат. Перед глазами появляется лицо Ины, такой, какой я видела ее в последний раз: улыбающейся и счастливой, – прежде чем я узнала правду о Каро и Королеве. И о нас: что мы вместе родились у женщины по имени Наоми в городе под названием Брайарсмур, посреди огня и криков. Узнала, что она – моя двойняшка, как раз тогда, когда все распалось на кусочки. Моя сестра, должно быть, теперь считает меня убийцей.

Только вот поверит ли она так, как это сделала Амма?

Могли бы мы вместе уничтожить Каро, низвергнуть ее невидимое правление?

Когда мы приближаемся, перед глазами появляется главная дорога, запруженная каретами, ползущими как блестящие черные жучки. Процессия подсвечивается масляными лампами, висящими на высоких столбах вдоль дороги. Должно быть, это дворяне Семперы, прибывающие на коронацию Ины. Лиам тоже где-то среди них?

Мгновение я представляю его лицо: темные как полночь глаза, приоткрытые губы, когда он выдыхает «Алхимик».

Имя заставляет меня вздрогнуть. Потому что даже в моих грезах он произносит именно его, а не «Джулс». Если бы никто из нас так и не узнал правду и я была просто еще одной фермерской дочерью из Крофтона, узнал бы он вообще мое имя?

Я отталкиваю эту мысль. Неважно. Не может быть важно сейчас, когда Каро охотится за всеми, кто мне дорог. Вместо этого я представляю Ину: умные глаза на бледном веснушчатом лице, обрамленном подстриженными темными волосами, знакомом мне еще до того, как я поняла, почему. Это ее мне нужно найти, если смогу спастись от стражи.

Вместо того чтобы присоединиться к блестящему параду карет, втекающих через главные ворота, наша резко поворачивает на одну из более узких дорог, расходящихся от главной, словно спицы на колесе. Я стою у зарешеченного окна, обхватив пальцами холодные прутья.

Сторона дворца, выходящая на сушу, окружена сплошной стеной цвета жемчуга – обманчиво низкой, но гладкой и однородной, словно металл. Сверху через стекло вижу золотой свет, цветочные балконы подсвечены цепочками фонарей. Внизу огромные волны разбиваются об основание утесов, их брызги почти достигают самых нижних окон, усеявших боковые стены дворца. Океанская вода оставляет камень влажным.

Я повторяю, что мне нужно, чтобы оставаться спокойной, когда за каретой вырастает дворец. Так или иначе, узница или свободная, я должна найти Ину, остановить Каро.

Я касаюсь ножа, все еще спрятанного в рукаве, словно могу почерпнуть из него силы.

Маленькие темные фигуры стражников ходят вдоль верхушки стены, в основном глядя на главные ворота. Даже за шумом волн слышу смех и веселый хор звучных, мелодичных голосов. Слева гладкие стены дворца уходят вниз вместе с землей, так что между дворцом и океаном нет ничего, кроме отвесного обрыва высотой по меньшей мере тридцать-сорок шагов. Внизу огромные острые валуны предательски торчат из волн, словно серые зубы морского монстра, зияющая пасть, готовая поглотить дворец целиком.

Страх охватывает меня, когда мы проезжаем через узкие ворота в северной стене. Они со стоном закрываются за нами, заглушая шум волн. Наступает тишина, нарушаемая лишь звучанием далекой музыки и шелестом ветра в деревьях.

Я думаю о сожженной мясной лавке Аммы, одиноком силуэте ее тела. Злость и горе охватывают меня, выталкивая страх, пока мы въезжаем в освещенный луной сад.

Открываются двери, проливая на меня лунный свет, такой же густой, как кровь. Руки в кожаных перчатках тянутся внутрь. Я вылезаю, прежде чем солдаты успевают схватить меня, подавляю всхлип, когда ноги сводит и охватывает дрожь. Я падаю на холодную траву. За встревоженными стражниками, окружающими меня, – сад с зарослями цветов и стройными деревьями. Я смотрю вверх, оглядывая блестящие ряды окон, надеясь увидеть хоть намек на то, где может находиться Ина.

«Здравствуй, Джулс», – говорит кто-то, и я леденею.

Крик замирает в моем горле.

Каро стоит чуть дальше в саду, неподвижная, словно статуя. Ее лицо в тени, но я узнáю ее где угодно по тому, как она держится и как ее темные волосы развеваются на ветру. Мне хочется отойти назад, но мое тело словно замерзло, воздух в моих легких обратился в лед.

Она машет рукой, и солдаты выходят из ворот, через которые мы въехали, так же быстро и тихо, как мыши, пытающиеся избежать поимки. Один перед уходом передает ей мою сумку. Она открывает ее и достает журнал, небрежно взглянув на обложку, прежде чем кинуть его в траву. Во мне расцветает злость, но я остаюсь неподвижна. Папа умер ради этого журнала.

– Джулс, – говорит она, ее тихие слова повисают между нами, окутывая меня, словно она шепчет мне на ухо, – рада тебя видеть. – Она делает шаг вперед, останавливаясь в нескольких футах от меня, и достает из-за пояса длинный кинжал. По коже пробегает дрожь, я приготовилась к атаке.

Но Каро не наносит удара. Хуже – она лениво и показушно улыбается, и это движение будто растягивает секунды в минуты, как дворянин пьет кровавое железо из горячей кружки.

Она протягивает мне нож рукояткой вперед, ее пальцы нежно касаются лезвия.

Лунный свет падает ей на лицо, такое знакомое из моих немногочисленных дней в Эверлессе – и где-то в глубинах разума, из столетий выгравированных воспоминаний. Она улыбается, словно мы школьные друзья, воссоединившиеся после нескольких дней разлуки. Ее зубы светятся во тьме.

Я поднимаюсь на ноги так уверенно, как могу, и достаю нож Аммы из рукава, вместо того чтобы взять предложенный ею. Она пожимает плечами и поворачивает его в руке, пальцы легко смыкаются на рукоятке.

Она меня не боится.

Но я все равно выставляю нож между нами, надеясь, что Каро не видит, как дрожит моя рука, сжимающая его. Не клинка стоит бояться Каро. Я обращаюсь ко времени в моей крови, желая, чтобы оно ответило, и потом ахаю от боли, когда оно вырывается из меня – большее количество временной магии, чем я когда-либо использовала раньше, заставляя дрожать землю под моими ногами.