– Ясно, – сказала она, но какое-то смутное беспокойство не покидало ее.
– Твой родственник… Он тебе кто? – спросил Олег.
– Ну, я же тебе сказала, родственник. Дальний. Седьмая вода на киселе.
Демидов покачал головой и усмехнулся:
– Что-то не похож он на добродушного дядюшку, решившего повеселиться с молодежью. И на меня смотрит недобро, особенно когда мы рядом.
– Забудь, – отмахнулась она. – Не хочу, чтобы он все испортил.
– И то правда, – легко согласился с ней Олег. – А пойдем-ка мы готовить самый осенний напиток.
– Это какой, горячий чай на травах?
– Ну почти. Глинтвейн, конечно!
Они ускользнули из гостиной в кухню. Александра с любопытством наблюдала, как увлеченно Олег колдовал над огромной кастрюлей, в которую только что вылил несколько бутылок вина, и теперь, с видом мишленовского шефа, добавлял специи. Кухня была небольшой, и ероме них здесь никого не было. Странно, но Александра почему-то чувствовала себя неловко и скованно. Будто они уединились нарочно, и не для готовки глинтвейна, а совсем для чего-то другого… В голову пришла неуместная мысль: а что если Константин Павлович начнет ее искать, зайдет сюда и увидит… А что, собственно, он увидит? И вообще, какое ей дело до того, что он подумает? И какое ему дело до того, чем она занята?
И все-таки, когда Олег закончил, и они вместе вернулись в гостиную, Александра почувствовала облегчение. Демидов гордо нес перед собой огромную посудину, источающую божественные запахи. Александра шла на пару шагов сзади, словно пыталась укрыться от любопытных взглядов гостей, обнаруживших, что они с хозяином дома откуда-то возвращаются вместе. Она осторожно покосилась по сторонам, опасаясь наткнуться на Константина Павловича с насмешливо вздернутой бровью, но его снова не было. Олег передал ей в руки горячую кружку с ароматным напитком.
– Холодно, – сказал он. – Погода не для долгих прогулок. Пойду поищу твоего дядюшку. Как бы не случилось чего со старичком.
Александра пожала плечами и уселась в свободное кресло напротив камина. Она вот совершенно не беспокоилась о том, что ее «родственник» куда-то делся. Ей бы вообще в голову не пришло о нем беспокоиться. Отчего-то она была абсолютно уверена: с ним ничего не может случиться, а что бы ни случилось – он справится. И все же, когда она увидела дно чашки, а ни Константин Павлович, ни Олег так и не появились, она заволновалась. Отставила в сторону чашку, набросила на себя чью-то куртку и выскочила из дома.
На улице действительно было очень зябко, особенно после теплого дома. Тусклые фонари освещали забор и тропинку, уводящую к саду. Ну и где они могут быть? Очень похоже на начало фильма ужасов, когда с вечеринки в загородном доме один за другим начинают пропадать люди. Александра сделала несколько шагов в сторону сада, и услышала голоса. Оба знакомые и оба напряженные.
– Не сомневаюсь, – говорил Константин Павлович, – в серьезности твоих намерений. Особенно теперь.
Александра охнула, в последний момент зажав рот руками. Щеки, то ли от глинтвейна, то ли от услышанного вспыхнули огнем. Что, черт возьми, он себе позволяет? Кто дал ему право вести беседы с ее кавалерами? Не его собачье дело, с кем она встречается. Но главное, что пронзало сердце невыносимой обидой – Константин Павлович даже не допускает мысли, что она просто нравится Олегу. Она, Александра, сама по себе. А не из-за родительских миллионов.
– А ты? – раздался вдруг насмешливый голос Олега. – Сам-то какого черта возле нее увиваешься?
– Я не увиваюсь, я присматриваю, – возразил Константин Павлович.
Олег рассмеялся.
– Ага, точно! Потому что ты ее дядюшка. Рассказывай сказки в детском саду. Потому что даже школьники уже бы просекли, как ты на нее пялишься. Совсем не по-родственному. Она хоть в курсе?
Александра потрясенно застыла и превратилась в слух, ожидая ответа Константина Павловича. И заранее злясь на него за то, как он одной фразой поставит зарвавшегося юнца на место.
Но Константин Павлович почему-то промолчал. И после длинной паузы сказал:
– Ладно, пора в дом возвращаться. Пока твои гости его не разнесли.
Вдали послышались шаги, и Александра мгновенно рванула к двери, влетела в дом, на ходу сбросив куртку. Метнулась к столу, где развеселившиеся гости разливали глинтвейн. Тут же в ее руках каким-то образом оказалась еще одна чашка, и она сделала несколько больших глотков. Мысли путались, горели не только щеки, но и уши. Благо под волосами их было не видно. Интересно, и каким же таким особенным образом Константин Павлович на нее смотрит, что это заметил Олег? Но дело даже не в том, что Олег заметил. Ему могло что угодно показаться. Или просто ляпнул назло… А вот то, что Константин Павлович не стал возражать, почему-то ужасно смущало. И от этого почти невыносимого смущения, приправленного целой гаммой чувств, опознать которые не удавалось, теперь она не могла даже взгляд на него поднять. Лишь краем глаза увидела, что оба они, и Олег, и ее «дядюшка», вошли в дом, и снова уткнулась в чашку.
Между тем веселье, щедро сдобренное глинтвейном, набирало обороты. Музыка стала громче, неспешные беседы, которые гости кучками вели по углам и у камина, прекратились, и начались танцы.
– Хочешь потанцевать? – Олег положил руку ей на талию и легонько притянул к себе.
Александра помотала головой. Не особенно она хотела танцевать. Наоборот, чем дальше разгоралось веселье, тем более чужой и неуместной казалась она себе на этой вечеринке. А еще взгляд то и дело натыкался на Константина Павловича, который сидел в углу, словно никого вокруг не было.
– Тебе здесь скучно? – спросил Олег. – Хочешь, сбежим? Я покажу тебе дом.
Предложение было сделано обыденно и небрежно, словно он и вправду жаждал ознакомить ее с местными интерьерами. Но мысль о том, как подобное будет выглядеть со стороны – вот они покидают шумную вечеринку и вместе поднимаются наверх – вызвала у Александры внезапное отторжение. А уж от мысли, что это увидит Константин Павлович, и вовсе стало не по себе.
К тому же вряд ли подвыпивший Демидов и вправду хочет показать ей дом. До сих пор в их отношениях не было определенности. Да, он уделял ей повышенное внимание, всегда был рядом – но ничего больше. Никаких объятий-поцелуев. Ничего такого, что могло бы означать, что они теперь вместе. И более удобного случая, чем этот, для того чтобы перевести их отношения, так сказать, на новый уровень, и придумать было сложно.
Да только Александра пока и сама не знала, хочет ли она переводить их на новый уровень. Пару недель назад она бы мысленно визжала от восторга от такого предложения. Но пару недель назад все было по-другому, и она сама тогда была другой.
А сейчас… Нет, ей не хотелось отталкивать Олега. Он ей нравился. Безусловно. Но и к «новым уровням» она не готова. И если сейчас они окажутся наедине, и Олег, к примеру, попытается ее поцеловать – так или иначе, ей придется дать какой-то ответ.
– Не нужно. У тебя же гости, – пробормотала она, словно извиняясь.
На какое-то время повисла пауза. Олег смотрел на нее долгим взглядом, и стало понятно: ее отказ осматривать дом ничего не изменил. Сейчас он скажет что-то такое, после чего делать вид, что они просто друзья, уже не получится.
Две незнакомые девчонки очень кстати вынырнули из полумрака, ухватили Олега с двух сторон.
– Олежек, без тебя скучно! Ну-ка, идем танцевать!
Он растерянно посмотрел на нее.
– Конечно, веселись, – сказала Александра.
Вышло, пожалуй, чересчур торопливо. На лице Демидова мелькнуло странное выражение, но он тут же улыбнулся, кивнул и затерялся в танцующей толпе. Александра выдохнула с облегчением, а после ревниво уставилась вслед. «Мог бы и отказаться!» – совершенно нелогично подумала она. Налила себе еще чашку глинтвейна, уже почти остывшего, и устроилась с ним в уголке, противоположном тому, где с пользой проводил время Константин Павлович.
Музыка грохотала, кто-то устроил шутливую возню, кто-то из девиц взобрался на столик и под одобрительные возгласы остальных извивался в жарком алкогольно-эротическом танце. И Александра когда-то и была не прочь повеселиться, а сейчас будто толстая стена из прозрачного стекла отгораживала ее от всех. Вряд ли когда-нибудь она сможет вот так же беззаботно радоваться жизни. Странно, но сейчас в эпицентре вечеринки она чувствовала себя еще более одинокой и несчастной, чем раньше.
