Макс Мах (Марк Лейкин)

Серебро и Золото

(Роман-фантасмагория)

Главные действующие лица:

Графиня Елизавета (Лиза, Лиса) Скулнскорх

Князь Людвиг (Людо) Каген.

Баронесса Жозефина Икьхгорн - опекунша Елизаветы Скулнскорх

Баронесса Зои Икьхгорн - подруга и наперсница Лисы Скулнскорх.

Клотильда (Тильда, Тили) ван дер Шенк - подруга Елизаветы Скулнскорх и Людвига Кагена

Томас (Дамаль, Дама) фон дер Тиц - друг Елизаветы Скулнскорх и Людвига Кагена

Генерал барон Густав-Эмануэль Карл Томас фон Байер вом унд цум Вёгл - дедушка Томаса фон дер Тица

Ротмистр Беата Тракаль - адъютант генерала фон Байер вом унд цум Вёгл

Грета д'Эвола - личный секретарь генерала фон Байер вом унд цум Вёгл

Княгиня Клодда Галицкая

Граф Томас фон дер Марк

Принцесса Джевана

Графиня Мара Корвин

Император Хальдеберд

Кардинал Ратцингер.

Герцог Тригерид по прозвищу Правая Рука Тьмы

Второстепенные герои: Гейр (Копье), Гондукк (Волчица) и Рота (Сеющая смятение) - Лена Менк, Вера де Йон и Ирина Большая - валькирии Лисы Скулнскорх, вайзграф Сава цу Хёгл - отец баронессы Зои Икьхгорн, принц Датский Гамлет, его дворяне Гильденстерн и Розенкранц, скандинавские и кельтские боги и богини, генералы, солдаты и рыцари, лучники и ландскнехты, корабельщики и купцы, следопыты, хазарские мурсы и князья славян и мери, европейские аристократы, дворяне и военные, а так же шлюхи, священники и простой народ, который, как обычно, безмолствует.

Содержание:

Часть I. Аметисты в золоте

Часть II. Темное серебро

Часть III. Красное золото

Эпилог. Золото и Серебро

Часть I. Аметисты в золоте

1.

Около пяти часов вечера или, вернее, в начале шестого - Елизавета как раз выпила чашку чая с молоком - к дому на улице графа Розенштерна подъехал длинный черный автомобиль с тонированными стеклами. Посетители в замке - а именно так, замком, предпочитала называть свой особняк старая баронесса - бывали не часто. Другими словами, редко или даже очень редко. Поэтому, едва услышав звук мотора, Елизавета прилипла к ближайшему подходящему для удовлетворения ее любопытства окну. Улица, по неизвестным причинам носившая имя одного из самых одиозных персонажей новейшей истории, отличалась тем, что была тиха большую часть года. Автомобили появлялись здесь нечасто, а чужие - и того реже. Тем интереснее оказалось разыгравшаяся на глазах Елизаветы сцена. То есть, интересным было не то, разумеется, как вышколенный шофер в темно-лиловой ливрее, степенно покинув свое место за рулем, открывает перед пассажирами дверь, а то, кто вышел из машины и зачем. Их оказалось двое, этих пассажиров: высокий сутулый старик в длинном черном пальто и черном цилиндре и мальчик - по первому впечатлению, одних с Елизаветой лет. Ее удивило, что мальчик одет отнюдь не в школьную форму, как следовало бы в будний день, или в какое-нибудь парадное платье, если уж эти господа прибыли с визитом. На нем были серые бриджи, заправленные в толстые шерстяные гетры, грубые тупоносые башмаки на толстой подошве и шотландский плед. Но голова мальчика оставалась непокрытой, и девочка с интересом "изучила" как правильные черты строгого лица, так и длинные черные волосы, разделенные пробором посередине и двумя вороньими крыльями ниспадавшие на неожиданно широкие плечи. Ну, что ж, Елизавета увидела много - можно сказать, очень много, если иметь в виду, что смотрела она под неудобным углом из окна третьего этажа - и мальчик ей скорее понравился, чем наоборот. Однако ее любопытство никоим образом не было удовлетворено, поскольку она не знала пока ни того, кто этот мальчик, ни того, зачем он пожаловал в "замок" баронессы Икьхгорн.

"Любопытно", - призналась она себе и, сев в кресло, попыталась придумать историю. Но вот какое дело: история не желала выстраиваться, а обрывки смыслов, блуждавшие в хорошенькой головке Елизаветы, были лишены семантической глубины и маловразумительны. Впрочем, будущее настроение уловить все-таки удалось. Опасность, приключения и удовольствие - вот что почувствовала девочка в ближайшем будущем, но и в отдаленной - удаленной на годы и годы вперед - перспективе она ощущала в опасной близости от себя все тот же запах, обозначавший в ее смутных грезах "мальчика в шотландском пледе". Кора дуба, крепкий табак и острый, дразнящий обоняние запах какого-то неизвестного ей спиртного напитка.

- Ваше сиятельство, - ливрейный лакей тетушки нечасто позволял себе пересекать границу "графской половины", вернее сама баронесса Икьхгорн всегда принимала в расчет неравенство их социального статуса: Елизавета, разумеется, девочка и внучатая племянница баронессы, но в тоже время, она еще и помазанница божья - графиня Скулнскорх.

- Ваше сиятельство, - поклонился старый лакей. - Ее сиятельство госпожа баронесса просит вас спуститься к ней, если таково будет ваше желание.

Вот это последнее, "если таково будет ваше желание", не столько раздражало Елизавету, сколько забавляло. До прошлого года ее и секли, исключительно присовокупив эту формулу вежливости, так что получалось, будто она сама истребовала наказание, без которого - на самом деле - вполне могла обойтись. Однако до совершеннолетия оставалось еще три года, и посему приходилось терпеть "несправедливости" и мечтать о мести.

"Ну, ничего, - думала она иногда. - Вот наступит время, а оно не за горами, и я всем покажу, каково на самом деле мое желание".

- Разумеется, - кивнула девочка. - Идите, Иван, и доложите баронессе, что я буду буквально через минуту.

Хотелось бежать, но спешить не следовало. Елизавета не могла себе позволить потерять и самой малой доли из тщательно выпестованного, взращенного и лелеемого чувства собственного достоинства. И дело отнюдь не в старой баронессе, а в посетителях, ради которых ее, Елизавету, наверняка, и пригласили вниз. Однако в глазах этих совершенно незнакомых ей, людей никакой особой репутации у графини Скулнскорх и в помине не было. Отсюда и проистекала необходимость соблюдать дистанцию. А этикет для того и придуман, чтобы всех расставить по росту, ведь так?

Нарочито медленно она прогулялась по анфиладе комнат третьего - "графского" - этажа и, великолепно зная лабиринт, в котором обитала всю свою сознательную жизнь, уже через пять минут вышла к парадной лестнице. Лестница ниспадала в просторный приемный зал изящным мраморным каскадом, но здесь было темновато сейчас, а потому поднявшие глаза навстречу шелесту ее платья гости не могли, к сожалению, оценить по достоинству то замечательное зрелище, что она им - так и быть - подарила. Разве можно рассмотреть в этой унылой будничной полумгле, какими оттенками - от орудийной бронзы до меда с гранатовым соком - переливаются ее волосы, или как играют в ушах огромные, подобранные в цвет глаз, топазы? Нельзя. А жаль, потому что даже ее "простенькое" домашнее платье многое могло бы сказать опытному взгляду.

- Ваше сиятельство, - поклонился старик и, обернувшись к баронессе, попросил:

- Представьте нас, Жозефина.

"Жозефина?!" - не без удивления отметила девочка.

- Графиня, - сдержано улыбнулась старая баронесса. - Позвольте представить вам господина Вольдемара...

"Что значит, Вольдемара? А титул?"