Он ломал её волю.

Заставлял покориться.

И она лихорадочно начала умолять его.

Бессмысленно. Унизительно.

Но, прежде чем дать ей благословенное облегчение, он прижался губами к её уху и хрипло приказал:

— Скажи мне, Эмми, что ты моя.

Взгляд широко распахнутых глаз метнулся к нему. Слёзы медленно потекли из глаз. Девушку разрывали противоречивые чувства, но протяжный вздох каким-то образом помог ей успокоиться, поддержал её. И, когда она ответила, в её ровном шёпоте совершенно не было ни эмоций, ни похоти, ни даже обиды или гнева:

— Я твоя, Водт.

Тогда — и только тогда — он начал трахать её сильно и неуклонно. Достаточно мощно, чтобы Эмили практически взорвалась под ним и вокруг него, доя его так сильно, что он оказался на грани сознания. А её тело продолжало сокращаться с той же силой, что и в начале, насыщая и истощая её одновременно.

Продолжая безжалостно посылать осколки удовольствия по всему её телу — как электрические разряды — лорд удерживал её на фантастически высоком уровне экстаза до тех пор, пока не иссяк и не начал сжиматься внутри неё. Даже когда он высвободился из её объятий и прижал к себе теперь уже окоченевшее, неподатливое тело, её продолжали сотрясать волны чистого наслаждения. Водт пытался утешить девушку — пытался помочь ей спуститься с той ужасающей высоты, но она не произнесла ни слова. Её глаза оставались открытыми, а слёзы не прекращали литься всё это время.

После этой близости Эмили сильно изменилась. Она никогда не отказывала Альфе, никогда не давала повода наказать её или хотя бы рассердиться. Девушка ела всё, что он велел, и молчала, даже когда мужчина этого не хотел. Она всегда шла туда, куда он хотел, и делала то, что он хотел, без комментариев и возражений. Но книги, которые Водт старался регулярно доставлять ей, — посещая мать — лежали стопками — непрочитанные и нетронутые — рядом с кроватью.

Днём Эмили просто лежала, уставившись в потолок.

А любые попытки расшевелить её оставались без результата.

Это было самое неприятное, что Альфа когда-либо испытывал в своей жизни. Когда другой мужчина расстраивал его, он знал, как с этим справиться. Обычно это заканчивалось дракой, но хорошая потасовка всегда успокаивала и возвращала мирные отношения.

Но мужчина не мог сделать этого с Эмили.

Он не мог даже отшлёпать её — она не делала ничего плохого.

Чем дольше это продолжалось — особенно сон — тем больше он склонялся к мысли, что его пара беременна. Хотя сейчас это было большой редкостью, всем было известно, что беременные женщины склонны впадать в крайности: в одну минуту они счастливы до экстаза, а в следующую — заливаются слезами. И Водт старался радоваться этому, но её настроение — необычное развитие событий — ввергало в уныние.

А потом наступило утро, когда она истекла кровью.

И больше не было причины оправдывать её состояние гормонами беременности.

Эмили достигла предела своей терпимости к нему — своему положению — и к тому, что он с ней делал. Её даже больше не волновали мысли о побеге. Единственное желание — оказаться как можно дальше от любовника — было недостаточным, чтобы предпринять хоть какую-то попытку. Всё, чего она хотела, — чтобы Водт позволил ей спать одной.

Девушка не испытала ожидаемого облегчения от отсутствия беременности.

Её не радовало постигшее его разочарование.

Её даже не удивляло длительное отсутствие месячных.

***

Водт зашёл так далеко, что пригласил мать навестить её.

«Должно быть, он впал в отчаяние», — промелькнула равнодушная мысль.

Эмили была далека от всего этого, как будто всё происходило с кем-то другим.

Она встретилась с Хиндой. А был ли у неё выбор? Но постаралась вести себя правильно. Была услужливой и приятной, хотя необычно тихой и подавленной.

Лорд с матерью просто сидели и смотрели на неё через стол, как будто она кричала во всю глотку. И ни одно из чудесных объятий Хинды не вывело её из оцепенения.

— Ты несчастна, Эмми? — спросила женщина озабоченно.

— Нет, — ответила девушка, не глядя в глаза собеседнице, и это была правда.

Она слишком углубилась в своё безразличие.

Водт тяжело вздохнул на это.

— Теперь я могу вернуться в постель? — спросила Эмили, проведя около получаса с их — его — гостем.

Водт не смог найти причину отказать ей, поэтому она забралась в постель и завернулась в одеяло. Девушка слышала их шёпот и знала, что они говорят о ней. Хинда советовала вынести из комнаты всё острое и то, что можно использовать как верёвку. Эмили чуть не рассмеялась в голос.

Они беспокоились, что она близка к самоубийству.

Как они могли не понимать, что это потребует гораздо больше усилий, чем в данный момент она могла потратить? Даже блаженное забвение сейчас было выше её сил.

Водт не оставил своих попыток расшевелить девушку. Он привёл Расида.

Было ли это последним средством?

Эмили не могла дать правильный ответ.

Она послушно сидела перед братьями. Водт сварил ей кофе, и она выпила его. На столе стояла тарелка с печеньем — «Орео», её любимым — но никто к нему не притронулся, даже она сама.

Всё было так же, как при посещении Хинды, — братья смотрели на неё, как на загадку, которую им предстоит разгадать. Оба знали, что в их власти есть решение, которое её необходимо, но отказывались им воспользоваться.

Так продолжалось до тех пор, пока Альфа не ушёл в ванную.

Расид наклонился к девушке и зашипел:

— Ты сойдёшь с ума, если будешь продолжать в том же духе.

Эмили ласково улыбнулась ему, но ничего не сказала.

— Послушай, я не знаю, чего ты добиваешься, но мне не нравится, как ты выглядишь. Ты была такой энергичной женщиной, когда я встретил тебя. Ты бросила вызов моему брату, а он нуждался в этом. Но Водт что-то сделал, и это превратило тебя в бездушный коврик. Я просто не могу это вынести.

Эмили ничего не ответила. Ничего.

Девушка не собиралась напрягаться, чтобы озвучить список своих обид.

Этим уже ничего не изменишь.

Расид долго смотрел на неё, ожидая ответа. Затем, вздохнув, протянул руку через стол и сунул что-то в карман её скрабов.

— Я заберу его, а ты сможешь прочитать эту записку в относительной безопасности. Даже то, что я отдал её тебе, подвергает мою жизнь серьёзной опасности, так что уничтожь её, пожалуйста, как только прочтёшь. Я бы не дал её, если бы не был уверен в тебе. Но думаю, это правильное решение — единственное решение — для тебя.

В этот момент появился Водт, и Расид встал, что побудило Эмили тоже подняться.

Расид обратился к старшему брату:

— Я бы хотел, чтобы ты взглянул на мою находку с нашего последнего рейда. Я ещё не успел показать тебе её. Это может помочь нашей энергетической ситуации.

Альфа взглянул на брата, но подошёл к Эмили и обхватил её лицо руками.

— Не думаю, что мне следует оставлять её в таком состоянии.

Расид равнодушно пожал плечами, словно ему было всё равно, пойдёт ли брат с ним, но всё же напомнил:

— Ты раньше никогда не колебался, оставляя её. И ты обязательно вновь её оставишь, — он улыбнулся. — Держу пари, сейчас у неё мало шансов попасть в беду.

Водт бросил на него пронзительный взгляд и снова повернулся к девушке.

Расид, направляясь к двери, бросил небрежно:

— Ну, когда захочешь посмотреть, дай мне знать.

— Нет, подожди, — после небольшой паузы крикнул Водт. — Я пойду.

Эмили снова села, не глядя в их сторону. Расид отметил, что она не посмотрела на них — ни разу с момента его прихода. Она была в таком ужасном состоянии, что даже после ухода братьев, ей потребовалось почти полчаса, чтобы выудить из кармана записку. Девушка не верила, что это может изменить её положение. Пока не прочитала. Три коротких и лаконичных слова, заставивших её оцепеневшее сердце воспарить:

«Побег возможен, Эмми».