Пожала плечами и, чувствуя, что могу идти, двинулась вперед. Быстро залезла в свои тапки и, вздохнув, проговорила:
– Спасибо что спас и за все. Но думаю, нам лучше воздержаться от встреч… дружеских встреч.
Мужчина продолжал смотреть на меня, не говорил ни слова, а потом поднял бровь и резко поинтересовался, скрывая истинные эмоции на безразличном лице.
– Уверена?
– Да, – прошептала и вышла в межквартирный коридор, слыша в спину:
– Посмотрим…
Не стала уточнять, что он имеет в виду. Мне нужно было идти домой. Даже не помнила, как долетела до квартиры. Открыла и быстро вошла, закрываясь, чувствуя себя, как никогда, ужасно.
«Господи, до чего докатилась?! Превратилась в пугливую овечку…»
Прошла к кровати и села, обдумывая свое бегство и слова. Может, грубо, но так нужно. Нужно, потому что нельзя сближаться и верить. Да и что он подумает, зная, что я замужем, а сама в гости на чай хожу.
Замужем. Какие страшные слова для меня. Все бы отдала, чтобы этого не случилось, но на тот момент казалось, что я поступаю верно, правильно и благородно. Ведь он…
Мгновенно стянула джинсы и футболку, оставшись в тонком белье, хватая спальный комплект – шортики и майку. Залезла под одеяло, радуясь, что кондиционер перебивает запах плесени, хотя потом все равно запах уходит, а вонь остается. И это понятно: в ящике старого дивана забыли убрать лук и картофель, вот оно и гнило, ожидая, когда я его уберу. Даже не хотелось вспоминать, что я там убирала, когда поняла, что оттуда лезут мошки и не только. Мерзость.
Закрыла глаза, надеясь, что моя черная полоса уже проходит. Даже не могла предположить два года тому назад, что я буду жить в таких ужасных условиях, экономить, прятаться, считая себя неуравновешенной. Да я бы никогда не поверила. Никогда. А почему? Да потому что была счастлива, работала с радостью, получая хорошие деньги, где меня уважали и ценили. Жила в свое удовольствие, ни в чем не нуждалась. Была своя квартира, отдельно от всех, куда возвращалась с огромной радостью.
А потом родители попали в жуткую аварию… по их вине. Отцу стало плохо, и он не справился с управлением. Папа разбился насмерть, а мать осталась живой. Родная женщина некоторое время находилась в коме, и меня подготавливали к неутешительному диагнозу. Операция, которую провел друг моего отца, сотворила чудо. Ей стало лучше. Но кожные покровы лица и тела сильно пострадали. Продала свою квартиру, чтобы мама смогла пройти нужное количество операций и пришла в норму, но она была очень слаба. Инсульт, высокое давление, асфиксия как симптом панической атаки и многое другое – она постоянно находилась в больнице, а потом посоветовали направить ее в хороший медицинский восстановительный центр.
Что меня поразило и привело в чувство – это период, когда мама лежала в коме и необходима была огромная сумма. Тогда увидела, кто есть кто, и по каким критериям дружат. Пока несчастья не было, я считала, что у меня очень много хороших друзей и родственников, но ошиблась. Жестоко. Слыша неутешительные диагнозы, огромные цифры, они отворачивались. Почти все, захлопывая дверь, советуя не приходить больше, у них своя жизнь. Думаю, в тот момент моей жизни меня такое отношение очень сильно поставило в нужную колею – надеяться только на себя, продавая все, что было, устраиваясь на несколько работ.
Удивительно, но лишь одна Настя, бывшая соседка и скромная девушка, помогла всем, чем могла, отдав все, что было. А ведь она воспитывает сына. Муж бросил и ушел к молоденькой секретарше, женившись на ней, крича о своем счастье на каждом шагу. Она поддерживала меня, гнала спать, когда та, кто на всех праздниках громче всех кричала, что подруга с детства и за меня в огонь и в воду, на улице, не приглашая в дом, грубо напомнила, что сейчас мое положение за гранью среднего, а муж ей запрещает с такими общаться. Еще, помнится, упрекнула, что я сама должна была это понять, а не заставлять ее проходить через этот неприятный разговор. В тот момент просто смотрела на нее, понимая, что у меня никого нет, и не было, а потом выдала: «Не беспокойся, мне такие подруги подавно не нужны».
Ушла, а потом встретила его, того, кого старалась избегать, чувствуя, что не мое, опасаясь и держась на расстоянии. Но Александр… он сделал все, чтобы обратила на него внимание, оценила по поступкам как замечательного мужчину, способного помочь и позаботиться. Было приятна такая забота, благодарила, но он меня совершенно не интересовал, как мужчина был противен. Я была уверена, что он сам поймет, ведь встречи были похожи на общение совершенно далеких людей, заставляющих себя разговаривать. Для меня он был хорошим знакомым. А потом матери нужно было лечение, и он помог с деньгами, договорившись со всеми за меня, уверив, что все сделает, но условие – брак. Согласилась, переступая через себя, подсознательно чувствуя, что ничего хорошего не выйдет.
Расписались, и сразу же определили мать в медицинский восстановительный центр. И тогда начался мой персональный ад в его квартире.
Глубже укуталась в одеяло, стараясь спрятаться и не вспоминать о следующих событиях в своей жизни, но всплывающие отрывки рвались в сознание, не давая забыть.
Никогда не думала, что можно ТАК ненавидеть. Но я ненавидела его каждой клеткой своего тела. До сих пор. Ничего не проходит и не забывается. Если тебя ломают, то это не вызывает смирения и надежды, что через время твой каратель будет лучше, поймет и станет по-другому относиться, кардинально изменяясь. Стокгольмский синдром – ерунда. Бред. Как можно любить чудовище, которое издевается над тобой, получает удовольствие от ужаса на твоем лице? Нет, с каждым днем ярость становилась сильнее, меня тошнило только от его приближения, каждое его движение вызывало желание закричать, ударить, бороться… убить. Я дошла до той точки, что готова была на все, лишь бы уйти… убежать прочь. Останавливала только мать…
До поры… до одного дня… Потом мне стало плевать… и я поехала в центр, намереваясь забрать и придумать другой способ, как достать деньги.
Откинула одеяло в сторону, и обняла руками ноги, прижимая к груди, пытаясь прийти в норму.
Думаю, сейчас, если бы мы встретились, он меня убил. В последнюю нашу встречу… когда мне удалось сбежать… я порезала лицо его же любимой игрушкой. А свое тело, как и лицо, он считал идеальным, красивым. Но это ничтожно, когда сам человек прогнил внутри. Нет, не человек, зверь. Думаю, теперь он мечтает о возмездии.
«Ублюдок».
Встала с кровати, чувствуя, как тело дрожит. Нужно налить себе чай, прийти в норму. Зачем сама себя накрутила? Ненужные воспоминания…
Подошла к окну и посмотрела вниз. Замерла, случайно замечая, как там у деревьев засветился огонек, отсвечивая тень, кто-то подкуривал.
«Не может быть!»
Прилипла к стеклу, пытаясь понять, но потом ничего не увидела. Мгновенно открыла форточку, желая услышать что-нибудь, надеясь, что там подростки в деревьях стоят, но в ответ лишь тишина.
Отошла на шаг, и мгновенно повертелась по сторонам. Как быть? Это мой личный страх или там действительно наблюдает не кто иной, как Лутриков?
Но разве он бы стоял? Разве наблюдал? Хотя это как раз в его манере: преследовать, наблюдать и нападать…
Но тогда… нужно бежать… уходить… Но куда?
Села на кровать и накрыла голову руками, обдумывая, что делать. Нужно убедиться, а потом действовать.
Есть вероятность, что это мой вымысел. Да, почему нет?! Просто первые месяцы я была похожа на параноика, видевшая мужа за каждым деревом. Потом пересилила себя, взяла в руки, и вот теперь вновь.
А может, это больная фантазия, вызванная эмоциями?
Была растеряна, но знала точно, что нужно подготовиться к тому, чтобы встречи не произошло. Сделать все, чтобы сбежать, если понадобится.
Посмотрела на свой кнопочный старый телефон, купленный на рынке у подозрительных подростков, но выхода не было. Свой я оставила на автовокзале, вручив старой женщине, собирающей бутылки в мусорных баках, чтобы Александр поискал меня там, где я точно бы не оказалась.
