Внутри людей — не протолкнешься, и он протискивается к бару, чувствуя лёгкое раздражение и недовольство. Он загружен по самое не могу, и когда бармен льёт в стакан янтарную жидкость, Бен закрывает глаза, пытаясь утопить в алкоголе эмоции, которые разрывают сознание на куски.

В его жизни, сколько он себя помнит, всё неладно. В детстве он был бесконечно одинок, потому что для его матери работа оказалась дороже собственного сына; в подростковом возрасте, когда родители, и без того не шибко ладящие, решили развестись, забив на единственного ребёнка большой и толстый, он не слетел с катушек только благодаря своевременной помощи психиатра. Переходный возраст сломал ребёнка внутри него, заставив посмотреть на мир сквозь чёрно-белые очки, потому что розовые разбились стёклами внутрь. Закончив школу, он поступил в универ, а получив диплом, несколько лет впахивал на конкурента корпорации его семьи просто назло матери. Перебесившись, Бен вернулся в родные пенаты, в начале въёбывая в качестве помощника заместителя матери, впоследствии стал правой рукой Леи, а спустя несколько лет возглавил империю, потому что матушка, наконец-то, решила уйти на покой.

Глава империи — звучит красиво, но только на словах. На деле Бен жопу рвал на благо холдинга, месяцами спал на рабочем месте, выхарил себе нервы в край, и даже женился на дочке конкурента — злоебучего Сноука, на которого горбатился будучи зелёным юнцом — лишь бы вывести компанию на новый уровень, благодаря выгодным контрактам, которые были заключены сразу после бракосочетания. Бен Соло добился таких вершин, о которых его матери оставалось только мечтать, и был до невозможности горд своей работой и личными достижениями. И после всего этого видеть, как рушится работа всей его жизни, до ломоты в костях невыносимо.

Алкоголь согревает нутро, и Бен впервые позволяет себе выдохнуть полной грудью, достав из кармана телефон. На экране куча новых сообщений, и он, сцепив зубы, открывает диалог со своей женой.

Бен, вернись домой.

Нам нужно поговорить.

Это твой ребёнок, клянусь.

Пожалуйста, любимый, не разрушай нашу семью.

По спине проносится жаркая волна, в которой смешивается ярость, ненависть и капелька веселья. Неужели она настолько наивна? Или принимает его за отбитого придурка? Они не трахались уже хрен знает сколько, и теперь она пытается выдать Хаксова ребёнка за его собственного? Он, чудом, не иначе, сдерживается из последних сил, не позволив себе швырнуть бокал в стену.

Из задумчивости его вытягивает мелодичный девичий смех, и Бен оборачивается так резко, что в глазах троится. Она сидит совсем рядом — протяни руку и достанешь — и смеётся над какой-то нелепой шуткой бармена, который едва ли не из трусов выпрыгивает, пытаясь произвести на неё впечатление. Сколько ей лет? На вид совсем малышка. Бен внезапно очень надеется на то, что ей есть восемнадцать, потому что с малолетками связываться себе дороже, а она… Есть в ней что-то, отчего кровь начинает кипеть в жилах, и ему очень хочется сегодня забрать её с собой. Телефон снова даёт о себе знать, и он неохотно отрывает взгляд от её губ, которые смыкаются на каёмке хрустального бокала.

Бен, я люблю тебя.

Что она пьёт? Наверняка какую-то гадость. Он замечает, как бармен подливает ей дешёвого игристого, от одного вида которого у Бена сводит скулы. Он снова бросает на неё взгляд, и когда девушка делает глоток, носик её очаровательно морщится — Бен даже в тусклом неоновом свете замечает на нём россыпи веснушек. Он хочет коснуться их языком.

Бен, я люблю тебя.

Бен. Бен. Бен.

Он трясёт головой, пытаясь выкинуть из головы осточертевший голос жены. Чокнутая дура, чего ради она дрочит ему мозг? Неужели мало ей выпитой крови, хочется ещё? Он делает глоток, рука по привычке лезет в карман, но нет там сигарет, ведь он давно бросил. Желание закурить щекочет внутренности; Бен жмурится, отгоняя навязчивое чувство, и глядит на девушку, сидящую рядом.

Он хочет заговорить с ней, но что-то останавливает его в самое последнее мгновение, поэтому Бен обращается к бармену, прося налить ей нормального шампанского. Будь он моложе, схватил бы её в охапку и утащил на танцпол, где целовал бы до нехватки воздуха в легких, а после увёз бы к себе домой, где трахал бы её до самого рассвета. Но, к сожалению, он уже не в том возрасте, статус сковывает по рукам и ногам, а дома жена, провались она пропадом, поэтому Бен выбирает более цивильный способ знакомства, пытаясь оставаться взрослым, здравомыслящим мужчиной, но когда она улыбается ему и называет своё имя — Рей, Рей, Рей — он мигом плюёт на всё, шлёт нахер условности, забивает на проблемы, и очень надеется на то, что она позволит ему побыть с ней рядом хотя бы сегодняшней ночью.

От неё пахнет тёплым летом, свежим ветром и пьянящим сексом. Бен тонет в ней — в этой малышке, с которой познакомился всего час назад — словно в бесконечном океане. Он теряет голову, напрочь забыв о том, что в мире, кроме них двоих, существует хоть кто-то ещё. О том, что приехал в клуб на машине, он тоже забывает, едва ли запомнив момент, когда они оба садятся в такси.

Он бы сожрал её, такая она вкусная. Рей стонет ему в рот, а Бен ведь едва к ней притронулся. Господи, Боже, блять, от её запаха его кроет так, словно он обдолбался сильнейшим наркотиком.

Она живёт в доме, который давно пора снести, такой он старый и страшный, и Бен тут же хочет предложить ей поехать к нему — мысль о ярости на лице Базин доставляет ему нездоровое удовольствие — но Рей затыкает его поцелуем, и подняв её на руки, он отпускает тормоза. Бен хочет её так сильно, что кажется, будто яйца вот-вот отвалятся к хуям собачьим. Она открывает дверь трясущейся рукой, пока он всасывается в её шею, придерживая за талию обоими руками, и прижимаясь к ней бёдрами так крепко, как только возможно. Они вваливаются внутрь, и с губ её срывается такой бессовестный стон, от которого у него подгибаются ноги. Резко схватив её под задницу, он удерживает Рей на весу, уперевшись в стену коленом. Она — как рождественский подарок, который просто до трясучки хочется распаковать побыстрее.

Рей трётся о него, как кошка, и он ловит её рот, сходя с ума от головокружения, которое провоцирует её юркий язычок. На ней короткое летнее платье, очень тонкое, но слишком раздражающее, поэтому когда раздаётся треск ткани, Бен не сразу понимает, что это его рук дело.

— Кайло! — Возмущённо восклицает Рей, но когда он касается ладонью упругой груди, которая не скрыта бюстгальтером, и тут же сжимает в пальцах сосок, она откидывает голову назад и дёргается, пытаясь потереться о его бедро.

— Я куплю тебе новое, — задыхается он, присосавшись к нежной коже на выемке между шеей и плечом.

Да, он купит ей тонну платьев, целый магазин, лишь бы не просила остановиться.

Она милая, свежая, тёплая, настоящая; Бен отрывается от её рта и заглядывает в глаза, пытаясь понять, какого они цвета.

Зелёные.

— Что-то не так? — До него доносится обеспокоенный голос, и Бен возвращается в реальность, в которой в его руках обалденная девчонка, которую он — умирает, как сильно — хочет трахнуть.

— Ничего, малышка, всё хорошо.

Он перехватывает её поудобнее и проходит вместе с ней вглубь квартиры, в которой всего одна комната, и кровать в ней совсем крошечная. Он опускает её на постель, которая тихо поскрипывает, стоит ему вжать её в матрац.

— Пожалуйста, Кайло, — стонет она, откинувшись на подушки, когда он отодвигает трусики в сторону и скользит пальцами по жаркому входу. Она такая мокрая, такая готовая, что у него сводит поясницу от желания оказаться в ней в эту самую секунду. Рей такая сладкая малышка, что у него едва хватает силы воли не сорваться к чертям собачьим. — Хватит дразнить меня.

О?

Он ведь только начал.

Она выгибается, задевая бедром болезненно твёрдый член, от чего у Бена в глазах расцветают звёзды. Он шипит сквозь стиснутые зубы, но она повторяет движение уже нарочно, улыбаясь при этом как нашкодившая проказница. Руки чешутся перевернуть её на живот и отшлёпать за эту выходку, но она, словно прочитав мысли, тянется к нему и вгрызается обжигающим поцелуем, подмахивая бёдрами ему навстречу.