И все, конец. После приезда они, кажется, больше не общались.

На робкий Верин вопрос, что случилось, сын скривился:

– Мама, прости. Есть вещи, о которых не говорят даже самым близким.

Все, точка. Больше вопросов Вера не задавала. Но неизвестность мучила и угнетала. Решилась позвонить несостоявшейся невестке – были они, как ни крути, в дружеских отношениях, и Вера принимала ее как дорогого гостя и близкого человека.

Долго собиралась с духом, волновалась, как ее поступок воспримет взрослый сын. Не дай бог испортить с ним отношения. Потерять доверие Вадима было для нее самым страшным. И все-таки решилась.

Нелли ответила легко и бодро:

– А, это вы, Вера Андреевна! Как поживаете?

Смущенная ее доброжелательностью, Вера пробормотала что-то невнятное и тут же попросила о встрече – голос ее звучал жалко, просительно. Нелепо прозвучали и банальные слова: «Я старше и опытнее, думаю, ты с этим согласна! Может, я тебе помогу?»

Нелли сухо извинилась: дескать, очень занята, совещание. Обещала перезвонить.

Но не перезвонила. А когда Вера решилась еще раз набрать ее номер, телефон был заблокирован. Вера поняла, что ее внесли в черный список.

Караулить ее у работы или у дома? Глупости. Вера взрослая женщина и, в конце концов, ни в чем не виновата перед этой соплюшкой. Обида и унижение были сильными. Но с мужем не поделилась – у того был странный и тяжелый комплекс: не дай бог, чтобы Вера попала в унизительную ситуацию, чтобы ее обидели, посягнули на ее достоинство, в чем-то незаслуженно обвинили. Стрельцов считал, что его обожаемую жену в жизни и так достаточно унижали и обижали. Да, собственно, так оно и было. И то, что из трепетной, наивной и светлой девочки Вера превратилась в Снежную королеву, спокойную и рассудительную, деловитую и разумную, достойно и без истерик принимающую удары судьбы, – результат негативного жизненного опыта, увы.

Сыну она о разговоре с его бывшей невестой тоже ничего не сказала.

А после двухнедельной бессонницы приказала себе все это забыть – как не было. В конце концов, очередная девочка, сколько их было и сколько будет! И черт с ней.

А через некоторое время узнала, в чем дело. Сплетни дошли. Еще бы – ведь вагон общих знакомых.

Нелли поставила жесткие условия – свадьба через три, максимум пять месяцев. Вадим жениться не собирался, точнее, еще не собрался. В этом деле он был тугодумом. А Нелли настаивала.

Он убеждал ее подождать, хотя бы год-полтора, на работе тогда было сложно, тяжелый контракт с китайцами, огромный проект, требующий невероятных усилий. Вадик и муж мотались в Пекин и, сменяя друг друга, застревали там на полгода.

Нашла коса на камень. Начались скандалы и взаимные претензии. А Вадик этого не переносил, равно как и давления на себя. Понял, что если уступит, то милая, хрупкая Нелли сотрет его в порошок.

Узнав правду, Вера успокоилась и оправдала сына. Все правильно. Нежная фиалка Нелли оказалась акулой, это подтвердили и некоторые знакомые.

Нателла появилась спустя год. Поначалу сын ее скрывал, не показывал. Заинтригованная, Вера пыталась получить хоть какую-то информацию – в конце концов, круг был достаточно узок.

Ну и получила. Разведенная женщина, старше ее сына, дочке пять лет. Красавица, умница, из хорошей семьи. С мужем не сложилось, бывает.

Вера молчала. Самое главное – Вадик окончательно пришел в себя после разрыва с Нелли и даже, похоже, влюбился.

Но женитьба? Нет, ребенок тут ни при чем, Вера сама вышла замуж с сыном на руках. Ребенок не может быть помехой. Но Вадик – и нужно в этом признаться – совсем не похож на Гену. И вряд ли он примет чужого ребенка так, как принял его самого Геннадий Павлович. Да и вообще – к чему лишние проблемы? Вадим молодой, успешный, все, как говорится, при нем. А тут женщина старше, да еще и с ребенком. Да неужели же не нашлось более юных и свободных от всяких оков?

Вере было стыдно за пошлые, мещанские мысли, с ее-то собственной историей. Но мысли были, были. Что поделаешь – мать.

Однако того, чего она так опасалась, не случилось – спустя три года сын с Нателлой расстался.

Нельзя сказать, что Вера облегченно выдохнула, вовсе нет. Они с избранницей сына давно познакомились и даже вполне подружились. Женщиной она была тонкой и мягкой, а дочка ее, прелестная, черноглазая, умненькая и воспитанная, была Вере очень симпатична.

Но нет, не сложилось у них с Вадимом. И снова вопрос – почему?

Звонить Нателле, взрослой женщине, проводить дознание было совсем уж неловко. А сын, как всегда, ничего не объяснил:

– Да, расстались. А что в этом такого?

На Верино возмущенное «Как же так, я же к ним привыкла!» ответил почти грубо: «Значит, отвыкнешь».

Вера обиделась, даже оскорбилась, и с сыном не разговаривала несколько дней.

Утешил муж:

– Ну и слава богу! Мало девиц? Ничего, не волнуйся, через месяц будет другая!

Ну нет, все-таки это не про ее Вадика. Ни ловеласом, ни бонвиваном, ни банальным бабником он не был.

И все-таки – почему? Почему снова не сложилось?

Вера опять страдала, горячо мечтала о внуках, осторожно намекала сыну, что давно пора жениться и наконец устроить личную жизнь. Перевалит за сорок – все, конец. Старый холостяк – это диагноз.

На Верин вопрос «почему?» ответил коротко и внятно:

– Мамуль, когда решусь жениться, сразу к тебе, пред твои мудрые очи! А так – да зачем, сама рассуди. И вам с папой напряг, и нам ни к чему.

Не возразишь – разумно. Но как-то слишком разумно, не так ли?

Однако дождались, слава богу! Дождались! Сынок их сподобился! И свадьба была назначена, тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.

Правда, от будущей невестки Вера в восторге не была. «Но и это дело обычное, – балагурил Генаша. – Покажи мне свекровь, довольную своей невесткой».

Вера Андреевна раздраженно отмахивалась.

Говорить об этом с мужем не хотелось, да и ни к чему. Вот в этом он ее не поддерживал. И обсуждать это с Тамаркой не очень хотелось, хотя эту животрепещущую тему подруга бы с радостью подхватила. Ух, здесь Томка бы разошлась! Оставалась Евгеша. Но она молчунья, лишних и ненужных комментариев не дает, нигде и ничем не обмолвится, верный человек.

На разумный вопрос Евгеши, а что в девушке не так, Вера Андреевна ответила туманно:

– Не знаю. Но чую сердцем. – И тут же растерянно и торопливо добавила: – А может, я не права. – Она тяжело присела, достала сигарету. – Материнское сердце вещун, – произнесла она задумчиво.

Вере от этих слов стало только горше и тяжелее. Может, она все придумала от безделья?

И тут сын объявил, что появится в доме с невестой, уже, так сказать, официальной, и взволнованная Вера принялась тщательно продумывать, как принять важную гостью, что подать на стол, что надеть к торжественному дню.

Три дня готовились. Евгеша выискивала рецепты изысканных, неизбитых закусок – ну разве удивишь современную молодежь салатом оливье или селедкой под шубой? Да и не едят они сейчас майонез и прочие «гадости».

Колдовали два дня – салат с креветками и авокадо, салатные листья с натертым рокфором и ананасами, моцарелла с базиликом под темным соусом, баклажаны с кедровыми орешками. На горячее было решено подать утиные грудки с апельсином.

Две ночи Вера не спала. И вот настал час икс.

Она надела красивое платье и туфли, накрасилась и села в кресло. Волнение было такое, что сама удивлялась.

Сын с невестой должны были явиться в восемь. А появились в полдесятого. И даже спокойный, уравновешенный Геннадий Павлович, злой как черт, мотался по комнате и покрякивал, что было высшей степенью раздражения.

Телефон сына был вне зоны действия сети.

Вера, уставившись в одну точку, с идеально прямой, напряженной спиной, сидела как мумия.

А бедная Евгеша страдала над подсохшими и опавшими салатами и курила одну за одной.

Но вот молодые явились. На пороге стояли их счастливый, улыбающийся во весь рот сын и молодая женщина в простых голубоватых джинсах с прорехами, в простенькой маечке с открытой спиной и кроссовках на босу ногу. Была она довольно милой, даже красивой: высокие острые скулы, широкие темные брови, глубоко посаженные черные глаза, широковатый короткий нос и большой, «буратиний», рот. Такие лица сейчас были в моде. Хороши были волосы – густые, прямые, блестящие, чернильно-черного, в синеву, цвета.