Оставалось понять, что для него Артур — наказание или награда? Он решил подумать об этом, когда будет от него вдалеке. Может быть, не все еще потеряно, и наваждение пройдет?

— Обожаю это все, — отмер Артур, завидев сторожевую башню ангара, из которого началось их путешествие.

— Я заметил.

— Спасибо, что дал прокатиться. Эта машинка — всем машинкам машинка. Береги ее. Дай ей имя.

— Зачем?

— Ну ты даешь, — посмотрел на него круглыми глазами Артур. — Она же живая! Она же как… как лошадь!

— Лошадь?

— Только не говори, что не умеешь ездить на лошади.

— Не умею. Мало того, я их живьем ни разу в жизни не видел.

— Ну ты и лопух!

Гарольд прикусил язык, обрывая объяснения. Кому они нужны? Другое дело имя для звездолета, который отныне будет его домом. Это ведь не бесконечно меняющиеся тачки из Императорского гаража. Но сначала извинения — никто не смеет называть Имперского Судью лопухом! Гарольд сжал губы в узкую полоску, демонстрируя глубочайшую обиду. Артур виновато заерзал в кресле, помолчал немного, а потом протянул руку и погладил Судью по тому, до чего дотянулся:

— Прости за лопуха.

Гарольд медленно переступил с ноги на ногу, убирая ладонь со своего колена. Неважно, что прикосновение обжигало, важно не облажаться во второй раз. Хватит с него и первого.

— Я не хотел тебя обидеть. Ты очень хороший человек.

— Ты меня совсем не знаешь.

— Отец говорит, для того, чтобы разбираться в жизни и в людях, необязательно что-то знать. Иногда достаточно чувствовать, и тогда правда явит себя миру сама.

— И что ты чувствуешь?

— Что мы могли бы стать… друзьями, — ответил Артур, переводя взгляд на неумолимо приближающийся ангар.

Ему не хотелось туда возвращаться. Здесь, в этом маленьком звездолете, рядом с незнакомым парнем, чьего лица он так и не увидел, все было так… Так, как надо.

— Ты сделал паузу перед словом «друзьями», — сказал Гарольд, уступая дурацкому желанию услышать другое слово.

Бред бредовый и безумие! Но… Первый раз в жизни он действительно чего-то хотел, и это дорогого стоило.

— Ты слишком много слышишь, — ушел от ответа Артур. Он не знал, почему запнулся перед этим словом, и думать об этом не хотел.

— Сменим тему. Сколько тебе лет?

— Двадцать пять.

— Да ты ж совсем еще ребенок! — охнул Гарольд.

— Я не ребенок! — нахмурился Артур.

— Я почти в два раза тебя старше, так что для меня ты навеки-вечные дите малое, неразумное, одна штука.

— Не пошел бы ты… к бангалорам, дедуля?

— Не пойду, — рассмеялся Гарольд.

— Какое тебе дело до моего возраста?

— Хочу знать больше о первом пилоте моего звездолета.

— Ты можешь гордиться, — улыбнулся Артур, выпрямляя спину. Гарольд от его улыбки аж заморгал. — Я Артур де Сильва-Веласкес, Наследник древнего рода…

— Я понял, понял. Не продолжай, у тебя титулов — грузовой корабль и спасательная капсула.

— Где твое почтение, уважаемый? Круче меня всего трое во всей Вселенной.

— Польщен. Целую ваши ноги, руки и другие выступающие части тела.

— Да ну тебя!

— Не выделывайся — и будет тебе счастье.

— Я не выделываюсь, а гордо несу прославленное имя…

— Лучше дай прославленное имя моему звездолету. Вы, аристократы, в таких делах наипервейшие специалисты.

— У меня легкая рука, — сверкнул глазами Артур, почесал коротко стриженный затылок и освободил кресло пилота. — Иди сюда, садись. Машинка должна знать своего капитана.

— Глупости это все, — проворчал Гарольд, но в кресло сел. Артур встал за его спиной и положил руки на плечи. Сжал легонько. — Дальше что?

— Мы дадим машинке имя.

— Какое?

Артур прижался к Судье плотнее. Постоял, подумал, а потом наклонился, обнял за шею одной рукой, постучал по шлему другой и сказал с легкой грустинкой в голосе:

— Эсперанса. На одном из древних языков это значит…

— Надежда.

— Ты знаешь испанский? Интересно. Его преподают лишь…

— Почему ты выбрал именно это имя? — перебил его Гарольд.

— Мне показалось, что надежда — это то, чего тебе сейчас не хватает, — пожал плечами Артур. — Я угадал?

— Да. Только вот…

— Что?

— Я слышал, что Артур де Сильва-Веласкес — солдафон, грубиян и драчун, а это имя — одна сплошная романтика.

— Я такой и есть, — выпрямился Артур. Почесал затылок. — Не знаю, что на меня нашло.

— Ясно.

— Что тебе ясно? — нахмурился Артур, увидев растянувшиеся в улыбке губы Судьи.

— На самом деле ничего мне не ясно, — глубоко вздохнул Гарольд, пристраивая звездолет в хвост очереди на посадку в ангар. — Я просто так сказал.

— Лучше б промолчал.

— Больше ни слова.

Артур не выдержал и минуты. Ему вдруг отчаянно захотелось услышать низкий, с хрипотцой голос Судьи еще раз.

— Я передумал. Скажи, ты решил, что хочешь получить от меня в благодарность за прогулку?

— Да.

— И что это?

Гарольд ответил, только когда припарковал Эсперансу и выключил двигатели.

— Я хочу, чтобы ты поцеловал меня.

— Ну уж нет! — Артур отступил в коридор от поднявшегося с кресла Гарольда. — Я не целуюсь с мужиками!

— А я не пускаю за штурвал своего звездолета чужаков.

— Это нечестно, — сделал шаг назад Артур.

— Честно, — ступил вперед Гарольд.

— Придумай что-то другое.

— Нет.

— Хочешь денег?

— Нет.

— Женщин? Много! Или мужчин. Каких и где угодно!

— Нет, — загнал Артура в угол перед закрытым трапом Гарольд.

— Ладно, — решил уступить Артур.

В конце концов, он целовался с парнями только в школе. Может, с тех пор что-то изменилось, и ему понравится? Это здорово облегчило бы ему жизнь, ведь с парнями о сексе договариваться куда проще, чем с дамами, да и возни с ранеными чувствами в разы меньше. И вообще — во всем надо видеть плюсы.

Артур посмотрел на Судью и ехидно прищурился:

— Чтобы мы могли нормально целоваться, тебе придется снять шлем.

— Верно, — согласился Гарольд, протягивая руку к аптечке, висящей рядом с головой княжича. Достал оттуда прозрачную капсулу. — Я закрою тебе глаза лечебной нашлепкой на пару минут. Не переживай, это абсолютно безопасно.

— Моего обещания не подглядывать недостаточно?

— Судья не имеет права верить словам, — сказал Гарольд. Увидел обиду в синих глазах Артура и добавил на порядок тише и ласковее: — Даже если с ним разговаривает ангел.

— Я не ангел, Дредд, но твоим словам верю, — положил руку на его плечо Артур и закрыл глаза. — Приступай.

— Я тебя казнить не собираюсь, не делай такое героически-мужественное лицо.

— Ты всегда так много болтаешь?

— Только когда нервничаю.

— А ты нервничаешь?

Отвечать Гарольд не стал: вдавил капсулу в переносицу Артура, дождался, когда вязкая серая масса накроет его глаза наподобие плотной повязки, снял шлем и поцеловал жутковато выглядящего парня в губы. Насладился долгим ответным поцелуем, коснулся большим пальцем родинки над губой, чмокнул в нос, глубоко вздохнул и нацепил на голову шлем в тот момент, когда повязка с тихим хлопком исчезла.

— Вот и все.

Артур открыл глаза, помялся, а потом выпрямил спину и посмотрел Судье в лицо. Поморщился, ничего не разглядев за непроницаемым забралом, но все равно сказал то, что рвалось наружу:

— Мне понравилось с тобой целоваться, Дредд.

— Рад знакомству, — протянул ему руку Гарольд, открывая трап. — Всего вам хорошего, Ваше Сиятельство.

— И тебе не хворать, — пожал протянутую руку Артур, меняясь в лице и обретая ту самую княжескую надменность, что старила его лет на двадцать.

— Судья Дредд, Ваше Сиятельство, вам пора по делам, — ступил на трап настороженный донельзя генерал.

— Вы правы, — кивнул ему Артур и покинул звездолет, твердо зная одно: где-то далеко, на задворках Вселенной, отныне у него есть… друг.

…

Метрополия. Орбита Миранды. 5 лет спустя

Артур убрал руки с панели управления звездолетом, глубоко вдохнул и смог, наконец, расправить сведенные судорогой усталости плечи. Расстегнул пуговицы сюртука, развалился в кресле пилота развязным отморозком.