Участки возле дома никто не прячет от окружающих, а, кажется, наоборот старается сделать что-то особенное, чтобы привлечь внимание. Идеальные газоны. Меня начал мучать вопрос: кто они, те невидимые феи или гномики, которые, похоже, по ночам стригут газоны возле домов в таких деревушках? Лужайки, клумбы, кусты в идеальном состоянии — и при этом я практически ни разу не видела, чтобы их кто-то стриг.

После того, как мы приехали и оставили чемоданы в домике, который арендовали, снова взошли на катер, и нас отвезли в Grand Cafe Fanfare, названное в честь фильма, благодаря которому Гитхорн, собственно, и стал известным и популярным местом.

— Хочешь поговорить? — спросила Эмили, когда официант принес нам еду.

— Нет.

— Тогда говорить буду я.

— Эм…

— Нет, — перебила она меня. — Тебе нужно проговариваться.

— У меня есть психолог.

— Которому ты ничего не говоришь.

— С чего ты взяла?

— Маргарита Наваррская сказала, что обида имеет больше власти над женщиной, чем любовь, особенно если у этой женщины благородное и гордое сердце. Может быть, ты обижена на него?

— Я не помню, Эм, понимаешь? — разозлилась я. — Я ничего не помню. Я словно в клетке, из которой нет выхода. Откуда я могу знать, что он подходит мне, и могу ли я быть уверена, что подхожу ему, если я ничего не помню. Я не помню способны ли мы делать друг друга счастливыми, и даже если способны, хотели ли мы этого. Я не чувствую счастья, когда он счастлив, но и не помню, чувствовала ли его раньше. И наконец, я совсем немного о нем думаю или скучаю. Да, наверное, я люблю Адама, но я в него не влюблена. Потому что я не помню ничего.

— Донна, но он пытается.

— А мне это не нужно, — крикнула я, спустя мгновение пожалев. — Не хочу. Даже когда мы не хотим любить, это не помогает. Мы любим просто потому, что так случается, и как бы ни говорили, что не хотим, не жалеем. Может быть потому, что это лучшее время в нашей жизни, и пусть оно не повторится, но то, что это было, уже гораздо больше, чем можно хотеть. Безумие, доверие, душа и чувства наполняют тебя изнутри, и ты становишься сумасшедшей. Это невозможно объяснить. Ты никогда не сможешь понять этого со стороны, пока не прочувствуешь сам. Ты идешь по улице и видишь картинки того, как раньше вы сами ходили по ней, держась за руки. Перед глазами появляется картинка, как вы были счастливы. А знаешь, что вижу я, идя по улице и даже в доме, в котором мы живем? Ни-че-го, — проговорила я по слогам. — Ничего, Эмили.

—Знаешь, когда я лежала в коме, ты была тоже близка к смерти. Я этого не знала, пока Брайан не рассказал, — усмехнулась она грустно. — мы всегда были друг у друга, и я тоже сейчас чувствую твою боль, — положила она свою ладонь на мою. — Я правда ее чувствую, но просто не знаю, как помочь. Я пыталась вернуть тебе обстановку, которую ты помнишь, пыталась сделать хоть что-нибудь, но это не помогает. Ничего не выходит.

Последние слова Эмили прошептала с болью в голосе, и я поняла, что моя боль не принадлежала лишь мне. Ее чувствовали все, кто любил меня. И плевать, куда понесет нас ветер. Мы вместе, и нет GPS лучше. Места, в которых мы были или побываем, останутся в наших воспоминаниях, как на открытке, а разве этого мало? Я всегда буду помнить, как мы убегали из пар, чтобы прогуляться городом. И мы до сих пор тут, и до сих пор семья. Чего еще можно желать? Ведь этого и так более, чем достаточно, для одной жизни. Мы столько лет не имели ничего, но в то же время у нас было все.

Сегодня, я уснула с мыслью об Адаме и своей дочери. Периодически просматривала сообщения от Адама и наблюдала, как на моем телефоне увеличивается число пропущенные. Мы приехали домой, когда начался сильный ливень, и он медленно усыплял меня, пока я не провалилась в сон. Я думала о его голубых глазах и пустой комнате, в которой находилась сейчас. Когда утром открыла глаза, то ждала, что станет легче, но этого не произошло. Не стало ни хуже, ни легче. Я повернулась на бок, игнорируя пение птиц, и смех, доносящийся из улиц. Мне не нужна была драма, и я надеялась, что, приехав сюда, все изменится. Что меня не будет обременять тяжесть притворства в проявлении чувств. Но это фикция.

— Никогда не любила слово «всегда», — вошла Эмили в комнату с двумя чашками кофе. — А что думаешь об этом ты?

— Я думаю, что оно достаточно неплохое, — усмехнулась я, делая первый глоток. — Почему ты спрашиваешь?

— Я тебя проверяю.

— Что ты имеешь ввиду?

— До того момента ты считала это слово лицемерным. Ты хотела, чтобы лучше человек сказал правду, что-то вроде: «Будь со мной до конца этого вечера», — изобразила она кавычки. — Но не хотела лжи, где звучало бы слово «всегда».

«Покой — это когда тебя не тревожат лишние мысли. Когда ты не беспокоишься, что завтра может произойти то, чего тебе не хочется. Когда тебе не нужно идти туда, куда ты не хочешь. Когда то, что ты делаешь, — это и есть радость. Это когда ты перестаешь анализировать окружающий мир и понимаешь — он просто есть. И ты — просто часть его. И на этом все вопросы замолкают. И вот если этот покой внутри найден, то можно и другим дарить это спокойное, умиротворённое, радостное состояние своей души». Артур Дарра.

— Знаешь, что я думаю? — поднялась она с места.

— Нет, и мне не интересно.

— Завтра мы уезжаем на остов Майорка, который у городка Порто-Кристо.

— Зачем?

— На глубине 25 метров располагаются удивительные пещеры Куевас-Дель-Драк, достигающие в длину 2,5 километра. Там всего 4 пещеры и все они соединены между собой. Название комплекса переводится как «Пещеры Дракона», ведь согласно легенде, там хранились огромные богатства, которые охранял могущественный дракон.

— О Боже, — вздохнула я. — Ни за что.

Я не пытаюсь спорить с Эмили, возможно, слишком много лет, потому что сегодня, спустя несколько часов наших разговоров обо всем, я все таки согласилась, и она снова выиграла. Этот день мы провели, гуляя по городу, который исследовали пешком вдоль и поперек, а на следующий — полетели в Испанию. Пока такси везло нас в отель, мы пили шампанское и орали песни, которые звучали по радио. Когда мы остановились перед отелем, Эмили сказала, что оставит водителю хорошие чаевые, и он открыл дверь, чтобы мы лучше слышали музыку, танцуя под нее.

— Ты знала, что два самых высоких показателя IQ когда-либо зафиксированных на Земле, принадлежат женщинам? — крикнула она, виляя бедрами под звуки музыки.

Это так странно и что-то такое сумасшедше-непередаваемо, когда кто-то такой же, как ты. Когда кто-то такой же сумасшедший. Когда кто-то думает и чувствует, как ты. Вы делаете одинаковые безумные вещи и говорите одинаковыми фразами. Вам хорошо и комфортно вместе, и наплевать что думают совершенно посторонние люди.

Может быть, тогда в первом классе я почувствовала ее. Я почувствовала, что Эмили тот человек, с которым я буду всегда. Человек, которому я могу довериться. Я не позволяла промахов и «черных дыр» ни в жизни, ни в людях, которые меня окружали. Доверие — это всегда паршиво. Но я благодарна за то, что Эмили в тот момент столько лет назад защитила меня, и мы развивали друг в друге слишком многое. Чутье, доверие, независимость, взгляды, и в конце концов, любовь. Я могу подпустить сейчас к себе лишь ее, и не понимаю, почему не чувствую своей крови. Все люди совершают ошибки, но почему все так должно быть так трудно?

«В воскресенье вечером все задумываются о счастье, видимо сказывается конец недели. Кто-то не переваривает субботу, другие не переваривают понедельник. Вопрос счастья по-прежнему открыт, как форточка, в которую можно увидеть звезды, а можно просто курить». Ринат Валиуллин.

Пока мы снова летели на самолете в другое место, я все время думала о том, что на самом деле чувствую. Я не счастлива, но и не могу сказать, что полностью несчастна. Я многими людьми любима, а это гораздо больше, чем имеют многие живущие на земле. Возможно, человек просто привыкает к тому, что он одинок. Или возможно то, что я помню — это одиночество, и я привыкла к этой мысли или памяти о ней. Может быть, именно поэтому мне настолько трудно смириться с мыслью о том, что сейчас есть слишком много людей, которые рядом. И когда мне говорят, что я любила их всех и была с ними рядом, для меня это как гром среди ясного неба. Потому, что кто бы что ни говорил, когда ты отвык от людей, тебе физически больно привыкать к ним заново. Но дай возможность себе привыкнуть к ним хотя бы на мгновение, как тебе покажется, что, если они исчезнут, ты исчезнешь вместе с ними, не имея при этом желания остаться.