— Донна, у нас проблемы, — сказала Эмили, поднимаясь с пола.

— Насколько серьезные по пятибалльной шкале? — перевела я взгляд на нее.

— На семь.

— Милая, — обратился Адам к Оливии. — Мы пойдем поговорим, а ты поиграй сама.

— Папа, я не маленькая, — засмеялась она. — Идите.

Моя жизнь изменилась. Я улыбалась Адаму, а он все время говорил мне «я люблю тебя», когда злился или думал, что то, что происходит сейчас, плохо. Когда мы пришли в кафе, и Оливия вела себя как обычный ребенок, а я смеялась, Адам сказал, что любит меня. Она кричала, веселилась, и каждый раз, когда отказывалась от еды, Адам качал головой и улыбаясь смотрел на меня, говоря: «Я люблю тебя, Донна». Наша жизнь представляла собой постоянное веселье и проблемы, которые мы обсуждали дома, воспитывая потрясающую девочку.

«Знаешь, что по-настоящему сексуально? Чувство юмора. Вкус к приключениям. Внутренний свет. Бедра, за которые хочется ухватиться. Открытость. Уверенность. Скромность. Здоровый аппетит. Интуиция. Непосредственность. Находчивость. Другими словами — женщина, которая осознает, насколько она прекрасна». Кортни Мартин.

Мы спустились вниз, и Брайан отправился делать кофе.

— Мне с коньяком, — сказала я.

— А мне с коньяком, но без кофе, — добавил Адам.

— Итак, — сосредоточилась Эмили на мне. — Я разберусь с обстоятельствами и буду его адвокатом.

— Не поняла.

— Адама обвиняют в убийстве Алекса.

— Но он ведь…

— Да, — перебила меня подруга. — Он агент ФБР, который убил человека, избив его. И все как бы секретно, но нужно поиграть на публику некоторое время, чтоб мы смогли выпутаться из этого.

— Господи Боже, — прошептала я, потирая виски.

— Не проси у Бога то, что тебе может дать твой мозг, язык, чувство юмора и адвокат, — ответила подруга.

Я верила в то, что Эмили сделает все, чтобы защитить Адама. Но также я не знала правды, и, судя по неловкости в глазах Адама, он был виновен по всем пунктам.

— Эмили, я надеюсь, ты не будешь устраивать спектакль? — спросил Адам.

— Буду. И ты будешь со мной в главных ролях.

— Милая, почему ты всегда такая упрямо-проницательная? — поставил Брайан поднос на стол.

— Я юрист, дорогой. А тебе нет оправданий.

Она была в своей среде. Я не знала, что мне говорить и как себя вести, но один взгляд Эмили дал мне понять, что все будет в порядке. Она всегда была безжалостной и порой использовала насилие, чтобы добиться нужного эффекта. Но эта женщина не умела узко мыслить и соответственно все, что она делала, было замечательным.

— Кажется, я вновь буду при смерти, — прошептала я чуть слышно.

— Я никогда не видел тебя более живой, — прижал меня к себе Адам. — Если кто-то говорит тебе, что ты не сможешь, ты доказываешь обратное.

— Ты думал обо мне сегодня?

— Я живу тобой всегда. И думаю, всегда буду любить тебя без возможности и желания что-либо с этим поделать.

За несколько недель он стал моей слабостью. У нас не было интимной связи, но я привязалась к нему и привыкла к его вниманию. В нем есть что-то такое, в чем я просто не могла себе отказать. Смотреть на его улыбку и касаться рук. Ему нужно было всего секунд десять, чтобы заставить меня улыбнуться, и максимум одиннадцать, чтобы я разразилась заразительным хохотом. Я помнила себе гордой, сильной, пусть и наивной. Но первый раз в жизни я готова была сдаться, и эти чувства, которые я испытывала, были пугающими и окрыляющими в одно и то же время.

— Я не люблю такого, — посмотрела на экран телефона Эмили. — И, кажется, нам придется поехать через час в участок.

— Ты снова вернулась к адвокатуре? — спросила я.

— Только на время. Вы моя семья, и вам определенно нужна моя помощь.

— Я устала, — вздохнула я. — Почему все так сложно?

— Люди становятся честнее, когда испытывают усталость, — поцеловал Брайан Эмили в висок. — Поэтому ночные разговоры более откровенны.

— Почему хорошие парни платят порой так дорого? — взглянула я на Адама.

— Знаешь, Ди, — усмехнулся он. — Из всех существ, живущих на земле, только человек платит за все, чтобы жить.

Говорят, что поведение влюбленного человека похоже на поведение человека с нервным расстройством. И теперь, немного узнавая себя, поняла, что я именно тот человек, у которого есть только две скорости: ноль или максимум. Я или одержима, или мне безразлично. И также мою любовь невозможно заслужить. Я или люблю, или нет. Можно быть нежным, заботливым. Можно быть постоянно рядом и бесконечно предлагать свою помощь, но это ничем не поможет. Я верю, что любила Адама. Нет, я знаю, ведь когда он рядом со мной, я чувствую то, чего никогда не чувствовала ранее. С ним я сумасшедше-счастливая, и этого более, чем достаточно.

«В жизни бывают встречи, которые связывают навсегда». В. Гюго.

Если бы у людей не было глаз, мы бы даже не подозревали о существовании цвета. Так что вполне возможно, что мы не знаем о существовании чего-нибудь важного только потому, что у нас нет органа для восприятия этого неизвестного.

Мы провели вечер в кругу друзей, и когда я захотела спать, просто ушла. Что происходит? Разве не все женщины хотят этого? Хотят семью и замуж? Ребенка и друзей? Большой дом и собаку? Так почему я не вижу в ней места? Адам заботится обо мне, но он совсем меня не знает. Я словно что-то ищу, но ищу не там. Не в том месте. Мужчина получает удовольствие от удовольствия женщины, но что у нас? Безумная прелюдия? Извращенное представление о семье? Джаред Лето сказал, что все когда-нибудь заканчивается, и не имеет значения, смс-кой или разговором за чашкой кофе. А может он прав? Ничего не длится вечно, и все на самом деле когда-нибудь заканчивается.

Я спустилась в гостиную и провела пальцами по деревянному столу. В этом доме пахло теплотой и даже чопорностью. Ремарк говорил, что у каждого есть места о которых забыть невозможно, хотя бы потому, что там воздух помнит твое счастливое дыхание. И тут я поняла, а чего жду я? Я хочу узнать себя. И раз уж не смогу вспомнить, тогда нужно что-то делать. Просто двигаться дальше и уйти из жизни, которая не моя. Чего я жду? Что я вспомню или смогу понять, почему оставалась с ним, когда он этого не хотел. Я жду какого-то дурацкого воскресенья или что на меня снизойдет озарение. Но в чем смысл? Мы становимся старше, но не по паспорту. Мы думаем, и порой даже о правильных вещах. Ты видишь по-другому и чувствуешь по-другому. Нет, ты просто чувствуешь. И именно в этот момент все меняется. Чувства прибавляют громкость, и тогда тишина. Да, это то, что нужно людям. Прибавлять громкость чувств и запахов.

«Я никогда не принадлежал к числу тех, кто терпеливо собирает обломки, склеивает их, а потом говорит себе, что починенная вещь не хуже новой. Что разбито, то разбито. И уж лучше я буду вспоминать о том, как это выглядело, когда было целым, чем склею, а потом до конца жизни буду лицезреть трещины». Маргаретт Митчелл.

Я вышла на террасу и, закрыв лицо руками, горько заплакала. Внутри у всех есть темная сторона, и все мы монстры. Уставившись на ночное небо, я слушала вой сирен и сигналы машин, которые все еще не спали. Я не знала, хотела ли находиться тут какое-то время назад, но была уверена, что это не мое место сейчас. Но как сказать об этом Адаму и моей дочери?

— Ты настолько несчастна? — услышала я голос за спиной.

Обернувшись, я всмотрелась в лицо Адама и чувствовала какое-то странное волнение. Какую-то странную близость. Он словно почувствовал пламя внутри меня. Словно знал, что за моей улыбкой и согласием скрывается метание и непонимание самой себя. У меня было столько мыслей, но ничего не задерживалось надолго. Эмили пыталась уберечь меня от правды, но становилось только хуже. Я чувствовала себя чужой, и никто в целом мире не мог мне помочь. С Адамом я была в безопасности, но кроме этого его знало лишь мое тело, но не мое сердце. Я не узнала его, когда забыла, и точно не узнала бы в следующей жизни. Был ли смысл в этой любви? И есть ли смысл искать смысл в чем-либо? Лицо Адама менялось от непонимания до злости и страха.