— Ты не его должник, Ди, — сказала подруга. — Он взял вину, потому что любил. То, что в тот вечер вы попали в аварию, нет твоей вины, а лишь его.

— Ты все бросила ради меня. Бросила свою жизнь, которую строила. Ты называешь меня своей совестью, а себя жестокой. Мы все чем-то жертвовали. И в твоей жизни я всегда хочу быть опорой, ведь ты всегда была моей.

— Послушай меня, — обняла Эмили меня за плечи. — Если тебе нужно уехать из этого места, я уеду с тобой. То, что я вышла замуж, не меняет того, что мы сестры, Ди. Я рядом, и буду, несмотря ни на что. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Тебя что-то гложет?

— Алекс вернулся, — прошептала я. — И я боюсь его.

— Черт, — видела я злость. — Я скажу Брайану, и он разберется.

— Нет, — покачала я головой. — Это уже делает Адам, и можно я приеду к тебе завтра, и…

— Да, — провела она ладонью по моей щеке. — Я буду ждать тебя. Если я попрошу, ты возьмешь отпуск на неделю?

— Да, Эм, но только есть ли в нем смысл?

— Я дам тебе смысл, обещаю.

«В жизни обязательно должны быть паузы. Такие паузы, когда с вами ничего не происходит, когда вы просто сидите и смотрите на Мир, а Мир смотрит на вас». Карл Ренц.

На следующий день мы с Адамом разыгрывали влюбленную парочку, давая интервью. Я отправила видео сразу, как записала, и Адам не спрашивал ничего до сих пор. Я поняла, что мне нужна будет Эмили. Снова. Мне нужны ее связи и информация, которую только она сможет достать.

— Сейчас мы сделаем все, что нужно, — обратилась я к Адаму, когда мы направлялись в студию. — А потом мне нужно к Эмили.

— Зачем?

— У нас что, отношения? — нахмурилась я.

— Донна, я хочу видеть тебя рядом с собой все время или на камере. Я не смогу тебя защитить по-другому.

— Майколсон, стоп, — повернулась я к нему. — Я и так отменила планы на всю оставшуюся жизнь, объявляя всему Штату о наших с тобой отношениях, так что не смей. Да, ты мне небезразличен, но давай будем честны, после того, что ты сделал, я не смогу тебе доверять.

— Донна…

— Нет, — перебила я Адама, не отводя взгляд. — Я хочу хоть что-то в своей жизни сделать правильно, поэтому давай мы дадим это чертово интервью, и все быстрее закончиться.

Интервьюер: Так это всегда было правдой?

Адам: Тогда я пытался ее позлить, — засмеялся Адам. — А сейчас мы вместе.

И: Когда вы решили, что пора?

Донна: Недавно.

А: С первой встречи. Что? — улыбнулся он, обнимая меня за талию, когда мы устремили на него свои взгляды. — Я просто скажу, что не хочу стирать свою одежду, пока она пахнет Донной.

Я была противником проявления чувств на публике, тем более фальшивых. Адам наклонился к моему уху, вызывая дрожь во всем теле.

— Детка, что бы я ни сделал, у меня есть доказательство того, что я этого не делал.

— Ты козел, — процедила я сквозь зубы.

— Ты такая милая, — поцеловал он меня в висок.

— Ты чокнутый.

— Теперь вы понимаете, почему я не мог пройти мимо нее, да? — спросил Адам, поцеловав костяшки моих пальцев.

И: Донна, вы когда-нибудь обижаетесь на Адама?

Д: Я не обижаюсь, а понемногу разочаровываюсь.

И: Адам, чего вы боитесь?

А: Разочарования Донны.

Я посмотрела на него и уже не понимала, где он играет, а где говорит искренне. Я думала какое-то время, что именно Адам займет место в моем сердце, теперь это было исключено. Я просто не смогу ему верить, хоть и дни с Адамом были гораздо короче, чем на самом деле. Он занимал разговорами, едой и чаще всего улыбками. Ну да, еще потрясающим сексом.

Я поцеловала его в губы немного дольше, чем позволяло приличие. Во взгляде Адама вновь воцарилась гармония. Я обвила его шею руками и улыбнулась. Другие люди смотрели на нас, и меня не волновало это. Я думала лишь о том, что в сердце Адама больше ни для кого не будет места. Пусть только сейчас. И пусть у нас нет будущего, но в это мгновение он смотрел на меня так, как не смотрел больше ни на кого другого.

— Чем я заслужил это? — спросил он, смотря на меня пронзающим взглядом.

— Я не знаю, чем ты в принципе заслужил меня в своей жизни, — прошептала я, проведя рукой по его щеке.

— Я не поверила бы в это, если бы только что не увидела вас, — улыбнулась интервьюер.

Адам засмеялся, и я против воли улыбнулась в ответ. У него был удивительный смех. Его смех заставлял меня смеяться.

После окончания этого спектакля Адам взял меня за руку и повел к машине. Все было, как того требует этикет: открытие и закрытие дверцы, умелые касания и смех, который всегда звучал вовремя.

— Я не могу сопротивляться тебе, Донна. Никогда, — сказал он, когда мы сели в машину.

— Какого черта? — посмотрела я на него со злостью. — Даже в такой момент у тебя эти слова изо рта вылетают, как по сценарию.

— Когда ты злишься, у тебя появляется морщинка между бровями, — улыбался Адам.

— Ты говнюк. Но знаешь, Майколсон, ты можешь. Ты просто выдумал и сам поверил в это. Я же могу.

— В этом моя беда, — тронулся он с места.

— Жаль, что идиотизм — не преступление.

— Тюрьмы были бы переполнены, а улицы пусты.

Всю дорогу мы молчали, и я чувствовала напряжение. Впервые я чувствовала его между нами. Нью-Йорк — город непостоянства и возможностей. В один момент я уверена в нас с Адамом, а в следующий не уверена в себе.

— Ты призналась, что я тебе нравлюсь, Донна, — сказал Адам, подъезжая к дому Эмили.

— Я думала, это и так понятно.

Я вышла из машины, хлопнув дверью. Черт, мое имя в его устах звучало как грех, и он так красив, что это сводит с ума. Я вошла в дом Эмили, и сейчас было главным сдержать ее от убийства. Я не смогу врать ей или даже недоговаривать. Я расскажу все, иначе сойду с ума от самоистязания, понимая, что Меган начала неистово копаться в моей душе.

— Привет, Эм, — вошла я в квартиру. — Мне нужно поговорить.

— Ладно, — переступила она гору вещей. — Я убирала шкафы, и ты услышала мои молитвы, придя сюда.

Я улыбнулась и обняла ее. Эмили всегда была именно тем человеком, с которым я могла разделить свои страдания и мечты. Но спокойствие Эмили дало слабину, и я видела переживание в ее глазах.

— По твоим словам в интервью ты любишь его, — направились мы в кухню.

— Мы стали чем-то большим друг для друга, Эм, — ответила я. — Но затем он сделал мне больно.

— А объяснения?

— Когда они требовались, он ушел, а спустя десять минут мне стало плевать. Было уже поздно.

— Ты не любишь его так, как он тебя, Ди, — покачала головой подруга. — Это всегда был Алекс, и никто кроме него.

— И я хочу дать ясно понять это Адаму, но он играет, а я не уйду из игры. Ты думаешь, что я делаю что-то не так?

— Дорогая, — обняла меня подруга. — Он никогда тебе не врал. Он доверяет тебе, пусть и так, как умеет. Ты считаешь, что ему никогда не причиняли боль, но на самом деле доверие не дается Адаму легко. Ты так усердно охраняешь собственное сердце, что даже не допускаешь мысли, что он также охраняет свое, только так, как умеет Адам Майколсон.

— Он играет, Эм, — потекли слезы с моих глаз. — Я знаю это.

— Он всегда знает где именно ты находишься, — отошла Эмили, доставая фаршированную рыбу из духовки.

— Потому что у него везде камеры, — нахмурилась я. — С самого первого дня, кажется.

— Да, — качнула головой Эмили. — Твои штрафы за парковку — тоже дело рук Адама. Ты уже долгое время для него единственная женщина на планете. Где бы ты ни оказалась, Адам всегда точно знает где тебя искать, — наклонила она голову с улыбкой на лице. — Правда, я замечала это. Он может с кем-то разговаривать, но всегда краем глаза следит за тобой.

— Я подумала о том, что, если он поступает непонятным для меня методом, то я не буду думать, почему именно. Он посчитал, что так лучше, значит, этого достаточно. Я не хочу думать за него, Эмили. Я хочу думать лишь за себя. Он знает, что некоторые вещи для меня непонятны, неприятны и порой недопустимы. Но чего я жду от человека, который ни к чему никогда не прикладывал усилий? Это была последняя граница. Пусть сам решает, что делать дальше, но уже без меня в союзниках. Границы — это уже законченные возможности. Он никогда не поймет, чем ради меня пожертвовал Алекс.