– Дельмонт пытался вызвать помощь. Его предупредили, чтобы он не делал этого. Разве что произойдет нечто экстраординарное. Скорее всего, его нашли и демаскировали. Ему вогнали в спину тринадцатимиллиметровую стамеску и втащили в каюту радиста рядом с радиорубкой. Бейкер, судя по всему, тоже пришел туда позднее, переодевшись в военную форму… Последняя отчаянная попытка… В руке он держал револьвер, но смотрел и целился не в ту сторону. Его спина оказалась мишенью для той же стамески.

Дэвис налил себе порцию виски явно большую, чем обычно. Запрокинув голову, одним глотком он выпил полстакана.

– Я думаю, они не все ушли на корму? – спросил он. – Наверняка остались полномочные представители, чтобы вас встретить.

– Да. Это было очень торжественно. Они вежливые и умные люди. Они оставили для встречи со мной делегацию в составе одного человека. Рядом с ним второй был бы лишним. Я знаю, это он убил Бейкера и Дельмонта. И я знаю, что, если мы с ним еще раз встретимся, мне вряд ли опять повезет.

– Но вы живы. Значит, счастье все-таки не оставило вас…

Самое большое, чего я хотел в эту минуту, – иметь возможность передать девять десятых своего счастья Бейкеру и Дельмонту. Я знаю, Дэвис считает, что в их смерти виновен я. Так же будет думать командир. А самое страшное, что я и сам думал так же.

– Дед Артур… – начал Дэвис. – Вам не кажется…

– Да оставьте вы в покое деда Артура! Я плевать на него хотел! Вы что думаете, мне это легко?!

Оказалось, что уже долгое время во мне копилась злость. Теперь она вырвалась наружу.

По лицу Дэвиса пробежала тень. И я не заметил в ней теплоты или сочувствия.

– Вернемся к «Нантесвиллю», – посерьезнел он. – Сейчас, когда вы идентифицировали корабль, когда известны его новое название и флаг… А кстати, какие?

– «Альта Фьорд» под норвежским флагом. Но это не имеет большого значения.

– И все же мы должны сообщить деду Артуру.

– Чтобы те, кто придут, нашли нас в машинном отделении в наушниках? Вы с ума сошли!

– Вы действительно так уверены, что они явятся к нам?

– Да, я уверен. И вы можете быть уверены тоже.

– Ну хорошо. Если они придут, мы…

– Если придут! Господи! Да поймите же вы, им неизвестно, сколько времени я провел на их корабле, может быть, много часов, и, может быть, я запомнил их внешность, подслушал их разговоры. Откуда им знать, что я вряд ли смогу узнать кого-нибудь из них, а их имена мало что мне говорят. Они могут подумать, что у меня был фотоаппарат или магнитофон и сейчас я уже передаю данные Интерполу. А ведь кто-то из них вполне может фигурировать в картотеках. Они же профессионалы.

– Но они совершили ошибку, и вы ушли.

– Они могут исправить ее и прийти за мной.

– Хорошо, тогда я иду за оружием.

– Нет.

– Но тогда нужно бежать отсюда.

– Нет.

– Вы отдаете себе отчет..?

– Вполне.

– Но подумайте о Бейкере и Дельмонте.

– Ни о чем другом я и не думаю. А если вы хотите покинуть катер – прошу покорно.

Он осторожно поставил стакан на столик, потом снова взял его в руки. Чувствовалось, что так же он пытается взять в руки себя. Наконец ему удалось улыбнуться.

– Вы говорите ерунду, Кэлверт. Наверное, от недостатка кислорода у вас помутилось в голове. Посмотрите, на кого вы похожи. Ваше горло, ваша нога… Если я уйду, кто будет защищать вас, когда они все-таки явятся?

Я искренне извинился перед Дэвисом. Может быть, я не слишком хорошо знал его. Мне трудно судить, как он готовит суп из устриц или как относится к философскому учению Шопенгауэра. Но те десять встреч, которые были у нас за последние десять лет, дали мне достаточно информации, чтобы понять: единственное, чего Дэвис точно не умеет, – это бросить коллегу в одиночестве в опасный момент. Странно, но я не считал это большим недостатком.

– Так что вы говорили насчет деда Артура? – переспросил я.

– Если мы знаем, где сейчас «Нантесвилль», дед мог бы приказать какому-нибудь военному кораблю следить за ним с помощью радара.

– Мы знаем, где они были… Уже когда я отплывал, они поднимали якорь. На рассвете они могут уйти за сто миль в любую сторону от того места.

– Значит, мы спугнули их. Это убьет деда. – Он вздохнул. Возможно, он представил, что ожидает меня в самом недалеком будущем, и сострадание все же шевельнулось в его душе. Он даже попытался меня утешить: – Но мы знаем теперь название и флаг…

– Я уже говорил, это ничего не значит. Утром они запросто могут назваться «Хокомару» из Иокогамы, плыть под японским флагом, и, думаю, что для этого им даже не придется беспокоить японское консульство.

– Может быть, тогда авиаразведка? Мы могли бы…

– Пока мы это организуем, шансы станут минимальными. Пилотам придется прочесать двадцать тысяч квадратных миль поверхности моря. Вы слышали последнюю метеосводку? Низкие тучи, мгла. Им придется летать низко, а это значит, девяносто процентов работы – впустую. Да и как они идентифицируют судно в дождь и при слабой видимости? А даже если они и найдут его, что дальше? Помашут крылом?

– Но ведь есть еще флот. Пилот может вызвать военные корабли.

– Какой флот? Средиземноморский? Или дальневосточный? У военных моряков здесь нет ни одной боевой единицы. А если бы и были, что они могли бы сделать? Затопить «Нантесвилль», зная, что настоящая команда – двадцать пять человек – может быть заперта в трюме?

– Есть специальные десантные подразделения…

– Стикс будет ждать их с автоматами, нацеленными в заложников.

Дэвис пожал плечами. Его лицо выражало усталость. Зато я наверняка выглядел как огурчик.

– Хорошо, я пойду надену пижаму, – сказал он и уже с порога добавил: – Если «Нантесвилль» скрылся, то, может быть, нам удастся избежать их визита. Вы подумали об этом?

– Нет, я вообще стараюсь как можно меньше думать.

– Честно говоря, и я слабо верю в это.

Они прибыли в четыре часа утра. Прибыли самым легальным и официальным способом. Они находились на борту сорок минут, чувствуя себя так свободно и уверенно, что я даже засомневался, действительно ли это пираты.

Дэвис вошел в мою каюту, включил свет, потрепал меня по плечу и неестественно громко воскликнул:

– Проснитесь!

Я, конечно, не спал, но на всякий случай разыграл небольшую комедию. Я постонал, позевал и, наконец, открыл глаза – в каюте был только Дэвис.

– Что случилось? Который час? – Я решил не выходить из образа – вдруг кто-нибудь из гостей подслушивает за дверью.

– Сам ничего не понимаю, – ответил Дэвис раздраженным голосом. – На борту полиция. Хотят увидеться с вами по какому-то важному делу.

– Полиция? Я не ослышался, полиция?

– Да. Прошу пройти за мной. Они вас ждут.

– Полиция на борту нашего корабля? Я не понимаю…

– Ради Бога, идите. Сколько последних рюмочек вы позволили себе вчера вечером перед тем, как лечь? Их четверо. Два полисмена и два таможенника. Они говорят, что их дело не терпит отлагательств.

– Четыре часа утра! За кого они нас принимают? Не терпит отлагательств! Ты им сказал, кто мы? Ну, хорошо, хорошо. Я уже иду.

Дэвис вышел. Через тридцать секунд я вошел в рулевую рубку, где застал сценку из фильма о жизни контрабандистов. В роли главного преступника был Дэвис. Развязка, судя по всему, была близка, так как блюстители порядка окружили его и явно превосходили числом. Не хватало только сваленной посреди каюты добычи – обнаруженных наркотиков и нелегального оружия.

Навстречу мне поднялся один из полицейских. Это был высокий сержант, лет пятидесяти, крупного телосложения и несколько надменного вида. Он пронзил меня холодным взглядом, оценил пустую бутылку рядом с двумя невымытыми стаканами и не улыбнулся. Судя по всему, он не любил богатых искателей морских приключений, которые слишком много пьют по вечерам, а проснувшись чуть раньше обычного, долго не могут прийти в себя. Как бесконечно должен был он презирать появившееся перед ним изнеженное инфантильное существо, одетое в красный шелковый халат, расписанный китайскими драконами, и прикрывавшее хилую шею шелковым же шарфиком, купленным наверняка в одном из самых престижных магазинов Лондона.