Мои элегические размышления прервал Дэвис, протянув мне свежевскрытую пачку сигарет.

– Совмещение профессий, – заключил я.

– Что?

– Если кто-нибудь достигает высокого профессионализма в одной сфере деятельности – например, в удушении людей голыми руками, – то ему следует попробовать себя в новом качестве. Ну скажем, попытаться крушить внутренности радиопередатчиков.

– Вы думаете, это Дюран?

– Теперь я понимаю, почему моя шея заныла, как только он приблизился. А вы заметили, что Дюран ни на секунду не снял перчатки, даже когда держал рюмку. Конечно, на таких, как он, все заживает, как на собаке, но вряд ли за эти несколько часов след от моего ножа мог рассосаться полностью. Он неплохой актер. Там, на «Нантесвилле», у него был бесподобный южный диалект, здесь он говори как житель Северной Ирландии. Как вы думаете, сколько еще акцентов в его репертуаре? Интересно, как у него со сленгом рикш предместьев Кейптауна.

– Вы все шутите. – Дэвиса не слишком обрадовали мои открытия. – Если бы это был Дюран, то почему он просто не прикончил нас? И прежде всего, вас – свидетеля номер один?

– Этому есть, по крайней мере, два объяснения. Во-первых, было бы не слишком удобно устраивать кровавую бойню в присутствии двух блюстителей закона. Кстати, это еще один довод в пользу того, что Макдональды – действительно полицейские. Разве что пришлось бы убрать и их. Но ведь это невозможно: Макдональды вечны, как сама полиция.

– Самое время пофилософствовать… А зачем в таком случае они вообще тащили с собой полицейских?

– Ну, им, наверное, приятно было воспользоваться эскортом… А если серьезно, я думаю, они все же опасались, что мы можем разнервничаться и занять круговую оборону, а полиция должна была придать всей процедуре максимальную официальность.

– Ладно. А второе объяснение?

– Стикс, посылая именно Дюрана, решил протестировать меня. Это было рискованно, но он, судя по всему, парень не из робких. Он отправил Дюрана прямо в пасть волку, чтобы проверить, узнает ли его волк.

– Ну и как волк?

– У Стикса были все основание нервничать. Ведь там, на «Нантесвилле» был момент, когда я направил луч фонарика в лицо моего противника. Откуда им знать, что, готовясь ударить, я разглядывал совсем другое место. Гораздо ниже. Стикс мог рассчитывать только на чудо. И чудо случилось – я не узнал Дюрана. Пусть радуются. Хотя вам, как проверенному материалисту, я скажу: чудес не бывает – я его узнал. Простите за плохой каламбур, Дэвис, но чудо здесь заключалось в том, что я сдержался и не дал ему понять, что чуда не произошло. Одним словом, кризис, кажется, миновал: раз я не узнал Дюрана, я тем более не смогу узнать остальных людей с «Нантесвилля». Значит, нас можно пока оставить в живых. Ненадолго, разумеется.

– Вы думаете, они и теперь не оставят нас в покое?

– Я думаю, что в недалеком будущем они постараются обеспечить нам вечный покой.

– Значит, они вернутся?

– К сожалению, я уверен в этом.

– Достать пистолеты?

– Время еще есть. Они ведь знают, что мы отрезаны от мира. Корабль из Глазго приходит сюда два раза в неделю. Он был здесь сегодня утром. Значит, следующий – через три-четыре дня. Телефонные линии повреждены, и – здесь вы тоже можете доверять профессионализму людей Стикса – их не удастся быстро починить. Наш передатчик похож на продукцию камнедробильной машины… Единственное, что в этой ситуации приходит мне в голову, – начать дрессировать почтовых голубей. У вас не найдется парочки?

– Вы забыли о «Шангри-Ла».

Это была яхта, стоящая на якоре недалеко от нас. Нечто шикарное, сверкающе-белое, иллюминированное от носа до кормы, во всем своем тридцатиметровом великолепии. Если теперешний владелец, будучи покупателем, расплатился за нее чеком на двадцать пять тысяч фунтов, вряд ли он мог рассчитывать на сдачу.

– Там наверняка есть суперсовременная радиостанция, – продолжал Дэвис. – А вот другие корабли поменьше, за исключением двух или трех, там может вообще не быть передатчиков.

– А хотите, Дэвис, поиграем в предсказания? Знаете, сколько передатчиков останется во всем заливе к утру?

– Не трудитесь, я и сам за эту ночь стал провидцем. Кроме того, я верю в таможенную службу. Наверняка они скопируют документы на всех кораблях, имеющих возможность выйти в эфир. И наверняка фотокопии окажутся столь же удачны, как это было у нас.

– Вы гений, Дэвис.

– Но если речь зашла о связи… – Он взглянул на часы. – Сейчас ровно пять. Я предлагаю побеспокоить деда Артура.

– Все равно придется когда-нибудь это сделать…

Дэвис надел дождевик и направился к двери.

– Пока вы будете разговаривать, я поброжу по палубе. На всякий пожарный. И, пожалуй, возьму револьвер. Наши друзья могут вернуться раньше, чем вы рассчитываете. Они ведь направились в порт. Значит, их миссия выполнена – все радиостанции в заливе выведены из строя. Теперь они могут высадить полицейских и сразу же…

– Не думаю, Дэвис. Другие корабли в заливе гораздо меньше нашего. Только на одном из них, кроме нашего, есть отдельная радиорубка. На остальных передатчики стоят просто в каютах, значит, чтобы нейтрализовать аппаратуру, Дюрану пришлось бы сделать то же самое с командой. Мне кажется, Макдональды могли бы возражать против такой процедуры.

– Вам пора на пенсию, Кэлверт. Макдональдам вовсе не обязательно находиться в это время на борту.

– Я наверняка не доживу до пенсии. Берите пистолет.

«Огненному кресту» было около трех лет. Его создавали на сауптгемптонской верфи. Настоящее произведение искусства. Жаль только, что по причине скромности деда Артура этот шедевр никогда не будет продемонстрирован широкой публике. «Огненный крест» снаряжали согласно планам, утвержденным лично нашим командиром, но, честно говоря, это был чистейший плагиат, поскольку изначально все чертежи были разработаны каким-то таинственным японским конструкторским бюро, и японцы же создали оригинал «рыболовецкого судна» для какого-то таинственного индонезийца. В один прекрасный день английский фрегат поспешил на помощь потерпевшим аварию «рыболовам». Когда главный механик фрегата, несмотря на протесты спасенной команды, спустился в машинное отделение, он буквально обалдел и на некоторое время усомнился в непогрешимости теории вероятности: на судне было два прекрасных мотора и – ладно бы еще один – они оба одновременно отказали.

Впрочем, загадка скоро объяснилась, ко всеобщему удовольствию: главный механик фрегата снова уверовал в математику, дед Артур отдал распоряжения саутгемптским корабелам, а индонезийскую команду отправили от греха подальше в Сингапур, где она очень удачно оказалась в лагере для военнопленных.

Карьера «Огненного креста» складывалась по-разному и не всегда лучшим образом. Сначала он совершенно бесцельно курсировал по Балтийскому морю, пока однажды советские власти в Ленинграде и Клайпеде не объявили его «персоной нон грата» с немедленной высылкой в Англию. Родина тогда встретила любознательных скитальцев не слишком приветливо, и дед Артур имел несколько неприятных минут во время конфиденциальной аудиенции у высокопоставленного чиновника, на которой, кроме того, что сделали выговор за неудачную балтийскую экспедицию, командиру намекнули, имея в виду «Огненный крест», что он ублажает себя за деньги налогоплательщиков слишком дорогими и совершенно бесполезными игрушками.

После этого какое-то время корабль плавал под флагом таможенной службы в надежде поучаствовать в большой войне с контрабандистами. Но очень скоро оказалось, что не только войны, но даже сколько-нибудь крупные операции существуют лишь в приключенческих романах и, может быть, в отчетах таможенной службы, составляемых перед утверждением бюджетных ассигнований. Вскоре таможенники вернули «Огненный крест» ведомству деда Артура, не присовокупив при этом ни слова благодарности.

Короче говоря, «Огненный крест» стал чуть ли не бельмом на глазу нашего командира, когда появилось теперешнее дело и дед Артур оптимистично заключил, что на этот раз ничто не помешает ему доказать, как дальновиден и мудр был начальник, столь точно предугадавший необходимость корабля столь странной конструкции. Увы! Уже через несколько минут его радужный оптимизм сменился самым мрачным пессимизмом…