– Главное, чтобы приказы слышал, – проворчал Никита. – Где личный состав?

– Кто где, – пожал плечами Карабаш. – Капитан Покровский спать разрешил – в качестве награды за ночной труд. Иванченко и Данилов дрыхнут у себя в палатке. Я вот проснулся, маюсь, как привидение… Остальным политинформацию читают. А кто усвоил, уже на завтраке…

– Стемнеет, пока они позавтракают, – буркнул взводный. – Развели, понимаешь, вольницу… Ладно, передай всем – через двадцать минут построение в овраге.

Карабаш ушел, подволакивая ногу. Никита покосился на полевую кухню – нужно успеть позавтракать.

– Товарищ старший лейтенант Мечников? – подлетел к нему жилистый лейтенант в затертой кожаной куртке, увешанной подсумками. – Лейтенант Минин, офицер по поручениям полковника Уматова.

– Знаю, лейтенант, кто ты такой, – ответил Никита. Предыдущего порученца лейтенанта Астафьева убили на прошлой неделе. Дофорсился, возомнил о своей бессмертности и решил сократить дорожку между подразделениями – вместо оврага отправился сосняком, где и был застрелен снайпером с соседней сопки.

– Вас товарищ полковник вызывает, – сообщил порученец, небрежно отдал честь и побежал греться к ближайшему костру. Мечников вздохнул, с сожалением покосился на еще дымящуюся полевую кухню…

– Разрешите, товарищ полковник? – Старший лейтенант отогнул край палатки, дождался снисходительного «да, прошу», вошел внутрь. В палатке командира полка потрескивала печка, было тепло и даже жарко. Трое офицеров оторвались от карты, пристально на него воззрились. – Командир разведвзвода старший лейтенант Мечников по вашему приказанию прибыл, – козырнул Никита.

– Проходи, старлей, – протянул руку полковник Уматов. Ему было основательно за сорок, подтянутый, темноволосый, но уже с налетом седины, кадровый военный, когда-то окончивший Ленинградское Краснознаменное пехотное училище. – Так вот ты какой, старший лейтенант Мечников… – Он отстранился и еще раз смерил взглядом приглашенного.

Протянул руку приземистый начштаба майор Суслов, за ним, поколебавшись, сделал то же самое полковой комиссар Решетов – мрачноватый, с крупными залысинами, известный своим непредсказуемым характером и умением сочетать громовые маты с лозунгами Коммунистической партии.

– Наслышаны о твоих ночных похождениях, старший лейтенант, молодец! – похвалил Уматов. – Действовал на грани, отчаянно рисковал, но с задачей справился и доставил ценного «языка». Будем ходатайствовать перед командованием о твоем представлении к правительственной награде.

– Служу Советскому Союзу!

– Вот именно так и служи, – кивнул комполка. – Субъект, которого ты доставил, Мечников, – командир специальной егерской роты Реймо Киймаа, уроженец Хельсинки, в начале тридцатых служил в армии, демобилизовался в звании младшего командира, потом получил гражданскую специальность – по профессии он инженер, имеет семью, двух детей. Два года назад вернулся в армию, прошел специальную офицерскую подготовку… В общем, я к тому, что умирать за буржуазное финское правительство ему нет резона, и он не собирается это делать, надеется на скорое освобождение после нашей победы. В этой связи он ничего не скрывает, поет, как соловей. К сожалению, комсоставу его уровня доверяют не все военные секреты…

– Майора надо было брать, – усмехнулся полковой комиссар, – или полковника.

– Виноват! – Никита вытянулся по швам. – Что было, как говорится…

– Да ладно, – отмахнулся полковник, – Александр Евдокимович шутит. В общем, согласно полученным от пленного сведениям, в зоне действия нашего полка находится батальон финской армии. Их человек триста – это две роты, крупнокалиберные пулеметы, стрелковое оружие, батарея минометов. Ни танков, ни орудий у них нет. Все имеющиеся пулеметы выставлены на прямую наводку. Фланги прикрывают «летучие отряды» лыжников – у них снайперские винтовки, автоматы «Суоми» и легкие пулеметы. Недостаток живой силы финны компенсируют хитростью и уловками. Что такое их фланги, мы уже знаем… – Полковник смущенно кашлянул и продолжил: – В соседнем полку позавчера тоже случилась некрасивая история. Две роты решили обойти минное поле, нарвались на лыжников, вступили в перестрелку. Финны стали отступать, ну, эти недотепы и кинулись за ними. В итоге оказались в болоте. Лед треснул, началась паника. Тут по ним и ударили с трех сторон… Потеряли больше сорока бойцов, хорошо, хоть кто-то выжил…

– И это только полоса обеспечения перед главной линией обороны, – произнес начштаба Суслов. – Дальше – так называемая линия Маннергейма, о которой мы имеем лишь отрывочные сведения. А приказ командования никто не отменял: только вперед, и чтобы через неделю 7-я армия была в Выборге. Или в Виипури, как его называют финны…

– К черту Виипури! – поморщился полковой комиссар. – Это наш исконный город Выборг, на который буржуазная Финляндия не имеет никаких прав.

– Долгое вступление, Мечников, чтобы ты вник в оперативную ситуацию, – ровным голосом проговорил Уматов. – Подкреплений нет и не будет, надо действовать своими силами. В километре от высоты – городок Путоярве. Никаких резервов там нет, позавчера оттуда переправили два последних зенитных орудия и установили на флангах для борьбы с нашими танками. Атаку в лоб мы уже проходили, теперь надо действовать тоньше и продуманнее. Из полутора тысяч личного состава у нас осталось тысяча двести – и это еще ничего, у соседей и того меньше. Мы имеем десяток танков, минометы, орудия…

– Не забывайте о нехватке снарядов, товарищ полковник, – проворчал Суслов. – Через несколько минут ведения огня орудия превратятся в красивое оформление наших позиций.

– Вы еще умудряетесь шутить, Николай Федорович, – раздраженно отмахнулся комполка. – Чертовы снабженцы, мышей не ловят, не понимаю, почему не подвозят боеприпасы…

– Да везли уж, – вздохнул начштаба. – Вчера колонна с минами и горюче-смазочными материалами под Тепийоки попала в засаду. А это, между прочим, наш глубокий тыл. Финны применяют партизанскую тактику. Их отряды сидят в лесах, куда нам не забраться, там у них оборудованные базы, все условия. Резко налетели, подорвали несколько машин, остальные забросали бутылками с зажигательной смесью и убрались обратно в лес. Пытались их преследовать, да только людей напрасно положили…

– Ладно, – насупился Уматов. – Наступление должно продолжаться, какую бы цену мы за это ни платили. В Путоярве финских войск нет, но остались мирные жители – те, что отказались уходить в тыл. Севернее города – сплошные хвойные леса и лишь одна дорога на Кохтлу, которая уже является частью главной оборонительной линии. Понимаю, старший лейтенант, что ты устал после вчерашнего, но придется снова потрудиться. Потом отдохнем. Только ты и твои люди побывали на позициях противника, знаете, что там, – хотя бы отрывочно. Получай приказ: силами своего взвода провести разведку, выявить слабые стороны противника на нашем участке. Прощупать фланги – не поверю, что там отсутствуют слабые места. Капитан Киймаа нарисовал схему укреплений со всеми огневыми точками. Но финны не дураки, верно? Знают, что офицер попал в плен и мы все из него вытянем. Они уже перегруппировали свои силы, и накрыть их минометами мы не можем. Ваша задача – выявить огневые точки, способные нанести наибольший урон. По ним и ударим артиллерией, после чего пехота пробьется к первой линии обороны. А если закрепимся на ней, дальше – легче. Ты грамотный военный, старлей, справишься малыми силами. У тебя в запасе не больше трех часов. К вечеру высота и Путоярве должны быть взяты – пусть даже нам всем придется тут лечь костьми…

В горле неприятно заскребло. Паршивый холодок заструился по спине.

– Я понял, товарищ полковник. Разрешите выполнять?

– Подожди, Мечников, – встрепенулся Уматов, – скорбный лик не делай – не на смерть идешь. Мне ваши трупы не нужны – от них ни жарко ни холодно. Прояви смекалку, сделай все, как надо. И пойми, что от тебя зависит многое. Сколько человек у тебя во взводе?