Старшим по возрасту в экипаже был штурман Зимницкий. Все комсомольцы, он - коммунист.

- Ну, что ж, друзья, - обратился он к остальным. - Еще не все потеряно. Мы живы, у нас отличная посудина, на такой можно плавать долго. Давайте-ка разберемся, для начала, что у кого в карманах,

Самой ценной находкой оказались три бутылки нарзана, которые штурман купил перед самым вылетом в военторговской автолавке и передал стрелкам. Выпить не успели, засунули в комбинезоны и забыли о них. Проверили оружие два пистолета, два нагана и ракетница с подмокшими ракетами. Кроме того, было найдено две пачки галет, две банки консервов, восемь плиток шоколада.

- Ну что ж, жить можно. Нарзан будем пить по норме - глоток в день.

Унты и два мокрых комбинезона выбросили в море, оставили два сухих, шлемы и, конечно, спасательные жилеты.

Подходил к концу первый день плавания. Солнце опустилось к горизонту, стало прохладно. Ветер усиливался, волны росли на глазах, обдавали лицо солеными брызгами. Зимницкий распорядился, чтобы все привязались парашютными стропами к шлюпке: сонных могло смыть за борт. Однако никто в эту ночь, не мог уснуть. Ждали утра, как надежды на спасение. К рассвету ветер задул еще сильнее, нагнал сплошную облачность. К счастью, шлюпка вела себя великолепно, легко взлетала на волну, плавно соскальзывала с нее, не черпая воду бортами. Экипаж привык к качке и опасался лишь дальнейшего усиления шторма: у резиновой шлюпки есть предел прочности. Волны и ветер гнали легкое суденышко неизвестно куда. Только к полудню, когда в прореженных облаках на миг обозначилось светлое пятно, стало понятно, что шлюпка дрейфует куда-то на юг или юго-запад. Если ветер не изменит направление, ее вынесет к берегам Турции или Болгарии. Об этом открытии штурман, понятно, умолчал. К счастью, к вечеру стало стихать, волна улеглась. Измученный экипаж забылся тяжелым сном.

Проснулись с восходом солнца. Полный штиль, море играет тысячами слепящих зайчиков, блещет, искрится. Но неподвижность вскоре начала раздражать. Надо что-то предпринимать, действовать. На глаза штурману попался ящик с бортпайком.

- А ну, ребята, разбирайте ящик!

Сняли крышку, к двум дощечкам привязали половинки третьей, получилось два коротких весла.

По очереди работая изо всех сил, кое-как двигались вперед, по направлению к своему берегу. По крайней мере, это отвлекало от мыслей о безнадежности положения.

Солнце начало припекать, усилилась жажда. Осталось две бутылки нарзана.

Через час заметили на поверхности моря какой-то предмет. Подплыли. Это оказался щит из трехметровых досок. В результате дружных усилий удалось оторвать от него три доски с гвоздями. Из двух сбили мачту, третья пошла на руль. Вот когда пригодился бесполезный, казалось бы, парашют. Он послужил парусом. Основание мачты приходилось держать, прижимая спиной к носовой части борта.

Все готово. Теперь дело за ветром. Но его, как назло, долго не было. Только после полудня зеркальная поверхность моря чуть зарябилась. Постепенно ветер начал крепчать, он дул в сторону севера. Команда ликовала. Штурман вступил в права капитана парусника, обучил управлению шлюпкой Щекина. Остальные удерживали мачту. Зимницкий прикинул: при благоприятных обстоятельствах шлюпка причалит к родным берегам дня через два-три. Команда встретила это сообщение дружным "Ура!". Пошли шутки, смех, разговоры. За шумом не сразу услышали нарастающий гул моторов. На малой высоте на них шли две летающие лодки.

- МБР-два! - определил воздушный стрелок Кузнецов.

Все закричали, замахали руками. Но когда самолеты развернулись, стало ясно: "дорнье"!

- Прячьте нашивки! - крикнул Абасов.

- Сейчас полоснут из пулеметов, и все, - почти равнодушно проговорил Кузнецов.

Все невольно сжались.

Но самолеты без единого выстрела ушли. Это было совершенно непонятно. Если приняли за своих, то должны были бы подобрать, за чужих - расстрелять. Но ни произошло ни того, ни другого.

- Черт их поймет! - выругался Абасов, распрямляясь. - Никакой логики!

- Может, еще вернутся, - задумчиво глядя в ту сторону, куда ушли "дорнье", предположил Зимницкий.

Часа через два снова услышали рокот моторов. Моментально убрали парус, притаились. Это были те же "дорнье". Пролетев в стороне, они сделали два крута, очевидно, разыскивая шлюпку. Не обнаружив, снова улетели.

Экипаж продолжал свой путь. Все сильнее мучила жажда. Нарзана оставалось совсем немного. Попробовали полоскать рот морской водой, но это лишь вызвало тошноту. Близились сумерки. Парус сняли. Ночью решили поспать, чтобы сберечь силы на день.

На рассвете 28 июня, когда приготовились ставить парус, опять услышали звук самолета. Немецкий "хеншель" прошел в стороне, ничего не заметив.

- Счастье, что не успели поставить парус, - порадовался Зимницкий. Этот бы сделал из нас окрошку!

За ночь ветер не изменил направления, и шлюпка ходко шла к родным берегам. На большой высоте стали часто пролетать и свои, и немецкие самолеты. Признак, что берег не так далек. Посоветовавшись, решили идти и ночью. Вахту несли по двое: один на руле, второй держал мачту. Прошли еще сутки. Жажда не давала покоя даже во сне.

Наступило 30 июня. Днем дожевали последний шоколад, запили глотком воды. Ее осталось еще полбутылки. После обеда Саша Кузнецов, устраиваясь на очередную вахту у мачты, вдруг заметил на горизонте тонкий крест, торчавший из воды. Постепенно выросла рубка, затем и корпус корабля. Он казался огромным, спокойно стоящим в лучах предвечернего солнца. Но затем у форштевня появились белые бурунчики - корабль шел в сторону шлюпки. Свои или враги?

- Приготовиться к бою! - скомандовал Абасов. - Живыми не дадимся! Допьем воду, это прибавит сил.

Бутылка пошла по рукам. Затем достали наганы, пистолеты. Несколько минут напряженно вглядывались в выраставший на глазах корабль.

- Ура! Наши! - обнимая друг друга, закричали вдруг разом.

В воздух полетели шлемы. На мачте морского охотника развевался советский флаг.

Катер подошел на большой скорости, лихо застопорил ход, с борта на шлюпку уставился крупнокалиберный пулемет.