Литмир - Электронная Библиотека

Михаил Захарович – старинный друг их семьи, вернее, близкий друг отца еще с их юных лет, ну а потом уж и его семьи, разумеется, в целом, долгие годы служил в МВД и дослужился до больших чинов, с которых и уволился в запас. Но наработанные связи остались.

Артем больше маму не отговаривал – если ей так хочется и вот прямо припекло, да на здоровье! Может, и на самом деле повеселей ей будет, да и не одна все же, какой-никакой, а пригляд. Есть у них, правда, помощница приходящая, Варвара Николаевна, местная жительница пятидесяти двух годов, но… Варя – она и есть Варя, не до куртуазных общений ей, не приспособлена вести умные беседы. И такая, как бы определить помягче, упертая. Все-то она сама знает, как и что надо устраивать в жизни, в хозяйстве, советов чужих не приемлет, наставлений не переносит. Такой типажик непробиваемый.

– Жизнь надо жить, – говорит она безапелляционным наставническим тоном, – а не разговоры разговаривать о ней непонятно зачем. Вот как заведено правильно, так и надо жить.

А матушке порой как раз-таки хочется и «разговоры поразговаривать» с интересным собеседником. Так что пусть, раз уж пришла в голову такая прихоть – сдать часть дома жильцам, пусть.

Может, и удачной идея окажется. Посмотрим.

Артем в выборы постояльцев не вмешивался, предоставив маме самой этим заниматься, только позвонил и лично спросил у Михаила Захаровича, когда мама определилась с выбором арендаторов, нормальные ли люди, и, получив подтверждение по всем статьям, с уверением, что Артем может совершенно не беспокоиться о матушке, Красногорский тему дачных жильцов отодвинул куда-то на задворки памяти.

Мама рассказывала что-то про поселившихся жильцов, когда они с ней созванивались, мол, женщина, как и она, коренная москвичка, ее ровесница, с внуком, замечательная, интеллигентная, с которой они сразу же расположились друг к другу и буквально через пару дней сдружились, и что-то еще, еще – Артем не запоминал. Главное, маме хорошо, она счастлива и новую подругу заимела – и слава богу.

А тут собрался наконец ехать, и мало того что настроение кислое, так вспомнилось еще с раздражением и о чужих людях в доме. Даже прикинул на мгновение, а не втюхать ли любимой маменьке присутствие жильцов как одну из причин его длительного непосещения родительницы, но как подумал, так и отмел эту мимолетную мысль. Во-первых, она тут же поймет, что он тупо отбояривается, находя себе оправдание, а во-вторых, чего врать-то, не любил он это дело – помни потом, что сбрехал, держи в голове весь этот мусор. Да и зачем? Смысла никакого. Ну не приезжал, хандрил, ну вот едет же.

Кстати, за тягучими мыслями-размышлениями и бурчанием недовольным уже вон и доехал, и не заметил как. Чего уж теперь канючить – ладно, и с дождичком отдохнем, не прокиснем, может, даже и за грибами в лес сходит, и с жильцами как-то уживемся, поворчал он напоследок, останавливая машину у ворот на участок.

Обычно Артем открывал ворота с пульта, сразу же заезжая на дорожку к гаражу, но сегодня повременил, вспомнив, что мама предупреждала, будто кто-то там должен приехать в эти выходные к ее жилице в гости. Вот и решил, прежде чем парковаться, сначала посмотреть, может, кто на автомобиле прикатил и поставил свое транспортное средство за воротами.

С такой мыслью Красногорский и заглушил мотор, достал ключ из замка, распахнул дверцу и выбрался из комфортного охлажденного кондиционером нутра машины во влажное тепло улицы.

И сразу же резко по ушам ударил какой-то дикий, пронзительный кошачий вой, доносившийся откуда-то с их участка, словно кто-то уронил нечто тяжелое прямо на причинное место несчастному животному.

Кошачий вой не прекращался, а как бы даже набирал обороты, и Красногорский поспешил пройти в калитку.

– Какого хрена тут происходит?

На широкой дорожке, ведущей к гаражу, никакой машины не было, зато за одним из кустов бузины, которые окаймляли эту самую дорожку, прятался неизвестный ребенок. Приподнявшись на цыпочки и держась ручонками за ветки, он вытягивал головку, старательно высматривая что-то важное в направлении дома, настолько сосредоточившись на своем занятии, что не замечал ничего вокруг.

Совсем маленький пацаненок. Артем не сильно-то и разбирался в детях и их возрасте, но поскольку у его близких друзей дети имелись, то их возраст Красногорский хоть как-то мог идентифицировать: десять, семь лет и два года.

Этому было явно меньше семи, но больше двух.

И тут Артем сообразил, что любое его обращение к мальчику, громкий звук шагов или резкое движение неизбежно напугают малыша. А если учесть, что тот внезапно увидит здорового незнакомого дядьку рядом….

Такая немного патовая ситуация.

Но, не умея предаваться затяжным сомнениям, предпочитая принимать быстрые решения и действовать, Красногорский с максимальной осторожностью прошел вперед, поддернув брючины, присел на корточки метрах в полутора от ребенка, чтобы и в самом деле не испугать парня, и достаточно громко, чтобы перекрыть дикий кошачий вой, но все же с осторожностью спросил:

– И что там происходит?

Мальчишка все-таки вздрогнул и резко повернулся на голос. Но что странно, не испугался, а как-то насупился, что ли, – строго сведя бровки, с подчеркнуто недоверчивым и настороженным выражением личика, вдруг спросил громким, звонким голосочком:

– Ты кто?

– Артем Борисович, – подчеркнуто ровным доброжелательным тоном представился Красногорский и добавил для большей ясности: – Сын Лидии Архиповны.

– А-а-а, – заметно расслабился мальчонка, перестав смотреть с неодобрительным подозрением на незнакомого дядьку, и вдруг сложил ладошки замочком и прижал ручки к груди, словно ожидал, что вот прямо сейчас его начнут за что-то отчитывать и ругать. – Я знаю: ты хозяин. – И спросил с сомнением: – Ты будешь сейчас со всем разбираться?

– С чем разбираться? – уточнил Артем, сдерживаясь, чтобы откровенно не разулыбаться – до того комичным выглядел малыш с этими его сложенными ручками и настороженным видом провинившегося в чем-то человечка.

– Не знаю, – принялся пояснять ребенок. – Бабушка Лида говорит, когда надо что-нибудь сделать: «Вот приедет хозяин – он и разберется». Я пока только узнал, что такое хозяин, мне бабушка Лида показывала портрет, там ты. – И, расцепив ладошки, ткнул пальчиком в сторону Артема, видимо, чтобы тот точно понимал, что речь идет именно о нем. – Ты ее сынок и хозяин. – Подумал и уточнил: – Она так сказала. А про «разбираться» я пока ничего не знаю.

– Понятно, – кивнул Артем и спросил: – Тебя как зовут?

– Матвей Ахтырский, – отрапортовал ребенок, старательно выговаривая свою фамилию по слогам, выделив с нажимом первый слог.

– И от кого ты тут прячешься, Матвей Ахтырский? – поинтересовался Артем.

– Не, не прячусь. – Мальчишка отрицательно покрутил головой, вздохнул с тяжкой безнадежностью и пояснил: – Я немного пережидаю.

– Чего? – боролся с предательски расползающейся улыбкой Красногорский.

– Пока мама остынет и можно уже будет идти, – как нечто очевидное пояснил пацан.

Мальчишка был чудесный. Обаятельный и невероятно забавный – густые пшеничные волосы топорщились упрямыми вихрами на затылке и у висков, на носу и щеках красовались крупные веснушки, а глаза были огромными, редкого темно-синего оттенка. И его круглое личико отображало все его стремительно меняющиеся эмоции, такие непосредственные, чистые, живые.

Было совершенно очевидно, что он еще тот шкодник и явно что-то натворил, и теперь героически прячется в кустах, вернее, как он выразился, «пережидает, пока мама остынет», и что-то подсказывало Красногорскому, что пережидание это было напрямую связано с диким кошачьим воем.

– Та-а-ак, – протянул Артем, – а скажи мне, Матвей, почему кошка так завывает, ты знаешь? – и указал рукой в сторону дома, где так и не прекращался жуткий кошачий вой, режущий слух.

– Знаю, – кивнул мальчонка и объяснил: – Это Маруся кричит, – и добавил как нечто само собой разумеющееся, подкрепив высказывание энергичным жестом, разведя ручки в стороны: – Она так радуется.

2
{"b":"660491","o":1}