Но мне нужно добраться до Пола так быстро, как только можно. Он может быть в ужасной опасности…

Или он может быть в порядке. Может быть, он один из стражей замка. Он может быть даже принцем! Я возможно отвлеку его во время банкета или что-то в этом роде.

Сколько он уже был здесь? Мы пытались не паниковать, когда он не вернулся в наше измерение через двадцать четыре часа, после сорока восьми часов мы все поняли, что что-то произошло. Мы действительно испугались, когда начали искать его во Вселенной Триады и поняли, что он ушел оттуда, но не вернулся обратно домой. Мама и Тео превзошли себя, обнаружив возможность отследить последний прыжок Пола, и он был в это измерение.

У Пола не было причин приходить сюда. Если бы он нашел то, что искал, лекарство для Тео, он бы вернулся прямо домой. Так мы поняли, что его похитили. Я не могла спать.

Просто вернуть его. Мы все придумаем потом, как спасти Тео, как победить Триаду. Это может подождать до тех пор, пока Пол не вернется домой.

Я узнаю Замок Святого Ангела, как только виду его. Огромное каменное строение на вершине холма, освещенное факелами. В свете огня видно, как тускло поблескивают черные пушки, торчащие из отверстий в крепостной стене. Подойдя, я вижу, что стражи одеты во что-то одновременно смехотворное и устрашающее, широкие полосатые бриджи, яркие желтые куртки с огромными рукавами, металлические нагрудники и шлемы, и мечи, которые выглядят так, словно могут за секунду разрезать человека пополам. Хотя солдаты обращают на меня внимание, когда я подхожу ближе, очевидно, запыхавшаяся девочка-подросток не входит в их представление об опасности.

Что, если Пол здесь — заключенный? Я не знаю, как поведут себя стражи, но есть только один способ узнать. Несколько глубоких вдохов, и я говорю так твердо, как могу:

— Я пришла поговорить с Полом Марковым из России.

Стражи переглядываются и ничего не говорят. Дерьмо. Может. нужно было назвать его Паоло, итальянской версией имени? Или Павел, русской? Или может быть он узник, или его вообще здесь нет…

— Следуй за мной, — говорит один из стражей. — Ты можешь подождать в обычной комнате.

В обычной комнате? Мне приходится подавить улыбку, следуя за ним в маленькую каменную комнатушку. Конечно, мы с Полом знаем друг друга и в этом мире.

Мы всегда находим друг друга.

В моем мире Пол — один из ассистентов моих родителей, и он работает над докторской диссертацией в Беркли. В первые полтора года после знакомства я по большей части думала, что он странный: тихий, неловкий, и слишком велик для любой комнаты, в которой находился. Когда он говорил, то говорил резко. Большую часть времени он не говорил совсем. Но проходило время, и я начала понимать, что его резкость это не из-за того, что он был груб или недобр, это был такой необработанный вид честности, то, что иногда сложно слышать, но это всегда правда. Его неловкость была только от застенчивости, от того, что Пол считал, что никогда не впишется никуда. И он проводил столько времени в доме моих родителей не потому, что у него не было жизни или ему было некуда пойти. Это происходило потому, что никто никогда раньше его не принимал. Он никогда не был в семье, которая любила друг друга, никогда у него не было настоящего друга, до тех пор, пока он не встретил другого ассистента моих родителей, Тео.

И он никогда не влюблялся до тех пор, пока не познакомился со мной. Он просто не умел этого выразить.

Я уже посетила несколько дюжин измерений. Мы с Полом знаем друг друга, в многих мы уже вместе. Судьбы и математика снова и снова сводят нас вместе. Тезисы диссертации Пола включают в себя формулы, которые показывают, что судьбы — это реальная вещь… но для того, чтобы убедить меня, математика не нужна. Я сама видела это столько раз, начиная с России, в которой престол не был свергнут.

На секунду я думаю о Лейтенанте Маркове, о Поле, которого я узнала там, и мое горло сжимается. Но в эту секунду в каменной арке комнаты появляется фигура в темной мантии.

Пол делает шаг вперед, и смотрит на меня так грустно, что я страдаю за него, даже не понимая, почему:

— Ты знаешь, что не должна приходить, — мягко говорит он.

— Я должна была.

Притворяться свой в разных измерениях иногда может быть сложно. Когда сомневаешься, нужно давать говорить жителям этого измерения столько, сколько можешь.

И сейчас я говорю Полу всего пару слов. Я замечаю разницу в мелких деталях, почти незаметные вещи, которые любой другой пропустил бы: например, то, как он ходит, или то, как он легко себя чувствует в средневековой комнате. Сознание моего Пола, его душа, должно быть, в этом теле, но не управляет им, не может действовать, не может думать, и едва ли может помнить. Сейчас он не помнит и не осознает, кто он такой. Это происходить с большинством людей, когда они путешествуют через измерения, их поглощает другое их воплощение, они не могут сбежать, или даже подумать о побеге.

Это как сказка наоборот. Принц спит в хрустальном гробу. Я должна разбудить его.

Если бы только поцелуй сработал.

Пол делает шаг ко мне, мигающий свет ламп окрашивает его лицо золотым светом. Он крупный мужчина, почти устрашающий, шесть футов два дюйма и широкоплечий. Эта его версия не так мускулиста, или может быть, я не вижу этого под его черной одеждой.

Погодите. Это сутана священника?

— Я молился и молился, — шепчет Пол. Его серые глаза ищут мои, я бы хотела не понимать, каким потерянным он выглядит. Каким одиноким. — Конечно, я не могу нарушить обеты, данные Богу. И всё же, если он не хотел, чтобы я женился как другие мужчины, чтобы я чувствовал желание и любовь, зачем он привел тебя ко мне?

Я не знаю остальной истории, но этого достаточно, чтобы я растаяла. Маргарет из этого мира, должно быть, влюблена в него так же, как и он в неё, иначе они бы не разговаривали об этом. Значит, я могу сказать:

— Нас свела вместе сила, гораздо большая, чем каждый из нас. Что-то большее, чем наш мир.

Это не просто романтическая фраза, это научный факт.

Пол тяжело дышит, как борющийся человек. Я думаю о том, какой была его жизнь здесь, он, конечно, родился в России. В Средние Века детей посвящали церкви, когда они были еще маленькими, поэтому у них не было возможности выбора между саном священника, или монашеством, или чем-то другим, если Пол уже принес обет через месяц после своего двадцатого дня рождения, должно быть, так с ним и произошло. Возможно, он приехал в Рим служить Папе. Потом он встретил дочь изобретателей и всё изменилось.

Я надеюсь, у Пола и Маргарет из этого мира будет возможность быть вместе. В любой другой раз мне хотелось бы остаться дольше и помочь, если бы я смогла. Но сейчас ничего не имеет значения кроме спасения моего Пола и возвращения его домой.

— Пол? — я делаю шаг к нему. Огонь бросает легкий красноваты отблеск на его светло-русые волосы. — Подойди.

— Мы не должны, — говорит он, как человек, отчаянно этого желающий.

— Не для этого. Всё хорошо, — я поднимаю глаза к нему и улыбаюсь так мягко, как могу. — Поверь мне.

И тот Пол выпрямляется, кивает и сокращает между нами расстояние. Было бы так просто обнять его, ему так легко обхватить меня руками…

… но вместо этого моя рука скользит по его груди, и я чувствую металл под одеждой. Я запускаю руку под воротник его сутаны и вытаскиваю Жар-птицу.

Она всё еще на нём? Я принесла с собой вторую, думая, что Конли украл Жар-птицу Пола. Может быть, она сломана. Это бы многое объяснило.

Пол смотрит на кулон, как будто он только что обнаружил, что она висит у него на груди. Для него она, наверное, появилась магическим образом. Очевидно, он не может представить, что я собираюсь делать, но ничего не говорит, полностью доверяя мне. От этого сложнее настроить Жар-птицу для напоминания. Потому что напоминание болезненно.

Пол кричит от боли и дергается назад. Но сейчас мой Пол пробуждается внутри него, сейчас мы снова вместе и можем вернуться домой.