- Маша! - Стал раздражаться Петр Тимофеевич, - ты же знаешь прекрасно, какой чай я пью! И что за сухари тюремные?

- Сухари "украинские". Так они в магазине назывались, по крайней мере! И чего Вы злитесь! О Вас же забочусь! Выглядите ужасно! Я подумала, может, печень, или желудок. А сухари при этом лучше всего. И чай вам крепкий нельзя! - Петр Тимофеевич сидел грустный, и грыз украинский тюремный сухарь. Те помои, что Маша назвала чаем, он пить не стал. Вылил в раковину. Ощутимо заныла печень. Приходящие сотрудники все, как один, выражали соболезнования по поводу его здоровья. Давали всякие дурацкие рецепты лечения печени, почек, желудка. Ближе к обеду прорезалась мысль об онкологии.

- Вот так, незаметно для человека, рак запускает свои клешни во все органы! А ты продолжаешь работать, не обращая внимания на советы и заботу сослуживцев! Все своё время отдаешь проклятым преступникам! Нет бы, дочку чаще видеть, с внуками общаться! На обед он пошел неохотно. Их столовая славилась своими поварами. Готовили они, как в ресторане. Попробуй прокурорским плохо приготовь! От волшебных запахов аппетит вдруг разыгрался не на шутку. Но за столик к нему подсел следователь Сидоров, довольно бестолковый, с точки зрения Петра Тимофеевича, работник. Хоть и старательный. Он весь обед как-то жалостливо смотрел на своего начальника. Удивленно двигал бровями. И морщил лоб.

- Что это Вы, Сидоров, задумались? Небось, девок своих вспомнили?

- Что Вы, Петр Тимофеевич. Дело с убийством Думкина туго продвигается. Не дай бог, Вы заболеете. Кто мне подскажет? Кто жизни научит? - И, увидев, что шеф хочет приняться за кофе, участливо спросил:

- Может, лучше кефирчик? Я сбегаю.

- Съеденный обед комом встал в желудке. Появилась слабость.

- В сущности, он неплохой парень, молодой ещё, просто. - Подумал Петр Тимофеевич.

- Я должен сейчас уехать в мэрию, а завтра подойдите ко мне прямо с утра. Вместе еще раз дело посмотрим. Может, подскажу что-то. - Петр Тимофеевич встал, и сразу же отправился домой. Прилег на диван, но не смог заснуть. Вечером он нервно ходил по дому из угла в угол, размышлял. Всю ночь тревожные мысли продолжали мелькать в голове. Проснулся он совершенно разбитым. Съездил в поликлинику к знакомому доктору. А к обеду все в прокуратуре уже знали, что Петр Тимофеевич взял отпуск, и едет в санаторий. Обследоваться, и лечиться. Скорее всего, печень.

Психологический эксперимент, рассчитанный на стимуляцию естественной мнительности пожилого человека, и блистательно исполненный Андрюхой и его сослуживцами, использованными втемную, удался! И всего за сутки! Грозный и нудный начальник (и опытнейший следователь), был устранен! Правда, у Сидора осталось неясное ощущение, что его тоже использовали.

Глава вторая.

Помидоры, помидоры, помидоры - овощи!

Кто-то ездит на такси, а я - на "Скорой помощи"!

Андрюха Сидоров никогда раньше на станции "Скорой помощи" не бывал. И это ему плюс. Говорит о том, что он не склонен к пьянству. Его друзья частенько ночевали на "Скорой". Существовал негласный договор между медиками и ментами. Если кто-нибудь находил пьяного, спящего на улице, к какому бы из двух ведомств он ни относился, он брал заботу о страдальце на себя. Доктора и фельдшера частенько ночевали в отдельной камере в милиции. Утром их угощали пивом, и везли на дежурной машине домой, или на работу. Точно так же поступали и коллеги со "Скорой". Только помощь их была более квалифицированной и комфортной. Могли при нужде поставить капельницу, или утром похмелить внутривенно. Или ректально. Одно время среди коллег были очень модны утром клизмы с кофейным ликером. Похмеляет мгновенно, бодрости придает, и не воняет. Медики даже могли доставить клиента в адрес на носилках.

Андрюха справился у диспетчера за стеклянной перегородкой. Оказалось, что Валюшка на вызове. Стал ждать, а что еще оставалось делать. На первом этаже фельдшера и водители азартно играли на кухне в какую-то настольную детскую игру. Кидали кубики, и передвигали фишки. Кто первый придет к финишу. Оказалось - на деньги. Домино и шахматы были запрещены последним приказом главного врача. Но поклонники азарта нашли выход. Интересно, во что они будут играть после следующего приказа?

На втором этаже он нашел в конце коридора туалет без опознавательных знаков. Размышляя, можно ли посетить, открыл дверь. Бросился в глаза рукотворный плакатик: " Сдам шмоньку в лизинг!".

- Наверное, это женский. - Подумал Сидор, и не зашел. Продолжил разведку. В ординаторской вместо столов стояли кушетки, застеленные белыми простынями. При этом ординаторские были отмечены: "М" и "Ж". Андрюха заглянул в "М". Из-за тонкой перегородки соседней женской вдруг раздался страстный мужской шепот:

- Так што, больно?

- Да! - ответил девичий голосок.

- Так што, вынуть?

- Нет!

Он предпочел не мешать, и удалился. На лестнице его нагнал голос из динамиков:

- Профессор Сидоров, Андрей Рудольфович, на выезд с пятой бригадой! Андрюха обалдел! Он теперь уже профессором стал. Поспешил в диспетчерскую. Оказывается, Валя передала по рации, что задерживается. Попросила коллег развлечь Сидора хотя бы чаем. Но те развлекались по-своему. Дали Андрюхе внеочередное звание профессора, и отправили с фельдшером Пашкой на вызов. На карточке было кратко написано диспетчером:

- Задыхается. - Пашка доиграл матч в азартную детскую игру "Барон Мюнхгаузен". Продул десятку, и страшно огорчился! Потом он долго добавлял в свою сумку недостающие медикаменты, менял шприцы (даже одноразовые шприцы куда-то сдавались). Минут через сорок выехали.

- Может, зря едем, задохнулся уже человек? - Спросил Сидор. - Он ерзал на месте от нетерпения, беспокоясь за больного. Но фельдшер и водитель были спокойны. Они беседовали о рыбалке, неторопливо сделали крюк по набережной, восхищаясь розово-красным закатом, отраженным в зеркальной глади озера.

- Не ссы, стажер. Это наш постоянный клиент, астматик. Всегда загодя вызывает, службу знает. Помнишь случай, два года назад. Человек катался на лыжах с горы, и ему лыжная палка через глаз мозг пробила? В газетах писали. Наши хирурги здесь самую простую операцию сделали - палку отпилили, не выдергивая. Чтоб в самолете не мешала. И в Москву. А там - прекрасный результат. Только астма от наркозов развилась. - Они подъехали к дому.

- Третий этаж. Квартира тридцать пять. Ты иди, мы скоро.

- Постоянный клиент оказался шикарной женщиной лет сорока. Оба глаза были на месте. Правда, дышала она со свистом. Встречала женщина гостя в прозрачной ночной сорочке, ничего не скрывавшей.

- Варвара.

- Сидор, то есть, Андрей.

- Очень приятно! - В комнате был интимный полумрак. На прикроватном столике лежали порнографические журналы. Стоял одинокий фужер с шампанским. Рядом - полуразобранная постель.

- Я не пью, а Вы, Андрюша, выпейте шампанского. - Андрюха жадно вылакал фужер, сложил руки на животе, не зная, куда их девать. Тут неожиданно вошел Пашка, кивнул даме. Быстро сделал ей какой-то внутривенный укол, оставил сумку, и вышел. Дыхание стало менее тяжелым.

- Ты новенький? - Перешла на "ты" Варвара. Не бойся, малыш. Все начинающие меня знают. Никто не пожалел. Она села к Андрюхе на колени, и обвила его шею руками. Сопротивляться было бесполезно. Через пятнадцать минут красотка спала, блаженно улыбаясь. Сидоров осторожно высвободился, натянул кое-как брюки, схватил сумку, и рванул на улицу. Водитель с Пашкой встретили его хохотом.

- Что это вы ей лечите? Бешенство матки?

- Просто у неё необычная реакция на внутривенный эуфиллин. Может, с черепно-мозговой травмой связано, может ещё с чем. Но если она мужика после укола не получит, может с ума сойти. А без эуфиллина приступ не снимается. Такой вот порочный круг. Так что женщин-фельдшеров к ней не посылают. А мы обязаны помочь больному всем, что в наших силах.

- А глаз?

- Глаза, уважаемый, сейчас такие делают, не отличишь от настоящих! Были б деньги.