Шумно переведя дыхание, что во время полёта Слав мог себе позволить (ведь никто этого не увидит и не услышит), он на несколько секунд остановился, чтобы собраться с мыслями.
–Ну, Яр, ты совсем с ума сошёл! – Тихо, с шипением сказал он сам себе. И только теперь заставил себя посмотреть вниз.
––
Слав постарался сделать всё возможное, чтобы его взгляд не соскальзывал с летящего под ним грифона. Безуспешно. Глаза словно бы приобрели собственную волю. И они, как будто повинуясь инстинкту самосохранения, желая сберечь жизнь всему телу, частью которого они являются, прямо-таки впились в картину медленно плывущего далеко внизу леса. Глаза словно пытались сказать: «Опомнись! Ведь ты точно упадёшь! А после падения с такой высоты от тебя не останется даже и мокрого пятна!».
Слав тихо прошептал:
–Ерунда. Пятно-то точно останется.
Если бы кто-нибудь смог увидеть в этот момент лицо Слава, он несказанно удивился бы тому, что увидел. Ведь на бледных губах Слава заиграла улыбка. Наверное, тот, кто его увидел бы, решил бы, что Слав сошёл с ума. Тем более, если взять в расчёт то, что он собрался сделать.
Но Слав не сошёл с ума. Хотя и понимал, что его поступок – безумен. Но его сознание, как ни странно, в этот момент словно бы очистилось от всего лишнего.
Просто Слав понял, что он пытается говорить со своими глазами. И эта мысль показалась ему настолько безумной, что заставила его развеселиться. Да и как Славу было оставаться серьёзным, если он только что пытался убедить часть своего тела в том, что при падении с этой высоты (около трёх текков) от него обязательно что-нибудь, да останется. Во всяком случае, его близким найдётся, что положить на Кроду.
Видимо, именно эта мысль и заставила Слава на время забыть о том, что его идея может привести к смерти. К его смерти.
Правда, даже в этом состоянии некоторой эйфории Слав понял, что это не продлится долго. Что очень скоро его тело снова скуёт от осознания того, что под ним – бездна. Поэтому он заставил себя поторопиться.
Одной секунды Славу хватило, чтобы оценить создавшееся положение. Он успел во всех деталях рассмотреть летящего под его ногами грифона. Слав увидел и ярко расцвеченные жёсткие перья крыльев, на которых солнечные лучи радостно играли всеми известными человеческому глазу красками. Он увидел и сидящих в сёдлах гномов. Всех трёх. При этом пилоту, кажется, становилось всё труднее и труднее управлять раненым животным. Остальные же два подгорных воина словно бы окаменели, стараясь лишним движением не спровоцировать грифона на какой-нибудь необдуманный поступок.
Слав даже рассмотрел мельчайшие детали упряжи: все эти шлеи, луки сёдел, поводья, которые пилоту пришлось взять в руки (хотя обычно они спокойно лежат перед гномом), все эти пряжки и страховочные ремни.
Увидев страховочные ремни там, внизу, на расстоянии нескольких метров, Слав вспомнил о собственном, единственном, который он не отстегнул.
Нервно сглотнув внезапно пересохшим горлом, Слав проверил прочность страховочного ремня. Самого длинного из всех, который предусмотрительные гномы закрепили на упряжи на тот случай, если кому-нибудь из стрелков придётся заменить раненого или даже убитого пилота. Ремень, конечно же, оказался в полном порядке.
Шепнув себе под нос: «Лишь бы выдержал», Слав снова посмотрел вниз. Только на этот раз он заставил себя свеситься как можно ниже, чтобы удостовериться наверняка, что грифон летит как раз над раненым собратом. Но, как только он это сделал, Слав тут же об этом пожалел. Потому что увиденное убедило человека в том, что у него больше нет времени на колебания.
А ещё хотя бы немного поколебаться так хотелось!
Угрюмо покачав головой, Слав даже зарычал:
–Чёр-р-рт! Вот же!..
Словно ныряя в омут вниз головой, Слав перекинул ногу через седло, показавшееся таким уютным в этот момент, как будто он же сам не считал этот предмет едва ли не самым опасным местом этого мира всего каких-то полчаса назад. Шумно выдохнув, стараясь не обращать внимания на лес, плывущий далеко-далеко внизу, судорожно цепляясь внезапно онемевшими пальцами за ремни и нашитые кожаные клапаны, Слав начал медленно спускаться. Но при этом он постоянно твердил себе, что нужно поторопиться. Что, если он промедлит, то вся его затея рискует превратиться в пустую трату времени, сил и нервов.
Спустившись чуть ниже, Слав понял, что пришло время разжать пальцы. Иначе он никак не сможет оказаться на спине летящего ниже раненого грифона. Человек ещё раз посмотрел вниз.
И снова тут же об этом пожалел. То, что Слав увидел, заставило его сердце забиться так судорожно, что ему показалось, что грудная клетка просто напросто не выдержит.
Но на этот раз не разверзшаяся под ногами бездна напугала Слава. Хотя и эта картинка не добавила ему оптимизма. Но дело на этот раз было точно не в высоте.
Слав понял, что попасть на спину раненого грифона будет гораздо сложнее, чем он это представлял. Естественно, сама по себе эта операция вряд ли подпадала под разряд лёгких. Но тут дело осложнилось ещё и тем, что полёты двух животных оказались не очень-то синхронными. Точнее – совсем не синхронными.
Нет, пилот Слава оказался на высоте. Его грифон, повинуясь командам, уверенно держал заданный курс, сохраняя при этом и высоту. Но вот раненое животное под ногами Слава, похоже, всё больше и больше выходило из повиновения правящего им гнома. Во всяком случае, его полёт становился всё более и более неуправляем.
Слав подумал, что гном, скорее всего, тоже не менее опытен и сведущ в полётах и дрессуре, чем его пилот. Просто раненый грифон, видимо, всё больше и больше распалялся. Кажется, нрав этого животного оказался намного более вспыльчив, чем гномы предполагали.
Наверное, грифон не простил той боли, что причинили ему какие-то жалкие букашки, обречённые всю жизнь бегать по земле. И он, будь его воля, скорее всего, тут же отомстил бы им за то, что те посмели мешать его царственному полёту. А гном его не пускал. Вот поэтому-то полёт грифона и превратился в жуткую скачку в поднебесье. И с каждой секундой эта скачка становилась всё более безумной.
Грифон, не желая повиноваться командам пилота, явно жаждая отомстить своим обидчикам, постоянно порывался развернуться. При этом животное вело себя примерно так же, как закусившая удила лошадь. Оставалось только удивляться тому, что пилоту всё же удаётся удерживать питомца в повиновении. Правда, Слав не рискнул бы назвать это повиновением.
Грифон порывался то завалиться на одно крыло, чтобы сделать плавный разворот на сто восемьдесят градусов. То он пытался сложить крылья, явно собираясь рухнуть вниз. Наверное, таким образом грифон собирался избавиться от помехи в виде сидящего на его спине пилота. То животное начинало загонять под себя кубометры воздуха, явно желая подняться выше.
Глядя на эту жуткую пляску вышедшего из повиновения грифона, Слав невольно подивился тому, что пилоту до сих пор каким-то чудом удаётся пресекать все попытки животного избавиться как от него, так и от сидящих за его спиной стрелков. Подумав о стрелках, человек успел удивиться ещё и тому, что оба они всё ещё смогли остаться в седле. Ведь по всему было бы логичнее увидеть их болтающимися на длинных страховочных ремнях под животом грифона.
Слав угрюмо усмехнулся, представив, что это он сейчас будет висеть на одном единственном страховочном ремне, и… разжал пальцы.
––
Кажется, Слав услышал испуганный крик Ласы. А может, ему это показалось. Он постарался сосредоточить всё внимание на предстоящей задаче.
Сидящему внизу гному с каждой секундой становилось всё тяжелее и тяжелее удерживать взбесившегося грифона в повиновении. И это многократно усложнило задачу Слава. Настолько сложным теперь показалась ему вся операция, что пришлось отбросить в сторону даже сравнение с закусившей удила лошадью. Потому что грифон, в отличие от коня, метался в стороны не в двух, как на земле, а в трёх плоскостях одновременно.
