Все медицинские ресурсы давно были в руках крупнейших монополий фармацевтики и аптечного бизнеса, а также производителей химического оружия. Флор занимается в том числе и последним, поэтому ему и не приходится часто выезжать из дома. Все заказы железно поддерживались императорским Фондом и глядовской Военной Администрацией, а его фабриками, по сути, управляют избранные им доверенные люди. Я не разбираюсь в фармацевтике, как Флор, или в экономике. В экономике у нас вообще никто не разбирался, все просто производят и продают, не зная никаких законов.

Дом стоит среди почти бесконечных жарких хлебных полей центральных губерний, без ограждений и без охраны. С крестьянами, которые каждое утро приезжают на свои поля, Флор был в крайне положительных отношениях. Можно сказать, даже в дружеских. По причине природной дружелюбности характера и частой помощи крестьянам деньгами или заступничеством. Здесь также пролегает хорошая дорога, но по ней, кроме крестьян и ежедневных грузовиков с покупками Флора, почти никто не ездит. Центр Эскадроля богат лишь плодородными землями и ресурсами, а основная масса населения давно уехала на запад – ближе к гляду и фронту.

А здесь, в центре, обычно тихо и беззаботно, истинное блаженство и настоящий пример эскадрольской идиллии. Которую почему-то у нас мало кто ценит.

Флор фон Фогль. Он был невысокого роста, тридцати лет, на два года младше меня. Флор казался вполне крепким и подвижным, несмотря на природную лень. На широкой шее сидела голова весьма приличной наружности. Взгляд прямой, простой, но с блеском гордости, даже напыщенности. Также в его глазах можно было найти беспричинное беспокойство, черту мелочную, но неким образом благородно проявляющуюся. Он переживал высокомерно и резко, но искренне. Флор, не имеющий денег, разумеется, совсем бы ни о чем не переживал, ничему не учился, ничего не хотел, а в его глазах бы искрилась глупость, пустая усмешка и беззаботное веселье. Флор очень любил себя и свое блаженство в этом уединенном месте, хотя так могло совсем не показаться из-за его незамысловатого образа. Обычно он приятно и весело улыбался, как и сейчас. В целом можно было выделить две черты: бесконечную ленивую безмятежность, стремящуюся к увеселению и отдыху, и гордое стремление к финансам, к жадному безудержному накоплению и одновременно к гигантским тратам, которые не были мне известны, но пугали даже от предположения. Был он в этом словно Якопо Пацци в описании Полициано. Мне была по душе такая дихотомия. С друзьями Флор никогда не вел себя высокомерно, был дружелюбным и слегка медлительным, разве что иногда раздражался, когда уставал. В делах же, где он мог получить прибыль, Флор был горд до грубости. Но власти и славы он не хотел совсем. Его друзья знали его истинную ипостась – он не любил этих деловых моментов своей жизни и желал бы вечно лежать на гамаке у своего дома, смотреть на поля, читать что-то незатейливо-увлекательное да пить что-то увеселительное и бодрящее.

– Ждешь? – спросил я, выдавливая иронию в голосе из своего уставшего тела.

– Жду, – ответил Флор. – Я слышал, у вас там все хорошо кончилось, с чем я тебя и поздравляю. Белые птицы помогли тебе и на этот раз.

– Вижу, ты всем доволен. Но я знаю тебя. Ты не можешь быть довольным просто оттого, что я подавил неких «зеленых» зверушек, – я наконец поравнялся с ним и пожал руку.

– Разумеется, я доволен не только этим, – он улыбнулся еще сильнее, и мы вошли в его дом.

Внутри практически все состояло из темного резного дерева дорогих пород. Мы пошли на второй этаж, в его кабинет.

– Тебя не было больше суток, и за это время ко мне заезжал Фонд. Я было разозлился, что фондовцы лезут на частную территорию, прямо как твои офицерики вчера, но причина их приезда меня обрадовала.

Он стал еще более довольным, хотя, казалось, куда больше? Деловито поправил свой синий пиджак и прикрыл глаза.

– Интригуешь, Флор Александрович. И что Фонд тебе сказал?

– Мне передали сертификат, подписанный Императором. Сертификат делает меня монополистом в сфере производства медикаментов для армии. Звучит не так престижно, как с химическим оружием, но этот сертификат увеличит мои доходы в полтора раза.

– Поздравляю. Молодец! – я редко радовался кому-то искренне, но теперь у меня получилось. Я вновь пожал ему руку. – Странно только, что вручали сами агенты Фонда, а не специальный императорский курьер. Быть может, в этом деле есть темные стороны?

– Есть, Андар, – Флор несколько помрачнел, – они тут пытались вести со мной беседу насчет тебя. О том, что я не должен с тобой связываться, если и дальше хочу радовать Императора. Я не дал им договорить и выгнал.

– Странно. Фонд целенаправленно начал вести против меня какую-то странную игру. А я ведь ненавижу интриги и борьбу за власть, это мелочно. Они не сказали, в чем причина?

– Нет, совсем никакой причины не назвали.

– Впрочем, я думаю, что у Императора нет какой-либо обиды на меня. Машину я ему построил и сегодня прекрасно показал в действии. Помнишь ведь, что из моего гарнизона забрали сорок тысяч человек? Оказывается, в недалекой резервации случилось восстание. Да, одновременно с нашим. Оно разразилось так сильно, что Фонд оперативно начал изымать войска из всех гарнизонов центральных губерний, не пожалев и Централис. В итоге, туда забрали и машину. Аннигилянтов подавили, машина показала себя в действии. Думаю, ее уже везут на фронт. Об остальном, думаю, ты знаешь.

– Да, осведомлен, но без деталей.

Мы вошли в его кабинет. Он, как это принято, отображал характер хозяина. Все кругом было сделано из дорогого узорчатого дерева, но это дерево было слегка грязноватым и заляпанным. Книги на полках стояли вразброс, неаккуратно и некрасиво. На верхних полках вдоль стен находились красивые, ручной работы, фигурки различных животных; преобладали птицы. Они были выполнены из слоновой кости. На стенах висели медицинские и химические формулы. На прекрасном диване, стоявшем несколько в тени, далеко от окна, валялась чуть ли не грудами разная одежда. Диван был мягкий и бархатный, синего оттенка, и служил иногда Флору постелью. Из окна, задернутого одной шторой, было видно хлебное поле. Перед окном вплотную стояли два бюро, полностью заваленные стопками разных бумаг. Перед бюро, лицом к дверям, стоял громадный, даже громоздкий дубовый стол. Он был таким большим, что Флор не мог дотянуться до противоположного конца, когда сидел за ним. На столе почти ничего не лежало.

Я всегда испытывал странное чувство любопытства и почти восхищения, когда входил в чужой обывательский храм. Здесь все было не как у меня, все вызывало интерес, и хотелось просто наблюдать, восторгаясь, и изучать каждый предмет нового помещения, как старинный музей. Чем интересней и разнообразней помещение, тем интересней и человек, живущий в нем.

– А с какими словами Император обратился к тебе? Это же такое знаменательное событие! – проговорил я, пока мы садились за стол.

– Хм, интересненько. Наверно, стоило прочитать письмо. Его дали вместе с сертификатом.

– Ну и дурак.

– Бывает.

– Так давай сейчас и прочитаем!

– Не, мне лень, его еще и искать надо, – Флор кивнул головой на стопки бумаги за его спиной.

– Вдвойне дурак.

– Ну вот, как же я могу пойти на уступки Фонду? Мало того, что ты нас всех тотальным диктатом держишь, так еще и беспокоишься за мои отношения с Императором.

Я усмехнулся. Давно прошли те времена, когда я пытался всех друзей детства держать в единстве и согласии так, чтобы мы жили и действовали вместе. Флор иронизировал о прошлом, ибо теперь сам почти стал таким диктатором, благо, на меня его власть не распространялась. А вот бывшее «братство» было теперь под его надзором.

– Могу поделиться одной не совсем хорошей новостью, если хочешь. На нее тебе будет также наплевать, – я изобразил досаду.

– Слушаю, – незатейливо сказал Флор.

– Нам не удалось выяснить, каким образом восставшие вообще появились в городе и как им так легко удалось все спланировать. Армия, конечно, привыкла ругать Фонд, но стоит признать, что разведку он всегда творил искусно, со знанием дела. И здесь такая ошибка. Чудо божие.