А немногословный рыцарь Лазоревого Дельфина, по-видимому, не счел возможным и учтивым продолжать дальнейшие расспросы. Так что и оставалось теперь только что гадать над загадочными графскими словами, да ждать, чтобы скорее прошел второй день в шестнадцатом веке и наступил следующий вечер...
Но до чего же медленно тянулся этот второй день!
Скучновато, надо признать, протекала повседневная жизнь в рыцарском замке.
Сначала, после утренней службы в замковой часовне, на которой они присутствовали вместе с графой и графиней, шестеро странствующих рыцарей долго наблюдали за воинскими упражнениями юных оруженосцев, стрелявших из лука и сражавшихся на тупых мечах. Можно было порадоваться за старого их знакомца красно-зеленого Жерара де Виана, который особенно в этом преуспел.
Затем они смотрели, как граф Риберак учил держаться в седле своего шестилетнего сына, будущего храброго рыцаря, а пока симпатичного кудрявого карапуза.
Иногда из одного из высоких окон дома-башни доносился красивый женский голос в сопровождении какого-то струнного инструмента: то графиня Мелисента коротала время за пением. Однажды в сопровождении нескольких служанок появилась и она сама, проследовав в крошечный замковый сад, где принялась своими руками пропалывать цветник. В общем, графиня оказалась вполне под стать графу Рибераку - была она, судя по всему, женщиной простой, доброй и славной.
И то и дело, везде и всюду, на глаза шестерым нашим друзьям попадался шут Гондзелла, не перестающий корчить рожи и отпускать, к явному удовольствию графа и всех окружающих, разнообразные шуточки.
Вот шут, если сравнивать его с графом, графиней и всеми другими обитателями замка, определенно был каким-то особенным человеком. Рядом с ним явно становилось не себе, потому что, казалось, несмотря на все его ужимки, наделен он какой-то неведомой мощной силой и неизвестно, что будет, если он пустит ее в ход.
Если случалось невзначай встретиться с ним взглядом, представлялось, что маленькие глазки Гондзеллы становятся буравчиками, способными просверлить доспехи и заглянуть в самую душу. Никак нельзя было отделаться от гнетущего впечатления, что шут без труда читает мысли окружающих, видит их насквозь. В чем тут было дело?
Улучив момент, когда он оказался близ рыцаря Лазоревого Дельфина, Костя решился даже нарушить обет и заговорил о своих впечатлениях с доктором педагогических наук.
- И я тоже почувствовала, - отозвалась Александра Михайловна, - что человек это особый и непростой. Но шуты, знаешь ли, всегда были наделены философской глубиной и удивляли окружающих. Припомни-ка Шекспира, "Двенадцатую ночь" или там, скажем, "Короля Лира". Шуты в них - самые мудрые и самые проницательные люди. Конечно, этим они казались странными. Но давай-ка поговорим об этом позже. А пока не забывай: ты же обет молчания давал!
Костя замолчал. В конце концов, главным сейчас было другое: надо было дождаться вечера.
Во второй половине дне у замковых ворот послышался звук рога. Как оказалось, прибыл какой-то рыцарь, встреченный графом Рибераком и всеми обитателями замка с большим почетом. У Кости промелькнула догадка: уж не тот ли это самый таинственный человек, что должен поведать о деяниях рыцаря Серого Кота лучше, чем это сделал бы граф Риберак? Правда, на вид не было в рыцаре ничего примечательного, вот разве только имя, громко провозглашенное слугами, оказалось довольно забавным - Пейре Бремон ло Торт.
Однако на долгожданном вечернем пиру настал момент, когда граф Риберак отставил кубок в сторону, поднял руку, требуя тишины, и обратился к Пейре Бремону с огромным почтением:
- А теперь, досточтимые рыцари и благородные дамы, попросим нашего гостя взять в руки инструмент, которым владеет он не хуже меча и копья.
- Попросим! Попросим!! - пронеслось по залу столь единодушно, что, казалось, все собравшиеся только и ждали этих слов.
Ло Торт тоже отставил кубок и встал.
- Такой просьбе не стану противиться, - сказал он просто, - и охотно спою несколько своих сирвент. Подайте-ка мне мою лютню!
Прежде чем Костя успел сообразить, что же происходит, в руках рыцаря невесть откуда появился маленький инструмент со струнами. Рыцарь тронул их рукой, устремил взгляд куда-то в сторону...
Даже в полумраке зала, освещенного лишь чадящими смоляными факелами, видно было, как преобразилось в этот момент лицо Пейре Бремона ло Торта: как особым светом загорелись глаза, как разом зарумянились щеки...
Не сумев удержаться, Костя тронул локтем сидевшего рядом с ним рыцаря Золотого Орла.
- Да это же трубадур! Ну, средневековый поэт, - произнес он громким шепотом. - Сейчас будет петь сирвенту! Ну все, как в историческом романе!
- А разве рыцари были трубадурами? - удивленно вопросил Петр.
- Не только рыцари, но даже и герцоги, короли! - тоже не сдержавшись, вступила в разговор учительница истории.
По счастью, никто не обратил на них внимания, только рыцарь Лазоревого Дельфина бросил на своих сподвижников яростный взгляд. Но сказать ничего Александра Михайловна не успела, потому что уже смолк в зале звон кубков, утихли голоса. Замерли даже слуги, только что сновавшие в проходах между столами.
- Слушайте, рыцари! - молвил граф Риберак, обращаясь к шестерым заморским гостям. - Вы прибыли издалека, вам простительно не знать сирвент Пейре Бремона ло Торта, а у нас они славны, и каждый рад возможности их послушать! Воспевает он прекрасных дам и рыцарские подвиги. И вот сейчас по моей просьбе...
Но прежде, чем Риберак договорил, Костя уже понял, о чем сейчас будет петь трубадур-рыцарь. Сложил он свою сирвенту о подвигах рыцаря Серого Кота!
Костя покачал головой. Вот это да! Сколько же подвигов надо совершить, чтобы о тебе начали слагать сирвенты!
Но тут же его поразила другая мысль. Если о подвигах Бренка стали петь трубадуры, это ни что иное, как прямое нарушение хода истории, как раз то, чего больше всего боялись Златко и Бренк во время их путешествий во времени. Что же теперь делать?!
У Пейре Бремона ло Торта оказался низкий, приятный голос. И слова сирвенты оказались неожиданно складными. Пел трубадур о том, как рыцарь Серого Кота, появившийся в одиночку неизвестно откуда на турнире у стен замка Марейль, а потом столь же неожиданно исчезнувший, вызвал на поединок прославленного рыцаря Бертрана Дюклегена, победил его, а потом одолел одного за другим еще тридцать одного рыцаря.
В восторге Петр ударил кулаком по столу. Никто не обратил на этого внимания, потому что весь зал, когда закончилась сирвента, разразился радостными одобрительными восклицаниями.
Выждав, когда стих шум, Пейре Бремон ло Торт начал другую сирвенту. На этот раз рассказывалось в ней о том, как таинственный рыцарь Серого Кота неожиданно появился на турнире в городе Монпелье и победил на этот раз тридцать восемь рыцарей, а затем вновь исчез неизвестно куда...
Когда сирвента закончилась, в зале вновь поднялся невообразимый шум.
- Увлекся! - неодобрительно молвила Александра Михайловна как бы сама себе, но обращаясь явно к своим пятерым спутникам. - Этого и следовало ожидать.
Шум в зале наконец смолк. Трубадур Ло Торт опустился на свое место, отложил лютню, осушил кубок с вином. Пир продолжался.
Заморские гости растерянно переглядывались. Таких подвигов со стороны Бренка они никак не ожидали. С одной стороны ими, конечно, можно было бы гордиться, а с другой налицо было вопиющее нарушение хода истории. Одно дело победить одного-двух рыцарей, и совсем другое стать героем сирвент, которые теперь, возможно, издаются и переиздаются в сборниках трубадуров.
Однако все это было поправимо. Надо было только вовремя перехватить Бренка. Впрочем, именно за эти они и прибыли в двенадцатый век.
- А когда состоялись турниры у замка Вентандорн и в Монпелье? хладнокровно поинтересовалась у Риберака Александра Михайловна. - Вы же знаете, сколь долго идут новости до нашей Англии.
