Человек вправе выбирать

и знать, кто дал ему это право.

« Ты стоишь на коленях и жаждешь истины, так иди и знай: тяжелым будет твой путь. Но не страшись, Я с тобой.

Ты распечатаешь это пророчество когда в селе, где умерла вода, оживишь ее Моею силой через руки свои. Воздай хвалу как Сущему, и Я сделаю твой путь короче вдвое и дам брата тебе.

Неустанно к Мертвому морю направляй стопы твои и оставь ожившей воды. В городе не соблазнись на зло, помни: в посохе сила, собранная Мной от пройденного пути.

И тогда явится зверь. И когда предстанешь перед хищником, жаждущим крови на рану клятвы своей и желающим поглотить город, помни, что клятва человека – пустой звук, лишь слово Мое – твердыня.

Считающего себя храбрым напои тем, что оставил от умершей и ожившей, и откроется слабость его. Помни это, ибо от злобы уготованной погрузишься во мрак по меркам человеческим навсегда. Но сгинет зверь от раны в груди.

Возле Иерихона увидишь свет и узришь Сына Человеческого. Следуй за Ним, в Нем истина. И никогда не забывай: велико имя Мое, и слово Создателя крепко».

– Отец, это загадка? Я ничего не понял.

– Нет, это пророчество. Чтобы его понять, нужно пройти от истока к слиянию, но это не мой путь, и не мне сказано слово.

– А кому?

– Тому, кто это все мне рассказал.

– И ты тоже не можешь разобраться? – Искренне улыбнулся мальчик.

– Отчего, я свидетель всему, знаю, как все исполнилось, хотя не обо мне речь. Но время пришло поведать и тебе. Да, время пришло. – Отец встал, снял свой халат и, усевшись удобнее, начал, – Слушай, только слушай внимательно, ведь если прослушаешь что то, не поймешь главного…

Не знающее пощады солнце медленно поднималось из-за горизонта. Его первые лучи, новорожденные зари, после холода ночи не казались мягкими, а своей силой раскаляя воздух, превращали его в обжигающего союзника. И нет укрытия: ни деревца, ни тени холма, лишь облака пыли, терзаемые редкими порывами ветра.

Изнемогающий от жажды путник медленно двигался по этой пустынной зоне, и его глаза засветились радостью, увидев оазис спасения в открывшемся взору поселении. Он точно знал: это не мираж, – это начало его пути. Он чувствовал что здесь начнется исполняться сказанное.

Он медленно двигался мимо хижин и мазанок и остановился, когда его обступили со всех сторон. Глаза жителей с удивлением смотрели на пришельца, на его загорелое лицо, на забитую пылью одежду, на худые кисти рук, опирающиеся на посох.

– Кто ты, чужак? – кто-то спросил из толпы.

– Я жажду, – вместо ответа выдавил пересохшим горлом пришелец.

– Он жаждет! Мы сами считаем каждый глоток воды, – завопил невысокий рыжий человек, и каждое его слово сопровождалось энергичной жестикуляцией.

– Извините, я думал, пришел к людям, – прошипел чужак.

– Айрон, ты посмотри! – Продолжил все тот же рыжий. – Он оскорбляет нас!

– Тихо! – Вперед выступил Айрон, чей суровый вид, сдвинутые брови, густая борода на широком и слегка вытянутом лице с массивным носом могло бы испугать, но белые одежды, препоясанные черным широким ремнем, придавали мягкости, и суровое представало мудрым.

– Дайте ему напиться: бедняга не может говорить, а мы с вопросами,– подал знак рукой священник.

Одна женщина быстро удалилась, а, когда вновь появилась, то в руках держала пиалу. Чужак бережно принял сосуд с живительной влагой и пригубил, затем оторвался на миг:

– Поистине познаешь цену в нужде, – сказав это, он допил все содержимое.

– Хорошо, ты утолил жажду, – начал Айрон, – скажи нам, кто ты такой?

– Зови Джоавин.

– А ты не многословен…

– Да, пиала тоже была мала, но по вашим словам я «утолил жажду».

– Упрек и дерзость в твоих устах, чужеземец. Но мы сказали правду и сами считаем каждый глоток.

– С чего так? – Приподнял бровь Джоавин. – Колодец, что находится справа от меня, пуст?

– Нет, наполнен до краёв, но туда злой рукой брошен яд. Никогда не забуду того кто это сделал. – искры ненависти и страха блеснули в глазах Айрона, а кулаки сжались будто впитывали в себя боль.

– Двое из наших попробовали этой воды и окончили свои дни в мучениях.

Впереди опять оказался рыжий:

– Не веришь, испей и окажешься вон за тем холмом.

– А что там? – Спросил пришедший, глядя в том направлении, куда указывал палец.

– Наше кладбище. – Спокойно ответил Айрон.

– И вы похороните чужака на своем кладбище?

– Нет, конечно, нет! – наперебой завопили жители.

– Делаем вывод: смерть мне не грозит. – Джоавин направился к колодцу, наблюдая улыбки и слушая хохот людей, которые думали, что это игра или шутка. Все стихло, когда он зачерпнул воды в ладони и поднес к губам.

С бледно-голубого неба на замерших людей, которые окружили одного безумца, смотрело солнце. Он пил небольшими глотками, вода скатывалась по рукам, ладони снова набирали, и губы погружались в сладостную влагу. Все ждали исхода происшедшего: вот сейчас начнутся спазмы, тело окутает жар, и в бессилии чужак рухнет под ноги, а после мучительной агонии завершит свой путь.

Джоавин, утолив жажду, стал набирать воду в бурдюк. Закончив процедуру, он обернулся к изумленным жителям и, осмотрев их, начал:

– Отныне в этом колодце чистота, ибо сказано: «рука очищающего сильнее тысячи оскверняющих».

Айрон, выйдя из оцепенения, встал на колено, остальные жители последовали его примеру:

– О чужеземец! Мы благодарны тебе, поэтому имя твое внесем в нашу память, и каждый пришедший из семени твоего будет встречен, как господин.

– Что творите! Не разобрав слова, пали на колени! Встаньте, – я человек, и вы люди, и нет различия в нас! – уверенно крикнул чужак. – встаньте!

Все молча выполнили, о чем он попросил, а Джоавин, вздохнув, продолжил:

– В одном селении случился неурожай, люди голодали и, видя это, один господин сжалился и сказал:

– Раб мой, возьми пшеницы и отвези нуждающимся людям. – Все было исполнено точно, и народ возрадовался, тогда они ликуя пали на колени перед рабом. Спрошу вас: ему ли должны воздать хвалу, ему, принесшему, или давшему и повелевшему? Господину или рабу?

– Господину, господину!.. Давшему! – Наперебой отвечали жители.

Чужеземец дождался, когда все стихли:

– Так что же вы склонили колени перед рабом? – Джоавин сделал паузу и сурово посмотрел в глаза стоящим перед ним, затем поднял правую руку.

– Да, своею ладонью я черпал эту отравленную воду, но волею могущественного исполнилось очищение, Того, кто есть единый Сущий, положивший пределы всему, что видят глаза и что сокрыто от них, всему, чего касается разум и что непостижимо человеку. Он избавитель, Ему хвала!

Скинув с плеч пыльный халат, Джоавин вы хлопал его, повесил на руку и шагнул через порог. В доме царили полумрак и прохлада, сквозь два маленьких окошка, расположенные почти у самого потолка, пробивался свет.

Хозяин жестом пригласил гостя к невысокому столу, на котором стоял кувшин, лежали запечённые овощи и лепешка. Все это располагалось возле большой миски с вчерашней кашей. Джоавин пододвинул скамейку, а серый в черную полоску халат бросил на циновку и проследил, как Айрон зажег в углу маленький глиняный светильник, который придал жизни помещению. Появившийся язычок огня плавно покачивался на фитиле, изредка отталкивая от себя струйку копоти.

– Значит, ты священник, – начал беседу Джоавин, когда хозяин дома приблизился к столу.

– Да, – мягко ответил тот.

– И кому же ты служишь?

– Нашим богам, они разные – начал он, но словно очнувшись, продолжил

– Но отныне твой Бог – мой Бог, ибо я увидел, что он превыше других.