«В пограничных провинциях Меото и Касандра продолжаются тяжелые бои между занявшими оборону силами 3-го Имперского флота и войсками Граниса, вероломно вторгшимися в пределы Империи» – самая высокорейтинговая дикторша новостного канала «Галактик Ньюс» была, как всегда, великолепна, даже зачитывая скорбные строки фронтовых сводок: «Массированная атака Граниса вынудила флот адмирала Баука занять оборонительные позиции. Для отражения агрессии и перехода в контрнаступление военным необходим немедленный приток свежих сил. Не ясно, почему командование тянет с отправкой в Меото, где разворачиваются основные действия, остальных флотов. Крайне сложная ситуация, сложившаяся на границе Империи требует немедленного вмешательства. Промедление смерти подобно. И эта цитата тем более актуальна, что патриотические настроения имперских подданных достигли в последнее время критических высот. Дальнейшая отсрочка решительных действий не принесет правящей династии увеличения политического веса. На фоне начавшейся войны с Гранисом, неспособность армейского руководства справиться с трионским кризисом приобрело особую контрастность. Этот регион вынуждает удерживать на границах с Трионом 2-ой Имперский флот и разрозненные подразделения Свободного Легиона. Империя разрывается между двумя сильными противниками. Похоже, оба этих очага требуют немедленного вмешательства сильной руки Императора. Все чаще наместники отдельных провинций и их окружение задаются вопросом о целесообразности единых пределов и единых имперских вооруженных сил. Пока до открытых официальных заявлений о желании иметь собственные силы и суверенитет не дошло, но при таком развитии событий такой вариант исключить нельзя. Ведь тревожные вести, в отличие от хороших, поступают с завидной периодичностью. В последнее время поступают самые разнообразные сведения о начале большого передела в Вольном Мире. Довольно противоречивые новости приходят от наших собственных корреспондентов, находящихся на территории Триона. Если силовики империи сумеют использовать эти события в своих интересах, то вполне можно ожидать исхода многолетнего противостояния Империи и Триона в самое ближайшее время. В следующем выпуске вы увидите прямое включение нашего корреспондента из пресс-службы группы управления гранисянского направления, созданной при Военном Департаменте. А теперь информация с новых колоний…».

Лакаскад устал бежать и перешел на шаг. Чагги, наконец, догнав его, шагал рядом.

– Они переловят нас как крыс в этом чертовом месте, – хрипел он, пытаясь отдышаться, – Тут ловушек больше чем чистой земли, а у нас даже скротчеров нет.

– Оставь, Чаг. У нас есть шанс выбраться из этой передряги. Только шевели мозгами и копытами.

Два разумянина продирались через густые заросли, с трудом вырывая ноги из чавкающей грязи и спотыкаясь о корни. Оба, хотя и отличались строением, были одеты в пятнистую форму мобильной пехоты. Один принадлежал расе людей. Его отличали широкие плечи, сравнительно небольшой рост и хорошо развитая мускулатура. Второй разумянин принадлежал расе тьяйерцев. И, как все представители его расы, он больше походил на огромное насекомое. По крайней мере, его голова с большими многосекционными глазами и ртом с четырьмя подвижными челюстями, да покрывающая все тело гладкая хитиновая оболочка наводили именно на мысль о насекомом. Только конечностей для насекомого ему явно не хватало, да и кисти, великолепно развитые, с длинными подвижными пальцами не укладывались в общие признаки жука.

– Я даже не знаю, как они выглядят. Ты когда-нибудь видел их Том?

– Нет. Говорят они такие же разные, как и мы. С тех пор как они узнали о нашем существовании, они перестали чувствовать себя в безопасности. А ведь мы даже не знали, что они где-то поблизости. Черт! – говоря, он споткнулся и упал в маслянистую лужу.

– По волчьим законам живем, вот и решили от нас избавиться, даже не вступая в переговоры. Если муравей кусает, его давят, – сказал Чаги, помогая товарищу подняться.

– Вот тут ты не прав, Чаг. Какое собачье дело им до того как мы живем. Со своим уставом в чужой монастырь не ходят. И муравьем я нас не считаю. Пусть мы здесь сдохнем, но Империя им еще сделает, по самое не хочу.

– Иногда я даже завидую психологии людей. Хоть вы и чересчур жесткие, но с самомнением у вас все в порядке.

Внезапно заросли оборвались, и их взорам предстал пологий речной берег. Беглецы и стремились в это место, но сейчас отвлеклись, и поэтому река появилась неожиданно. Оба остановились, пристально оглядывая берег.

– Нам надо на ту сторону, а там, через полчаса бега Пятая…, – начал Лакаскад, но умолк, остановленный товарищем.

Тьяйерец показывал на что-то, лежащее в нескольких метрах от них. Подобравшись ближе, они рассмотрели полуразложившийся труп человека и лежащий рядом с ним тяжелый «Хэндкэннон Фэт Бой».

– Вот так находка! – восторженно зашлепал ушами Чагги, вприпрыжку направляясь к оружию, – С такой дурилкой, мы как под защитой Имперского Флота.

Томас шагнул, было, следом, но вдруг почувствовал что-то неладное. Какое– то странное состояние воздуха, биополей или еще что-то, ощущающееся лишь на уровне животных инстинктов. Он остановился, словно зверь, прислушиваясь, приглядываясь и принюхиваясь, в надежде распознать опасность. Все было спокойно, но тревога не проходила. Тьяйерец уже подошел к оружию и склонился над ним.

– Не трогай его, Чаг! – попросил Лакаскад, не понимая в чем дело.

– Да что с тобой, Том?

– Не трогай его. Пойдем отсюда. Нам надо быстрее уйти, – заговорил Томас.

На секунду врожденная осторожность задержала тьяйерца, но, мотнув головой отмахиваясь от слов человека, он все же схватил пушку. Оружие засветилось матово, отбрасывая багровые искры и треща. Чагги, упав на колени, дико заорал. Тело его билось, словно на электрическом стуле, изо рта потекла густая слюна. Лакаскад сделал пару шагов к товарищу в порыве помочь, но тотчас ощутил на себе воздействие невидимых полей. Его сильно встряхнуло, едва не вывернув на изнанку. Казалось еще немного и все органы лопнут, не выдержав нагрузок. В это время тьяйерец истошно завизжал и начал деформироваться. Человек попятился, не в силах больше вынести напряжения. Чагги визжал, захлебываясь кипящей кровью, потом затих, растворяясь и расползаясь чем-то мерзким. В воздухе отвратительно запахло паленым мясом. Лакаскад зарычал, подняв в проклятии руки к небу. Затем повернулся и побежал прочь. Он знал о предметах-приманках, оставляемых всеми сторонами во время проведения боевых действий. Так было во все времена и во всех войнах. Но сейчас Томас не смог определить, откуда исходила опасность, понять свои ощущения. Из-за него погиб Чаг. А еще пехотинец знал – если стоит капкан, то должен быть и охотник. Только чутье спасло его от участи товарища, и он не собирался ждать второго дубля. Томас уже забегал в воду, когда, обернувшись на звук ломающейся ветки, увидел врага.

– Мать твою! – невольно вырвалось у Лакаскада при виде чужака.

В тяжелом боевом комбинезоне, с приплюснутой, покрытой пластинами и рогами головой, с торчащими из-под верхней безгубой челюсти клыками, он, несмотря на меньший чем у землянина рост, выглядел ужасающе. Его пояс, больше похожий на разгрузочный жилет, был увешан замысловатой экипировкой. Однако враг не пытался воспользоваться каким-либо оружием, видимо уверенный в том, что сумеет захватить человека голыми руками. Так думал Томас, не зная, что у этого, отбившегося от своих гранисянина не осталось ничего, способного убить на расстоянии. Пехотинец прыгнул в воду, пытаясь вплавь уйти от преследователя. Но через пару секунд, увидев с какой скоростью тот поплыл следом, Томас понял бесплодность этих усилий. Теперь Лакаскад не успевал ни доплыть до противоположного берега, ни вернуться назад. Оставался не слишком большой выбор – только принять бой в воде. И человеку это совсем не казалось забавным. Своими движениями в воде чужак походил сейчас на собаку, уверенно настигавшую жертву. Но хотя плыл он все так же быстро, землянин заметил, что это дается ему не так легко, как казалось раньше. Когти-лезвия, которые для рукопашного боя выскользнули из перчаток его комбинезона, делали преследователя еще более опасным. Боевой комбинезон Томаса остался на взорвавшейся базе и поэтому он был не только безоружен, но и почти не одет. В памяти возникло лицо сержанта, который еще в начале службы на учебной базе мобильной пехоты 1-го Земного Флота натаскивал группу молодых солдат, среди которых был и Лакаскад. «Ваше оружие тело!» – любил повторять сержант – «Никто, кроме старухи смерти не в силах лишить вас этого совершенного оружия». Любопытно, что сказал бы он, оказавшись сейчас на месте своего бывшего курсанта. Хотя сержант, несомненно, загнал бы этого гранисянина на мелководье и спустил с него шкуру его же собственными когтями. А потом заставил бы эту шкуру сожрать. Вид бесформенной массы на берегу, недавно бывшей другом Чагги, вновь наполнила грудь человека яростью. Враг был уже близко, и Томас все же попытался уйти от него под водой. Но вода была недостаточно мутной, а чужак слишком зорким и, вынырнув, Лакаскад увидел его уже возле себя. Немедленно враг нанес первый удар – боль полоснула по левой груди и руке. Вода окрасилась кровью, а вторая лапа врага взметнулась над человеком, тускло сверкая лезвиями.