— Не хочешь по-хорошему… — тюремщик вытер лицо. В его руках появился кинжал, и он плотоядно усмехнулся.
Лёгким движением руки он срезал всю одежду с Валанди, не задев ни разу кожу. Звёздный пошел в обход, чтобы осмотреть ее с каждой стороны, пока эльфийка находилась в онемении — настолько быстро и четко он сделал это.
— Что это у нас тут? — останавливаясь за ее спиной, проговорил звёздный. Он собрал золотые волосы со спины, чтобы видеть всю картину целиком. Валанди пыталась отстраниться, почуяв его пальцы на спине, однако цепи мешали ей это сделать. — Неужели Закнеыл тоже здесь? — шепнул он ей на ушко, отчего Валанди только сильнее съежилась.
— Отойди от меня, — попыталась она его пнуть, но промахнулась.
— Зверюшка нашего беглого принца выросла, — рассмеялся тюремщик.
— О чем ты? — у Валанди образовалось плохое предчувствие. Откуда он узнал, что она знакома с Заком?
— О, так ты не в курсе? Становится все веселее, — он никак не мог остановить свой жуткий смех. — Ганрил, похоже, даже не понял, какое сокровище попало ему в руки.
— Объясни, — потребовала Валанди. Она совсем не понимала сути слов говорившего, но беспокойство сжирало ее изнутри. Как она связана с Заком, кроме пророчества? Возможно ли, что остальные сейчас в опасности из-за него?
— Какое милое выражение лица, — звёздный вновь встал перед ней. — Я расскажу тебе, если ты будешь хорошей девочкой.
Он коснулся ее щеки и повел руку вниз на шею, ключицу. Лицо Валанди скривилось в отвращении, но она ничего не могла поделать. Лишь когда его рука легла на грудь, она дернулась в сторону от него, за что поплатилась болью.
— Мы же договорились, что ты будешь вести себя хорошо, — елейным голосом пропел тюремщик.
— Я не позволю тебе прикасаться ко мне, — с вызовом бросила Валанди, хотя сама не верила в это. Она находилась в плачевном положении — заперта в камере, а руки прикованы цепью к потолку; без какого-либо оружия в одной комнате с палачом звездных.
— Это мы ещё посмотрим.
Он опять положил руку ей на грудь. Валанди рванулась в сторону, и на коже остались неглубокие царапины. Тогда звёздный переместился к ней за спину, хватая сразу за обе груди и шепча на ухо, прижался сзади.
— Признайся, Закнеыл тоже играл с тобой после спасения? — его сладкий голос вызывал омерзение, а от прикосновений хотелось погрузиться в воду и долго тереть мылом их места.
— Зак не такой как вы, — Валанди вновь попыталась вырваться, но безуспешно.
— Да, он был лучшим из нас, — засмеялся тюремщик, отпуская солнечную. — Мы были соперниками в академии, — он проговорил это с каким-то восхищением. — До сих пор не понимаю, что заставило его спасти тебя тогда.
Для звездных назвать кого-то соперником было выражением наивысшего уважения и даже дружбы. Он с презрением взглянул на дерзкую солнечную, и в порыве ударил ее по лицу, разбивая губу. Валанди не удержалась на ногах, повиснув на цепях, но мгновением позже она снова встала и, сплюнув кровь, подняла на звездного глаза, в которых пылала нескрываемая ярость.
— Я покажу тебе, каким должен быть настоящий звёздный, — прошипел тюремщик и достал клинок.
Он резал ее нежную кожу, оставляя замысловатые узоры из ранок. На любые попытки солнечной отстраниться и нарушить кровавый рисунок, он вонзал острое лезвие в плоть, но так, чтобы она не умерла, а продолжала мучиться. Когда же Валанди переставала кричать, он вливал ей в рот целебное зелье и начинал все заново, методично вырезая завитки на коже.
Он смеялся над ее страданиями, слизывал кровь с лица, груди, живота… И получал от этого извращённое удовольствие. Когда же Валанди окончательно обессилела и морально, и физически, звёздный нажал на рычаг у двери, и цепи вытянулись, из-за чего солнечная опрокинулась на пол грязной камеры.
— Как хорошо, что тебя нельзя убивать, — он приближался к недвижимой жертве. Он знал, что она в сознании, но не сможет больше сопротивляться. — Знаешь, мы чтим традиции — последний удар тебе может нанести только Закнеыл. Так что я с тобой ещё долго смогу забавляться, прежде чем он появится здесь.
Пока палач подходил, снимал с себя одежду, а последние слова шептал уже на ухо. Он повернул Валанди лицом вниз и грубо взял ее сзади. Последняя мысль, которая проскочила у нее, прежде чем волна боли, отвращения и жалости к себе захлестнула ее, была: «Гинтар, твой способ не работает — кошмар не развеялся».
***
Кая и Гинтар без происшествий добрались до нужного входа. Быть может, окрестности из-за дождя не патрулировали — уж хоть один звездный должен был попасться. Или неужели эту пещеру совсем не охраняют? В любом случае вошли они без последствий, и у лунной тут же защекотало в носу. Теперь понятно, почему Закнеыл пах такими запахами — внутри было сыро, темно и холодно. Запахи мокрого камня и влажной земли неприятно защипали нос, но не это было худшим — помимо этих запахов Кая даже здесь, у самого выхода, чуяла кровь и гниль добитых эльфами жертв.
От одного только представления этих разлагающихся трупов и кубков с кровью у каждого звёздного в руке (так она это себе воображала) по коже пробежали мурашки. А вот Гинтар ни на что не обращал внимания: ни на запахи, ни на подругу. Он уверенно шагнул в темноту, и лишь изредка в его руке загорался маленький огненный шарик, дабы осветить путь. Когда слух лунной улавливал шаги, она касалась спины туманного, и тот всё понимал. Они тут же прятались за ближайшую груду камней или сталактитов, магические льдины испарялись. Враги проходили дальше, и пара оставалась незамеченной. Так медленно, но верно продвигались к темницам. Когда наступала развилка, оборотень останавливалась и доверяла Гинтару, ибо сама уже не помнила, куда надо идти. Где-то на третьем он застопорился сам — забыл, куда надо. Но собравшись с мыслями, он всё же выбрал правильный путь, судя по тому, как рассказывал Закнеыл.
Вскоре тесные и влажные пещеры превратились в огромные залы с каменными стульями, столами — это был верный признак того, что пара вышла на более заселённые части гор, но это значило, что шанс быть замеченными становился выше.
Кая, которая видела не так, как звездные, но всё равно лучше, чем Гинтар, узрела страшные картины в этих залах — на стенах, как трофеи, были вывешены аккуратные отбелённые черепа. Кая видела не только эльфийские кости, но гномьи, черепа кентавров… Каждый сталактит или сталагмит представлял из себя образ страшного демона, будто специально высеченный. Запахи становились невыносимыми — сотни звездных побывали здесь, а некоторые даже недавно — Кая вновь положила ладонь на плечо, на что Гинтар сразу спрятался за ближайший сталактит.
Им приходилось выжидать очень долгое время, чтобы те, кого учуяла Кая, вышли из-за поворота и прошли мимо. Туманный терял терпение. То и дело Кая ловила себя на мысли, что ей необычайно жарко или холодно, но Гинтар честно пытался не выходить из себя. Он всё ещё был зол на подругу, не видел никакой иной цели, кроме как вызволить Валанди.
Безусловно, и Кая беспокоилась за неё. Гин несколько раз ей сказал, что именно она повинна во всём этом, и оборотень стала в это верить всем сердцем.
Она боялась не только за Валанди, но и сердце болело за Закнеыла. Если с Валанди её просто грызла неизвестность, то, что касается звездного, лунная знала, что он просто пошёл на верную смерть. Один. И опять — всё из-за неё.
Пара продолжила свой путь. Наверное, спустя часы — Кая не могла понять, она не ощущала времени — оборотень стала чувствовать отвратительные запахи, настоящую вонь, которую ей везло никогда не чуять раньше — запахи смерти, насилия, крови и слёз. Были и другие запахи — пота, естественных выделений… Каю охватил настоящий ужас, ведь половина из этих запахов были настолько свежими… Это был верный признак того, что темницы рядом. Смрад был таким сильным, что даже Гинтар его почувствовал и ускорился, забыв о своей безопасности. Его засекли четыре бледные фигуры, стоящие на страже темницы. Но они не успели подать сигнала или броситься на врагов — в затылок каждого со всей скоростью понеслись ледяные иглы, выходящие уже из глаз, орошая пещеру потоком крови. Обычно Гинтар мог атаковать лишь двумя или максимум тремя льдинами, в то время как остальные держались рядом или летали недалеко от других врагов, но сейчас… Магические силы туманного возросли в несколько крат, что не могло не напугать лунную.
