Весь этот разговор Сектар неустанно мучил Валанди. Иллюзии того, что вместо языка в неё упёрлось что-то другое, не делал. Это уже было слишком. Но можно было приступать ко второй части плана. Туманный встал из-за стола.

— Прошу простить. Помнишь, матушка, тебе понравился мой чай, который я купил у Хастоарога?

— Да, ты говорил, он кончился.

— Я соврал, и извиняюсь за это. Если честно, приберёг его для гостей. Ты же не обидишься, если остатки я разолью им?

— Мог бы и не спрашивать, родной. Это твой чай.

— Его лучше пить холодным, — обратился туманный уже к гостям. — Как раз к десерту он и остынет.

И хоть младший скрылся в доме, иллюзии продолжали держать бедную солнечную. Да и мысли Зака от него не утаились:

«Хочешь, я ей покажу, через что тебе пришлось пройти?» — усмехнувшись, спросил он уже из дома.

«Только попробуй… — рыкнул Зак в сторону ушедшего туманного. — Разве у вас там не все на секретности держится?»

«Только наши лица. А уж что там мы в голове показываем… Хм, а может, твоей девочке бы понравилось?» — и хоть голос его был тих и почти не слышен, но мысли ещё долетали до звёздного.

— Гин, мы можем уйти? Я плохо себя чувствую, — выдавила Валанди, тяжело дыша.

Ей правда стало дурно от всего этого. Она была близка к тому, чтобы воткнуть вилку в глаз Сектару или начать ублажать себя перед всеми. И как бы она ни отрицала, но то, что с ней делал младший туманный, заставляло мокнуть между ног.

— Вам не понравились деликатесы? — нехорошо спросил Майнсет, явно оскорбившись.

— Отец! — зло сверкнул в него глазами Гинтар, но тут же посмотрел на Валанди. — Что случилось? Это из-за испытаний?

«Избавь меня от твоей «помощи», как и от твоего общества», — бросил в Сектара Зак и, возвращаясь к разговору, произнес с улыбкой (как всегда неудачной):

— Очень вкусно, — и для наглядности опять набил рот остатками со своей тарелки.

Завидев это, Валанди бы посмеялась, но была не в том положении.

— Не хочу никого оскорбить, — она больно вцепилась в руку Гинтара, — но, боюсь, мне необходимо удалиться на некоторое время.

Бедная Заринти. Она так пыталась дать друзьям Гина шанс, а тут Зак опять улыбнулся.

— Да, хорошо, — сам же старший помог Валанди подняться и, извинившись вместе с ней перед родителями, повёл её обратно в дом, потом в свою комнату, откуда выгнал слуг, перестилающих его кровать. Усадив на стул, он наклонился над ней и приложил ладонь ко лбу. — Что такое?

Сектар же, будучи увлечённым своими планами, не почувствовал, как мысли брата и солнечной удалились из сада. И потому, стоя с подносом и четырьмя фарфоровыми чашечками чая, он недовольно похлопал глазами, смотря на пустое место Валанди: «М-да. Долго она не продержалась. Ну ладно». Зато купилась не на него, а сразу пошла искать помощь у старшего.

— Валанди стало нехорошо, — заметила его взгляд Кая. — Она с Гином ушла в дом.

— Что ж, тогда… — идя к столу, ловко держа поднос с четырьмя чашками в одной руке, Сектар пристально посмотрел Кае в глаза, и, судя по всему, между ними происходил какой-то диалог.

Закнеыл с недоверием посмотрел на вернувшегося туманного. Ему очень не понравилось, как он смотрел на Каю.

***

Стоило последней служанке прикрыть за собой дверь, Валанди перехватила руку Гинтара, уводя ее себе за спину и поднимаясь.

— Гин, — зашептала она, облизывая губы. — Твой брат, я убью его, честное слово, — нервный смешок сорвался с губ. Она обняла его, и такой любимый запах обволакивал ее, настоящий, Гинтара, а не того похотливого мерзавца. Но она слишком долго терпела дразнящие атаки. — Возьми меня, или я за себя не отвечаю.

— Ч-что? Что он сделал? — взволнованно спросил туманный, но когда он внимательнее осмотрел её, её взгляд; когда до него дошли слова солнечной, он мысленно поблагодарил брата. А что? Его любимая сейчас просила взять её! Плевать на место и время, Гинтар обнял девушку за плечи и, что бы там ни сделал и ни навеял ей Сектар, он не мог не побыть гадом. Это семейное. — А что мне за это будет? — с хитрецой спросил он.

— Негодяй… Вы точно родные братья, — она прильнула к нему грудью и потерлась вверх-вниз. Переступая с ноги на ногу и желая унять этот зуд, Валанди была готова пообещать что угодно, лишь бы он избавил ее от мучений. — Что ты хочешь?

Гинтар даже не думал смотреть ей в глаза — смотрел только на эти пикантные, соблазнительные груди, которые поднялись и округлились, стоило им прижаться к нему.

— Даже не знаю, — противно медленно протянул он, то ли дразня, то ли, наоборот, желая как-то помочь, Гинтар стал приподнимать подол платья, медленно скользя по ноге, по бедру, пока пальцы не коснулись её белья. Боги, да она вся мокрая. Сектар, ублюдок, что он там ей говорил или показывал? Но… Гин подумает об этом позже — сейчас эта влага напрочь отключила его мозги. Его госпожа была голодная, неудовлетворённая. А так дело не пойдёт. — С тебя будет желание. Пообещав, что исполнишь, можешь взять меня.

В смысле «взять его»? Вот ведь!.. Это его, вообще-то, попросили о таком. Ещё и одолжение делает. Сам же хочет! Вон как глаза загорелись.

— Идет, — и она в то же мгновение толкнула его на кровать, взбираясь сверху. Она грубо тянула его за пояс, чтобы добраться до желаемого, и будь чуть сильнее, точно порвала бы его. Но изящные и ловкие пальчики сейчас тряслись от нетерпения и никак не могли справиться с застёжками. Гортанно рыкнув от недовольства, она наконец высвободила его стоящий член и, не теряя больше ни секунды, оседлала его. И чуть не кончила от одного только ощущения его внутри.

Плавно, медленно, волна за волной Валанди двигалась на нем, то приподнимаясь, то опускаясь обратно, как показывал ей Сектар, будь он проклят. К черту, сейчас под ней был Гинтар, и пусть иллюзии его младшего брата запудрили мозги, она возьмёт от них по максимуму.

Гинтар ожидал всего, но… Хоть каких-нибудь прелюдий, ласк. Однако, чёрт возьми, видеть такую голодную Валанди было высшим наслаждением. Будто маленькая наркоманка готова была продаться за несколько минут секса: сколько страсти, сколько желания. И как старательно она удовлетворяла все свои потребности. Гинтар, изредка запрокидывая голову от наслаждения быть внутри неё, быть под её властью, обхватил ладонями её талию. Прикрывая глаза, он считывал каждым сантиметров своей кожи каждый совершенный изгиб этого тела.

— Как ты прекрасна, — полустоном, полушёпотом произнёс Гинтар, приподнявшись и впившись жадно губами в её сосок, грубо, под стать ей, всасывая в себя сладостный бугорок. — Моя маленькая богиня, — нехотя оторвавшись, он поднял лицо к возвышавшейся над ним сейчас солнечной, жадно впитывая её страсть, не стесняясь стонов и жгучих громких выдохов в её грудь.

Страстная, властная, Валанди наслаждалась каждым движением, каждым прикосновением. Она закатывала глаза, запрокидывала голову, гладила собственную грудь, пока это не начал делать Гинтар, принося ей вдвое больше удовольствия. Она смотрела на него сверху вниз, подчиняя себе одним взглядом. Наблюдала, как он облизывает ее грудь, и из приоткрытого ротика вылетало рваное дыхание наравне со стонами. Вцепившись в серебряные волосы, солнечная рванула их назад, заставляя Гинтара запрокинуть голову сильнее, и впилась в эти пошлые губы, с которых так часто слетало ее имя. А оторвавшись от них, она обвила шею туманного, прижимая его к груди, ускорила темп, доводя и его, и себя до исступления.

С такой стороны он её ещё ни разу не видел, и, надо признать, тому, кто любил и привык подчинять, нравилось подчиняться. Только ей, только одной. Он молчал, когда ему было больно — даже не посмел взять всё в свои руки или сделать сильный толчок. Ему нравилось. Пусть подчиняет, пусть властвует. Он будет делать всё, что она хочет. Прижала к груди? Так Гинтар покорно впился в неё с новой силой и с новой страстью, чувствуя свой пик. Она превращала секс во что-то агрессивное, и он перенимал это — кусал, сжимал то всю грудь, то только сосочек, оттягивая его на себя. Он ускорился лишь когда ощутил сокращение мышц Валанди на своём стволе. Он позволял ей прочувствовать пик власти над своим мужчиной, терпеливо ждал, когда её волна наслаждения пройдёт. Только после этого, обхватив её за талию и приподняв над собой, Гинтар забился в неё так быстро, как только мог, надавив пальчиком на анальное отверстие для более острых ощущений. Он вбивался в неё, удар за ударом, входя до самого основания, кусался, ставил красные отметины на груди.