— Это они!
— Эльфы из пророчества!
— Они уже нашли два артефакта!
— Вперёд! Вы справитесь!
— Верните нам магию!
Кая, не привыкшая к такому вниманию, и из-за отсутствия плаща, прижалась к Закнеылу, будто каждый туманный держал в руке лук и целился в них. Для неё было слишком шумно, слишком много незнакомцев. Слишком противно.
Сам звёздный отреагировал на это спокойно. Он привык к повышенному к его персоне вниманию. Где бы он ни находился, у звездных или в поселениях на поверхности, всегда был в центре внимания, если не скрывался. Если на родине всех заставлял смотреть его высокий статус в иерархии, то в городах — само происхождение. Он только насторожился, чтобы не пропустить, если вдруг их попытаются убить.
Для Валанди же это было как бальзам на душу, после ужасного приема в доме туманных. Ей нравилось, когда ее почитают, когда ей восторгаются, а после встречи с семьёй Гина, ей было достаточно, чтобы относились просто не как к отбросам.
Гинтар сначала долго осматривался, искал глазами своих родителей на трибунах. И да! Вот они! На самых первых местах в другом конце зала, почти напротив места, где всё будет происходить. Мать сдержанно улыбалась, но взглядом она поддерживала своего сына. Как и отец. В его глазах была гордость. Один сын достоин чести стать частью пророчества, а второй считался лучшим магом острова. Об одном он беспокоился: если Сектар даст слабину, его выгонят, а Гинтар автоматически проиграет.
Трон (а иначе это назвать было нельзя) возвышался на пьедестале у стены, противоположной к входной двери. На нём сидел эльф. Кая никогда не видела старых эльфов. Настолько старых. Он был больше похож на человека: сгорбленный, голова вжата в плечи, а нижняя челюсть как-то странно выпирала вперёд. Его длинные, белые, а не серебряные волосы касались пола, укрывая плечи и руки старейшины, как шаль. Глаза были скрыты за густыми седыми бровями, а морщины на лице и делали его похожим на человеческого старца. Это был дряхлый старик, и не вызывал чувство уважения так, как должен эльф с таким статусом — старейшина! Даже когда Кая ушла из стаи, её вожак, хоть и был старым, но напоминал сорокалетнего человеческого мужчину, но никак не девяностолетнего. Хотя может их так уродовала магия?
Справа и слева от трона стояли по три разные фигуры, облачённые в красивые серые плащи. Капюшоны скрывали в них всё! Глаза, лицо и даже подбородки — непонятно, кто там мог быть. Длинные пышные рукава заканчивались дальше от пальцев на десять сантиметров, ног тоже не было видно. Полная конфиденциальность. А пока четверка путешественников, ведомая Гинтаром, шла через кричащую толпу к старейшине, к фигурам присоединился ещё один неизвестный, но все сразу поняли — этот эльф, возвышавшийся над своими коллегами благодаря росту, был никем иным, как Сектаром.
Валанди глубоко вздохнула, заведомо зная, что обречена на провал. Да и Закнеыл не очень был воодушевлен. Помня, как поиздевался над ним Сектар, он готовился к самому худшему.
Заметив настрой Валанди при виде брата, Гинтар очень хотел обнять её, как-то поддержать, но не мог. При старейшине — не мог. Лишь едва заметное касание его пальцев руки эльфийки, и Гинтар вышел к пьедесталу:
— Старейшина, я рад видеть Вас в добром здравии, — Гинтар опустился перед стариком на одно колено.
— Гинтар, сын Майнсета, — а голос старика! О боги, это был пусть и громкий, но до чего омерзительно скрипучий голос! — Мы сначала расстроились, что столь хороший эльф решил пренебречь теми подарками жизни, которые готов был передать тебе твой отец. Но как всё удачно сложилось. Ты можешь сделать для своей семьи куда больше, чем вести дела Майнсета.
Через каждое предложение старик делал длительную паузу и тяжело дышал, словно говорить ему приходилось на одном только выдохе. Для спутников не стало секретом, что ему сейчас очень тяжело даже просто находиться среди такой толпы.
— Твои родители уже рассказали тебе об испытании? — спросил старик.
— Да, старейшина. Я и мои спутники готовы их пройти.
— Хорошо, хорошо. Я надеюсь, ты понимаешь, что я не могу отдать тебе столь важную вещь, практически символ острова, не будучи уверенным, что вы достойны не только быть избранными, но и способны завершить свою цель?
— Да, старейшина. Я всё понимаю.
— Тогда… Да начнутся испытания. Я не стану вам объяснять суть. Надеюсь, твой брат уже всё рассказал. Так кто же готов пройти его первым?
— Я пойду, не будем с этим тянуть, — шепнула Валанди Гинтару. — Пусть Сектар бросит все силы на меня, может, вам поменьше от него достанется.
— Удачи, — шепнул ей Гин и указал взглядом на неё старейшине. Тот кивнул и махнул рукой одному из испытателей.
— Давай, нужно чтобы хоть один прошёл, — шепнула ей Кая. Себя-то она уже заранее завалила.
Вперёд вышел один из испытателей. Он задрал рукав до кисти и указательным пальцем коснулся лба эльфийки. Да, они не могли колдовать без зрительного контакта, но Валанди уже знала, что хватало прикосновения. Перед глазами вспыхнула яркая вспышка, поглотившая всю комнату, всех зрителей, а когда свет медленно растаял, унося все воспоминания Валанди, она увидела вокруг себя красивые столы, на которых была её самая любимая еда со всех мест, где бывала: жаренные курочки, свинина, рыба, украшенная лимонами и зеленью, орехи в меду, запечёные яблоки — всё! Комната была светлой, приятной и уютной. Валанди знала кто она, обрывками помнила своё прошлое, но тут она оказалась, потому что бежала от великана, у которого пыталась украсть сокровища. Она была голодной и уставшей, и по счастливой случайности попался дом с этой красотой. Столы ломились под количеством этих яств, запах всего вкусного, чего только есть на свете, обволакивал солнечную, заставляя давиться слюной. В её мире никого не было — Гинтара, Каи, Зака. Не было прошлого с пророчеством. Было её настоящее, где она — всё такая же искательница, бойкая и отважная. И сейчас она очень хотела есть.
Какой же голодной она себя чувствовала! Но было что-то подозрительное в этом. Дом, полный еды, и никем не охраняется, в таком опасном месте, как горы. Чего тут скрывать, у Валанди был порыв схватить ближайший пирог и унести ноги подальше. Однако тяжелые шаги, которые послышались снаружи, заставили ее сорваться с места быстрее.
Стоило Валанди открыть дверь, как её тут же поглотил яркий свет, выводящий всё в тот же зал. Гинтар и Кая испугались, что закончилось всё слишком быстро — испытатель не успел продержать свой палец у её лба более, чем три минуты, а уже отрывает. Неужели…
— Солнечная прошла испытание. Она чиста от греха Чревоугодия, — громко сказал неизвестный туманный, и толпа вновь повскакивали со своих мест, даруя громогласные аплодисменты Валанди. Гинтар хотел было подскочить к ней, но уже шел второй испытатель. Он только и успел, что сказать:
— Ты молодец! Ещё шесть!
Прежде чем второй туманный эльф прикоснулся к ее лбу, она успела обрадоваться, что это не Сектар. И вновь ее поглотил свет, унося к следующему испытанию.
Прикосновение ко лбу переместило Валанди в страшную реальность. Её насиловали. Опять. Толпа звёздных эльфов окружила бедную солнечную, прикованную к клетке по рукам и ногам. Под ней был тот самый палач, насаживающий пленницу на свой член. Сзади пристроился ещё один, грубо входя уже там, третий стоял у лица солнечной и заставлял ублажать его ртом. Целую ночь звёздные меняли друг друга, неустанно насилуя, разрывая Валанди. Сколько так прошло времени — она не знала. Но бывали моменты, когда её оставляли тут одну, лежать и задыхаться от запахов, от неуходящего чувства заполненности всеми этими омерзительными… Слова звёздных даже сейчас отдавались эхом по пещере:
— Тебя никто не спасёт.
— Мы не дадим тебе умереть. Ты будешь веками ублажать нас.
— Мы будем делать с тобой всё, что хотим!
— Оставь надежды убежать.
И вот, её оставили тут снова. Одну, в ледяной клетке, со своими мыслями.
Но вопреки ожиданиям ее обуяла страшная злость: «Сколько можно уже?» Разве она мало настрадалась? Собрав последние силы, она поднялась. Сначала на четвереньки. Разбитые в кровь коленки нещадно саднили. На трясущихся ногах она смогла выпрямиться. А за дверью ее клетки уже слышны были шаги палачей. Без оружия, без какой-либо надежды на спасение она готова была броситься на них с голыми руками. И либо сбежит, либо погибнет, но спасётся из этого ада.
