Просидев так несколько минут, глотая слезы и судорожно утирая шарфом проступающую кровь, Алексия снова осторожно посмотрела на себя в зеркало. Нет, уговаривала она восставшую волну тревоги, это вовсе не было смертельно. Скорая ей объективно не требовалась — разве что компания других людей, готовых о ней позаботиться. Полиция — тем более.

Слезы высохли на щеках солоноватой, стягивающей кожу коркой. Грин растерла её покрасневшими от пропускаемой шарфом крови пальцами и решительно перевела рычаг коробки передач из парковки в движение. Оставаться так непосредственно близко к месту нападения было небезопасно и глупо. Ей оставалось только скорее добраться до дома. Чтобы убедиться, что там всё в порядке и никто не решил нанести Перл и Оливеру схожий визит. И чтобы прийти в себя, а после подумать, как вести себя дальше.

Перед поворотом на Давентри-Роуд Алексия, воровато оглянувшись на тротуары, чтобы убедиться, что поблизости никого не было, вышла из машины, надела жаркое пальто и, поставив ворот, старательно спрятала за ним шею. Только затем села обратно и покатилась к дому.

Олли привычно встретил её в коридоре, сжимая в руке длинную линейку с голографическим, сменяющимся изображением животных. Он, захлебываясь восторгом, принялся рассказывать о том, что решил начертить строение самолета в разрезе, но Алексия, оборачиваясь так, чтобы оказаться к нему спиной, протолкнулась мимо него к лестнице и взбежала к себе. Ей вслед донеслось вопросительное, немного обиженное:

— Мама?!

Но она поспешила захлопнуть дверь спальни прежде, чем гадкое ощущение вины её догонит. В первую очередь, нельзя было напугать Оливера. А потому ей нужно было переодеться, умыться и спрятать порез. И только затем можно поговорить о самолете.

Различив на лестнице решительные шаги, Грин бросила:

— Олли, сынок, дай мне минуту!

Но в ответ услышала тетю Перл:

— Алексия, что с тобой?

— Всё в порядке, одну минуту!

Она сбросила пальто, через голову стянула рубашку и стала спешно искать в шкафу и ящиках комода целлофановый пакет, в который смогла бы сунуть её и перепачканный шарф. От них нужно было избавиться — бросать их в общую корзину грязного белья, стиркой которого обычно занималась Перл, Грин не собиралась. Отыскав не распакованные с покупки носки в фирменном непрозрачном пакете, Алексия спешно вытряхнула их просто на пол и стала заталкивать вместо них взявшуюся высыхающими, темнеющими разводами одежду. Именно в этот момент Перл решила без стука войти.

— Нет! Подожди! — вскрикнула Алексия, но тетя уже шагнула в комнату и сфокусировала свой взгляд на ней — ссутулившейся в брюках и лифчике, с красными разводами на коже, затвердевающей, зудящей коркой на шее и комком бурой ткани в руках.

— О Боже! — выдохнула Перл, в ужасе округляя глаза. — Боже! Что это? Что такое?!

Все инстинкты и чувства вдруг обострились в Грин настолько, что она различила едва слышный скрип половиц, когда Оливер вслед за Перл прокрался наверх по лестнице. Прежде чем разбираться с не оставившей никакого выбора тетей, Алексия мимо неё шагнула к двери и решительно её захлопнула. И только потом проговорила:

— Спокойно! Всё нормально.

— Нормально?! — взвизгнула Перл, прикипев взглядом к шее Алексии, поднимая руки, но бесцельно останавливая их перед собой. — Ты вся в крови!

— Тише ты!

— Что случилось?

— На меня напали, но я в порядке.

— Напали? Кто?! Этот… — она махнула рукой куда-то в сторону лестницы и первого этажа, очевидно указывая на Майло Рэмси. Алексия мотнула головой:

— Нет, не он. Не важно — кто. Главное, что со мной всё нормально.

Тетя стремительно побледнела, в усталых припухлостях под глазами набралась густая, болезненная синева. Перл будто в ступоре замерла с поднятыми руками и окаменевшим взглядом. Алексия подошла к ней, взяла её за плечи, подвела к краю кровати и заставила сесть.

— Так, посмотри на меня, — наклоняясь и заглядывая ей в лицо, проговорила Грин с решительностью и твердостью, которых в себе вовсе не ощущала. — Посмотри на меня внимательно. Я в порядке, видишь? Я цела. Я в безопасности. И вы с Олли тоже в безопасности.

Перл медленно моргнула и так же медленно, будто это движение приносило ей боль, перевела взгляд выше, в глаза Алексии. Она осунулась за мгновенье так, будто прожила десятилетие. Грин ужаснулась радикальности перемены. Тот же страх, что пылал в ней за её жизнь и здоровье по пути домой, теперь вспыхнул с новой силой — она боялась за Перл.

— Что же это такое, девочка моя? — с придыханием, едва различимо сказала та.

— Сиди здесь, — приказала ей Алексия. — Я сейчас оденусь, принесу тебе воды, и мы обе успокоимся. Ладно?

Когда она вернулась с полным стаканом, Перл всё так же сидела на краю, но уже опустив голову и закрыв глаза. Грин показалось, что она плачет, но затем поняла, что тетя не всхлипывает — слабо хрипит на каждом вдохе. Левая рука устало легла на бедро, кисть свесилась между ног, а правой она медленно массировала плечо.

— Что? — коротко спросила Алексия, падая перед Перл на колени, чтобы рассмотреть её опущенное лицо. Та приподняла веки и слабо качнула головой.

— Как-то мне… нехорошо. Дай воды.

— Сердце?

— Нет… кажется, нет.

Но вспыхнувшая в голове Алексии тревожная лампа настойчиво сигнализировала, что да. Когда-то перед поступлением на службу в диспетчерскую на прием звонков от населения она в числе их группы новобранцев проходила короткий тренинг, разъяснявший, как определить по нескольким вопросам к растерянным, часто сильно травмированным физически или психически людям, действительно ли им требовалась полиция, или их звонок следовало перенаправить в скорую или службу спасения. То, что она видела сейчас перед собой, выдергивало из памяти давно похороненные под пылью знания.

Передав стакан, Алексия подтянула к себе пальто, наконец отыскала в нём телефон и быстро набрала экстренное 999. Спустя два коротких гудка женский голос в трубке ответил:

— Служба скорой медицинской помощи. Что у Вас случилось?

— Давентри-Роуд 6, женщина, 58 лет. Тяжело дышит, жалуется на боль в руке, проступила испарина, только что пережила сильный стресс.

Спустя всего несколько минут спешно примчавшиеся парамедики осмотрели Перл, устало повалившуюся на угол кровати, распечатали длинный зигзаг кардиограммы и, нахмурившись в него, подтвердили жуткие опасения Алексии — возможный инфаркт.

— Нет, — собрав все силы в строгость голоса, ответила Перл, когда парамедики стали настаивать на осмотре в больнице. — Я никуда не поеду.

— Тетя, пожалуйста! — пряча под ладонью и высоко, до самой челюсти натянутой горловиной водолазки порез, встряла Алексия. — С сердечным приступом шутки плохи.

— Нет у меня никакого сердечного приступа, — возразила она. — Я вас с Олли тут одних не оставлю.

— Ох, Перл!

— Ладно, — сдавшись, проговорила одна из фельдшеров. — Тогда подпишите вот это, — она протянула планшетку с закрепленной на ней бумагой и пояснила: — Это форма, в которой Вы подтверждаете, что осознаете риск фатального исхода, отказываясь от медицинской помощи.

Перл подмахнула бумагу торопливо, даже не заглянув в неё. И, будто торопилась спровадить парамедиков, стала нетерпеливо сдергивать приклеенные к груди датчики. Растеряно оглянувшись на Алексию, вторая фельдшер тихо произнесла:

— Пожалуйста, если ей станет хуже, вызовите нас снова.

Грин с готовностью закивала.

— Я постараюсь убедить её сходить к врачу.

Проведя их, поблагодарив за оперативность и помощь, закрыв за ними дверь, Алексия обняла напугано вжавшегося в стенку прихожей Оливера и вместе с ним поднялась обратно в свою спальню. Перл уже сидела.

— Ну какая же ты глупая и упрямая! — не сдержавшись, выпалила Грин. Тетя скривила губы и кивнула.

— Вся в тебя.

***

Свечение экрана мобильного ударило в едва приоткрытые глаза острой резью, Майло поморщился и зашипел от полоснувшей по вискам боли. Часы показывали начало восьмого утра, а в дверь уже кто-то настойчиво колотился. Рэмси сел в кровати, нашел повисшие на углу спортивные штаны, натянул их, затем встал и взял из прикроватной тумбы пистолет. Взведя курок, он пошел в коридор, с каждым шагом ступая всё осторожнее и тише. Гостей он принимал редко, без собственного предварительного приглашения — никогда. Соседей, поначалу старавшихся по незнанию завести с ним знакомство, он быстро и успешно отучил соваться к нему. Своих людей вымуштровал ещё с предыдущей хаты — приезжать в назначенное время и ждать у дома, не входя и не стучась. Те варианты, что оставались, были один хуже другого: полиция, колумбийцы.