Наши корреспонденты Хирен и Милецкий перехватили Доватора у самой линии фронта. Хирена он знал хорошо, и беседа о рейде сразу, как говорится, пошла на лад. Только в ходе ее Доватор все время почему-то очень пристально приглядывался к Милецкому. Наконец узнал и его. При этом вначале сердито свел брови, но тут же и рассмеялся:

- Что, опять будете критиковать?

Оказывается, они встречались до войны в казармах Московского гарнизона. Доватор, тогда еще подполковник, служил начальником штаба кавбригады. Милецкий побывал в этой бригаде в качестве корреспондента "Красной звезды", обнаружил там какие-то недостатки и написал о них довольно резкую корреспонденцию. Вот о ней и вспомнил Доватор при новой встрече с Милецким. Тот пустился было в объяснение, но Лев Михайлович прервал его дружески:

- Ладно, ладно. После войны сочтемся...

Не довелось, однако, Доватору пережить войну. В тот самый день, когда мы напечатали репортаж Хитрова о наступлении 2-го гвардейского кавкорпуса на Рузу, 19 декабря 1941 года, Доватор погиб в бою. А еще через два дня будет опубликован Указ о присвоении ему звания Героя Советского Союза.

* * *

Я позвонил Константину Константиновичу Рокоссовскому и попросил его написать для нас статью, которая подвела бы первые итоги нашего контрнаступления. Обычно, когда мы обращались к Рокоссовскому с такими просьбами, он не сразу давал согласие, обещал подумать. Но на этот раз, будто ждал моего звонка, только спросил:

- Когда нужна статья?

- Сейчас, однако если получим завтра, тоже будем рады.

- Хорошо. Постараюсь...

Получили ее даже раньше, чем ожидали. Сразу же поставили в номер.

В ней дан краткий обзор оборонительных боев 16-й армии на волоколамском направлении. Затем идет рассказ о контрнаступлении - боях за Крюково, Красную Поляну, Истру.

Достоверно отражена в статье суровая правда войны. Нелегко достается победа. Особо отметил автор подвиг 9-й гвардейской стрелковой дивизии Афанасия Павлантьевича Белобородова на подступах к Истре. Стремясь задержать дальнейшее продвижение этой дивизии, противник взорвал дамбу Истринского водохранилища. Однако не задержал.

"На моих глазах, - пишет Рокоссовский, - в сильный мороз, под огнем врага дивизия Белобородова форсировала бушующий водяной поток. В ход были пущены все подручные средства: бревна, заборы, ворота, резиновые лодки все, что только могло держаться на воде. Герои-сибиряки сделали, казалось бы, невозможное и обратили в бегство врага...

Константин Константинович будто предугадал, что скоро в лексиконе гитлеровских военачальников и господина Геббельса появится призрачный "генерал Зима", на которого они попытаются свалить всю вину за свое поражение под Москвой. "Дело не в зиме, - утверждает Рокоссовский, - а, с одной стороны, в просчетах немецкого командования, а с другой - в могучих ударах, которые нанесли немецким захватчикам наши славные воины..."

Позже эту же мысль разовьет и конкретизирует Илья Эренбург: "Не генерал Зима гонит гитлеровских вояк, а другие генералы - Рокоссовский, Говоров, Белов, Болдин, Мерецков, Федюнинский. Зима - зимой, а война войной".

Любопытнейший трофейный документ приведен в статье командующего 16-й армии: приказ по дивизии СС "Империя". Там так охарактеризовано поведение наших бойцов в оборонительный период битвы за Москву: "...умирают, не оставляя своих позиций". Теперь о наших бойцах с полным правом можно сказать, что они обладают железным упорством не только в обороне, а и в наступлении.

Не могу не отметить, что опубликование этой статьи Рокоссовского было сопряжено с некоторыми затруднениями. Есть там такие строки:

"Не раз и не два Верховный главнокомандующий находил время для того, чтобы непосредственно снестись с частями, действующими на нашем участке.

Это было в критические дни, когда мы отходили под напором превосходящих сил неприятеля. Неожиданно меня вызвали к телефону. Я услышал: "Говорит Сталин. Доложите обстановку". Подробно, стараясь не упустить ни одной мелочи, я обрисовал положение на нашем участке фронта. В ответ раздался спокойный голос: "Держитесь крепче. Мы вам поможем".

Буквально на следующий день мы ощутили все реальное значение этих слов. Меры, принятые Сталиным, позволили нам прекратить отход и, в конечном счете, перейти в контрнаступление".

Нынче эти строки никого не смутят. Все здесь правильно, все естественно. Немало таких и подобных строк содержится в книгах Г. К. Жукова, А. М. Василевского и, наконец, самого К. К. Рокоссовского. Но в военное время любое упоминание в открытой печати о переговорах со Ставкой требовало согласования в самых высоких инстанциях.

Уже набранную статью я послал на такое согласование в 10 часов вечера. Не очень-то мы рассчитывали на быстрый ответ, а все-таки решили не отправлять вторую полосу в стереотипный цех до двух часов ночи. Ровно в час мне позвонил помощник Сталина Поскребышев и сказал:

- Можете печатать...

Позже при встрече с Рокоссовским я поделился с ним этой нашей "редакционной тайной". Он улыбнулся:

- Причинил вам хлопоты...

- Побольше бы таких хлопот, - в тон ему ответил я, имея в виду здоровое стремление каждой уважающей себя газеты раньше других рассказать своим читателям о том, что их очень интересует.

...Рядом со статьей Рокоссовского мы напечатали фото с подписью: "На Военном совете 16-й армии - К. К. Рокоссовский, член Военного совета дивизионный комиссар А. А. Лобачев, начальник штаба генерал-майор М. С. Малинин и начальник политотдела бригадный комиссар А. И. Масленов". Автор снимка Капустянский остался верен обычной своей схеме: опять на столе топографическая карта, опять карандаш уткнулся в какую-то точку, а все остальные, как по команде, смотрят в ту же точку.

Умел Капустянский командовать теми, кого фотографировал. Невзирая на ранги - от рядового до маршала...

* * *

По указанию ЦК партии Алексей Толстой переселен в Ташкент. Из-за дальности расстояния наша связь с ним, может быть, чуточку усложнилась, но не прервалась. Нам хорошо известно, как он живет, как трудится. В одной из телеграмм Алексей Николаевич сообщал нам: "Был занят организацией концерта в пользу эвакуированных детей, которому придаю большое значение... В настоящее время продолжаю работать над "Русской правдой". Вышлю в ближайшие дни".

А вот сегодня напечатана его статья "Первый урок". Это отклик писателя на провал гитлеровского плана захвата Москвы.

"Один немецкий пленный будто бы сказал: "Не знаю, победим мы или нет, но мы научим русских воевать".

На это можно ответить только: "Мы победим - мы знаем, и мы вас, немцев, - навсегда отучим воевать".

Школу войны Красная Армия проходит не у немецких профессоров. В исключительно трудной обстановке отступлений под натиском отмобилизованной для завоевания мира фашистской армии и контрударов по ней Красная Армия не только не растеряла боевых качеств, не превратилась в бегущее стадо, как на это надеялся Гитлер и как об этом вопил Геббельс во все микрофонные завертки, но крепла с каждым месяцем..."

Как перекликается это с тем, что мы читали потом в романе Константина Симонова "Живые и мертвые"! Помните диалог Серпилина с пленным немецким генералом? "К сожалению, - говорит тот генерал, - мы, кажется, научили вас воевать". На что Серпилин отвечает: "А мы вас отучим!.."

* * *

Впервые выступил на страницах "Красной звезды" Владимир Ставский. Читатели уже знают, что я и он делили радости и печали, труды и заботы еще в "Героической красноармейской", а потом на финской войне. По всем "законам" фронтового братства мы и теперь, казалось бы, должны были работать в одной газете. Не получилось так: в первый же день Отечественной войны Ставского прикомандировали к "Правде".

Но мы часто встречались. Приезжая с фронта, Ставский непременно заглядывал ко мне - поговорить было о чем. Вот и вчера зашел. Рассказал поучительную историю из боевой жизни одного артиллерийского полка.