Девушек в их группе было немного, как и в параллельной группе «в». Но ничего, не сказать, что видные красавицы, но всё нормально. Хотя, и из их числа, конечно же, выйдут в будущем хорошие жёны. Так что, красота – это тоже как витрина. Ибо и неприметная внешностью может показаться кому-то самой красивой на свете, ибо и неприметная внешностью может осчастливить кого-то на всю жизнь. Так что относительно всё это.
По истечении второй недели, когда все три группы шли на лекцию в большую двадцать пятую аудиторию, он увидел её снова, как в тот первый ознакомительный день. Весь в увлечённости учёбы, чего с ним раньше в школе никогда такого не бывало, он вдруг остановился в буквальном смысле, и в смысле этой гонки за знаниями в потоке бешеной ли гонки учёбы. И, видимо, стоило этого…
Она шла со всеми из группы «а», в которой преобладали девушки, в которой истинно по предположению сильной половины курса, учились на самом деле несколько уж таких видных красавиц, что взоры ох как обращались в сторону этой группы «а». А обращал ли он внимание? Да, нет, и это было так, но почему, да потому что он с того самого дня, с той ночи с 30 на 31 августа становился каким-то другим, что порой помимо учёбы приходилось задумываться и об этой стороне своей жизни, что от него самого притаилась какой-то загадочностью…
Прекрасные глаза её карие были скорей задумчивы, но как-то лился свет в них каким-то фоном доброты, выказывая неведомую светлость души, что вот так и изливалась аура некой сокровенностью чистоты, что невольно и придёт, воспрянет в трепет и разум, и дух сути юношеского, как птиц полёт мечтательности порыв. И в этом ли ауры волшебство, что разом и вздыбит почвенность, что взвеет, пожнёт высокие начала, от которых и проявится робкая ли, не робкая влюблённость, что так и вскинется. встрепенётся сердце юноши. И какая же симметрия, её торжество высокое?! Первозданная, природой одаренная красота линий не может не очаровать, не восхитить взор иль пристальный, иль мимолётный, как и есть, как и будет. Светлость белизны со здоровым оттенком солнечного загара, нос прямой линией и румянец щёк, что воздадут хвалу той же симметричности, отметив искренности притягивающей и женственности, и красы светло чарующей, что так и воскликнешь душой невольно о могуществе природы созидающей. Да, во всём, во всём сотворившей, что выразилось вдобавок и в фигуре всего тела, что так и есть истинность выражения чистой свежести девичьей. Как юная поросль берёзы, как нежной пальмы порыва светлого. И ветер благодатности…, из мгновения в мгновенье. И в этом чудо жизни ли…? О, миг подаренный!
Стоило встрепенуться, а не так, встать подобно вкопанному столбу. Стоило вернуться от мига волшебного, что сердце вздыбилось, вернуться в нормальное русло реальности и продолжить поход за знаниями, что определят высшее образование. А она уже заходила в двадцать пятую аудиторию, как и все. И он потянулся за всеми. Когда уселись все, то поискал невольно взором. Она была там, впереди, но как и тогда сбоку впереди, что точно угадывался профиль, столь же прекрасный, отмечающий принадлежность к красавице. И опять, уже в который раз память достаёт тот день, тот миг, от которого он давно хотел убежать, забыть, забыться.
То было в то лето года два назад. То было на озере Ногон-нур. То было на пирсе, не так уж длинном, но широком. Тогда он решил порыбачить с пирса. Не он один был такой. И старичок какой-то также решил побаловаться удочкой. Но по всему видно было, что все они, облачившиеся удочкой, никакие уж там закоренелые, заядлые рыбаки. Уж те давно на лодках да с раннего утра до самого позднего вечера. Но кроме вот таких рыбаков с удочками на пирсе тогда были и другие, пришедшие посмотреть на закат, на удивительный закат по своей красоте. Тогда было многолюдно, тогда над всеми возвышался порой заливистый смех, тогда пирс окутывала хорошая, прекрасная аура. И быть бы тогда так, и продолжаться так, но неожиданно для всех присутствующих набежала чёрная туча зловещей ауры.
Эти парни были навеселе, у этих парней было, слегка ли, изменённое состояние сознания, одним словом чуть во хмели, но не сказать, что вот так и пьяные. И были они ненамного постарше его, тогда пятнадцатилетнего подростка, подступившего к порогу юности. Но ощущалось, как-то ощущалось, что они вот из этой, как говорят, «золотой молодёжи». Да, конечно, на берега такого прекрасного, уютного озера на таких (о!) изумительно шикарных автомобилях, на таких концепт-карах могли подкатить только сыночки из таких уж высокопоставленных, из таких уж олигархических. И видно было, понимали все, что не отдыхают они здесь, нисколько не отдыхают, а просто вот так и подкатили, чтобы оторваться, оттянуться. Что им вот это озерко, что им Ногон-нур, когда можно запросто махнуть и на Канары, и на Сейшелы, и на Мальдивы, и так далее, и так далее.
Да ладно бы приехали так отдохнуть, оттянуться, насладиться всегда вожделенностью мгновений сладкой жизни, уж это их дело, но надо было им ещё и продемонстрировать, что они в этой жизни получше остальных, похлеще, покруче, да повыше по иерархии жизни, что всегда должно принадлежать то, на что наткнулись. Вот и этот пирс на вот это время и должен принадлежать им, и только им. Потому и воцарилась на берегу озера другая аура, тёмно зловещая аура.
И стали приставать они к девушкам, которых оказалось несколько на пирсе. Да ладно бы шуры-муры, да ладно бы в движении двустороннем, но ведь не так было, далеко не так. Не оказались эти девушки вот так, и просто так. И в тот протекающий миг пока не вакханалии, но грубости, бесцеремонности и вмешался этот вроде бы неказистый старичок с удочкой, сделав вот этим держателям всего, всего ли слегка замечание тоном лёгкого внушения, говоря о том, что не одни они здесь на пирсе, что можно было поразвлечься и в другом месте. И в ответ старичок этот услышал и в свой адрес, и в адрес всех (о!) такие отборнейшие слова, словечки, всякие жаргоны, что уж и повяли уши, и души холодной изморозью заволокло. Совсем почернела и так тёмно зловещая аура на берегу уютного озера.
Он не выдержал тогда, он посмел тогда вступиться за этого дедушку преклонных лет. Но какое там. Он далеко не Брюс Ли, Джеки Чан, Чак Норрис, Стивен Сигал и им подобные лихие трюкачи, герои, мастера единоборств из голливудских фильмов, его любимых фильмов. И потому не стоило уподобляться им, и потому с точки зрения здравого смысла была сделана ошибка с его стороны. И потому спустя некоторое время, он получил сначала словесные удары изысканного свойства, а затем последовал удар в физическом плане, но удар не рукой, а ногой, и притом поставленный удар. Да, один из этой «золотой молодёжи» потренировал на нём такой поставленный удар, что он сразу же и перемахнулся через перила пирса поневоле, и таким подобием будто мешка с картошкой и обвалился, плюхнулся в воду, что оказалась ему по колено. А сверху на пирсе уж разразился громоподобный смех. «Здорово поставлен удар», – такое комментирование и раздалось посреди этого зловеще недоброго смеха.
Удар был силён, что он, привстав, опять плюхнулся в воду, как в лужу, тем самым удвоив и без того раскатисто зловещий смех. И как-то предательски слеза бессилия потекла по его щеке, щеке подростка, что ещё год и вступит в пору юности. Потому и отвернулся, и попытался ещё раз встать, что получилось у него неуклюже. И вот тут-то он почувствовал чью-то руку, что предлагала опору, предлагала помощь. И когда взглянул, то оторопел немного. То была девчонка, нет, не из той группы девушек, те были постарше его, то была девчонка подросткового, примерно равного с ним возраста. И как-то понимал, что была она не на пирсе, а где-то в стороне, на берегу. И как-то понимал, что она видела всё это, и вот это его падение отчётливо. И сквозь слезу бессилия он видел, подметил точно, что прекрасна она, красива…
Лекция протекала своим чередом, а он продолжал вот так и поглядывать на ту сторону аудитории, на её профиль склоненный над столом, в котором угадывалась точно сосредоточенность, такое, действительно рвение к знаниям, что будут изливаться, приходить, добываться в течение целых пяти лет. Вот сколько времени отведено, чтобы взором на лекциях вот так и всматриваться, любоваться ли профилем её, что даже издалека как-то да видит он ауру прекрасную…
