✡🔯✡

Жажда наслаждений делает жестоким.

Пьер Буаст

— Ты как? — поинтересовался Рай, когда я вновь вошла в его кабинет. Мужчина не стал дожидаться меня в обществе встревоженных детских психиатров, так как терпеть их не мог из-за непонятной мне причины. Хотя, как-то раз проболтался, что это детская травма.

В ответ на его вопрос, я неоднозначно поводила рукой в воздухе, отстранённо достав пузырек с воспоминаниями. Пока мое состояние было в стадии потрясения от людской жестокости, я решила продемонстрировать воспоминания Рози, а именно так представилась мне девочка в конце нашего сеанса, Уилфорту.

— Доставай омут памяти, — кладя хрустальный флакончик, видоизмененный из ручки, на стол. Такая практика не была у нас с начальством в ходу, но мы регулярно ею пользовались, когда я не хотела пересказывать увиденное. Вот и в этот раз я пожелала, чтобы он увидел все своими глазами.

С тягостным вздохом шатен подчинился, а я поудобнее устроилась на стуле для гостей. Прикрыв глаза, пыталась заставить уставший мозг работать и разложить все по полочкам, пока начальство просматривает воспоминания. Их (воспоминаний) кстати, до сих пор было всего две штуки, а сейчас они пополнятся еще одним экземпляром. Память тощей сероглазой и темноволосой малышки я практически полностью подтерла, оставив большой провал в памяти. Для ребенка в этом нет ничего страшного, просто она уснула, а проснулась на улице, когда ее подобрали полицейские. Вот взрослый человек уже бы воспринял это по-иному. Мог начать сопоставлять факты. Момент, когда заснул и момент, когда проснулся — две совершенно разные даты, отделенные слишком большим промежутком. Конкретно в этом случае — три месяца. Исходя из этого, у взрослых я редко стираю воспоминания, лишь делаю краски менее насыщенными, а события менее важными. А порой, просто нельзя стирать воспоминания по совершенно объективным причинам, когда катастрофа становится уроком или фактором, позволяющим правильно относиться к некоторым людям из своего окружения, хотя обычно, это приводит к отсеканию всех связей с оными.

Примером может послужить один из недавних случаев. Самая обычная пара, парень и девушка. Все стандартно, миловидная девушка, капельку краше заурядной и немного замкнутый в себе парень. Знакомы с детства, не самого раннего, но с класса шестого… У них было все, как книга пишет: цветы, подарки, свидания, совместный поход на выпускной — стандартные ухаживания со стороны парня и положительная реакция девушки. Они строили и планировали совместное будущее (девушка так уж точно), но кто же знал, что милый и казалось застенчивый, такой знакомый парень окажется совсем не таким? Любовь к разным странным, на взгляд совершенно нормального человека, вещам не окажется маленьким невинным фетишем? Девушка совершенно не обращала внимание на незаурядные развлечения друга, и не просто разочаровалась в нем, хотя эта эмоция превалировала, нет. Она очень пострадала из-за неумелого молодого садиста. Парень сильно не пострадал, богатые родители и так далее, но девчушка поникла. Жизнь была серым пятном, прежние цели (поступление в универ) не интересовали, а то, что осталось крайне ярким пятном в памяти — вызывало желание банального суицида. Ко всему прилагалось полное недоверие к мужскому полу. Именно в таком состоянии души попала ко мне девушка. К сожалению, я не могу исправлять прошлое, как и не могу ментально помогать людям, не взглянув на их историю, не пережив ее с ними. Еле тогда удержала себя в чужом сознании, просматривая самые болезненные воспоминания пациентки. Благо знакомство со Светозаром подготовило меня ко многому. Затем наступила моя самая любимая часть работы — работа с эмоциями. Не прямая конечно. Не могу я заставить человека голодного ощутить только жажду. Но могу заменить ощущения, которые были в прошлом — сменив голод, ранее мучивший человека, на воспоминания о нестерпимой жажде. Примерно этим я и занялась: заглушила боль, отвращение к чужим прикосновениям, воскресила светлые и радостные ожидания учебы в колледже, добавила красок в лето, показав пляж и палящее солнце, а у ног воду блаженной прохладой обдающую тебя, чтобы не заскучать на учебе и к чему-то стремиться. Последним действием было вбить девочке в голову нашу «милую» беседу (которой не было и в помине), впихнуть карточку больницы вместе со своим номером и сказать, что если возникнут проблемы и (не дай Мерлин!) вернутся мысли о смерти — можно и надо смело обращаться. А теперь представляем всю эту стратегию, только вместо манипуляций с эмоциями я стираю память. Какие последствия? Разные, большие, и в любом случае — негативные.

— Что с девочкой… Рози? — вырывает меня хриплый голос из раздумий.

— Ничего не помнит, спокойно пошла с санитаром под ручку кушать нормированную дозу, спрашивая, когда к ней приедут родители, — лицо моего собеседника было бледно, и на нем читалась ярость, но это выражение смягчилось после моих слов. И я решила добить друга, — А до прихода санитара, все уши мне прожужжала о том, как скучает за родителями, хочет увидеть своего кота Дрю и много чего еще. Не беспокойся, Рай, ребенок ожил.

— На глазах? — с легкой улыбкой уточнил Уилфорт, на что я кивнула, тоже отвечая улыбкой. — Что будем делать?

— Что-что? — передразнила я, криво усмехнувшись. — Ты сам понял, что она не единственный ребенок.

— Их там, как минимум, пятнадцать, я считал, — подтвердил мужчина. — Но эти «экспериментаторы»…

— Пять всего, не считая охранников, — я тоже считать умею, о чем неприменула напомнить, — тоже подсчитывала.

— Справишься одна? — нахмурил брови Уилфорт, который всегда беспокоился за меня. Даже зная, что в гневе я страшна.

— Разумеется, — я продемонстрировала палочку. — Главное, чтобы они не успели смыться за все это время, что мы болтаем, — тонко намекнула, что мне пора.

— Ладно, но не геройствуй и… — недовольно буркнул мой начальник, который друг, а я закончила за него фразу.

— И позвоню тебе, как только окажусь в камере Рози, — с серьёзным выражением лица покивала я. — А ты отследишь меня с помощью полиции, пока я разберусь с этими… «экспериментаторами».

— Это, как всегда, будет странно выглядеть для служащих букве закона, — печально вздохнул мой босс.

— Им уже пора привыкнуть, — фыркнула я, поднимаясь на ноги и разминая тело. — Я довольно часто выполняю их обязанности. Тем более, это наши парни и они совершенно не против незаслуженных лавров, — подмигнула я закатившему глаза Уилфорту.

Воскресив в памяти каморку, где несколько месяцев провела малышка Рози, я трансгрессировала. В памяти, помимо воли, пронеслась целиком вся картина. Непонятные врачи в белых халатах, которые проводят тесты на детях: вводят разные препараты, дают непонятные лекарства, берут анализы. И их я сильно трогать не буду, потому что для них дети всего лишь подопытные кролики, а вот охранники…

Улыбка, застывшая на моем лице, стала хищной, когда я встретилась глазами с одним из них — насильником. Эти люди были далеки от науки, и в какой-то момент осознав, что за избиение детей им ничего не будет, кроме нескольких «ласковых» слов, начали воплощать в жизнь… многое. Даже мысленно не хочется перечислять это все.

День четверга выдался для меня необыкновенно тяжелым. И я была благодарна Брайану, который постоянно был рядом, поддерживая меня. Пожалуй, будь я одна, просто бы свихнулась от детских воспоминаний. Также у меня был человек, который в конце дня налил мне бокал красного кислого вина и заставил съесть ужин, потому как завтрак с обедом я пропустила, занимаясь детками. Не знаю, имело ли само начальство маковую росинку во рту за сутки, но свой ужин Уилфорт проглотил и не заметил — пришлось делиться.

Комментарий к 12. В Cane Hill

* «Cane Hill» — психиатрическая больница в лондонском боро Кройдон работала с 1882-го по 1992-й год, а в данный момент пугает смелых путешественников своими заброшенными комнатами. В 2000-х годах в лечебнице произошли пожары, которые придали ей еще более пугающий вид. К слову, в Кейн Хилл в свое время проходили лечение мама Чарли Чаплина и брат Дэвида Боуи.