От созерцания прекрасного, и собственных метаний, меня отвлекает громкий стук во входную дверь.

Так как Лев ближе всех к выходу, то он и встречает гостей.

– Обслуживание номера, – улыбаются две девушки, заезжая с тележкой, заставленной едой, в номер.

– О завтрак прибыл, нам туда пожалуйста, – обворожительно улыбается Лев, направляя рукой официанток к барной стойке.

Обе девушки тут же вспыхивают от смущения, глядя на голый торс второго близнеца, и потупившись везут тележку к стойке.

– А, одежду мою вам не передали? – нахмурившись, и почему-то (понятия не имею – почему!?) грозным голосом спрашиваю у девчонок.

Официантки сначала недоуменно между собой переглядываются, а затем одна из них смешно ударив себя ладонью по лбу, рассыпаясь извинениями, чуть ли не ныряет под столик, на котором они привезли еду, и вытаскивает оттуда мою одежду.

Подойдя к девушкам, со злостью, (откуда что берется, сама не понимаю!?), выхватываю из рук одежду, и направляюсь к другой двери. В ванной мне все равно делать нечего, там замок сломан, а в ту комнату, где мы ночевали с близнецами я и под страхом смерти не вернусь. Поэтому выбираю третью. Надеюсь я не ошиблась, и это никакой не чулан.

Влетаю в комнату, и быстро закрываю дверь на хлипкую защелку. Хмуро смотрю на дверь. Препятствие так себе, но все же, хоть что-то.

И тут подпрыгиваю от неожиданности, потому что за спиной слышу глубокий вздох.

Осторожно оборачиваюсь и моя челюсть отвисает.

Ленка…

Сказать, что моё сердце ушло в пятки, это значит ничего не сказать.

Она лежит на неразобранной постели, в одежде, подложив под голову руку. Её туфли стоят рядом с кроватью. На лице немного размазалась косметика, и такое ощущение, что девушка находится в глубоком обмороке или сне.

Первое мое желание – это бежать подальше от этой злобной кобры, а то вдруг сейчас очнется, и начнет брызгать своим ядом, особенно если поймет, что я провела эту ночь в постели с обоими мужчинами.

Второе – это заорать, потому что в голову приходит мысль, что Ленка мертва. И это совсем не хорошо. Близнецов по любому отмажет их папаша, а вот меня, отмазывать не кому. И сидеть за смерть этой дуры, в первую очередь буду я.

А если близнецы этого и добивались? Если они решили меня подставить, потому и оставили ночевать?

По спине течет холодная струйка пота.

Детективов и всяких триллеров в свое время я на смотрелась очень много, и сейчас в голове роится тысяча и одна причина убить эту засранку, и подставить лохушку меня.

Переборов собственное малодушие, я решаюсь, пойти и проверить Лену.

Медленно подхожу ближе к «заклятой» подружке, и осторожно нащупываю пульс на её шее.

Пульс в порядке. Вполне себе размеренное сердцебиение. Сама Ленка выглядит так, словно просто спит.

Но выдыхать от облегчения не тороплюсь. Вдруг она в коме? Вдруг кто-то из близнецов дал ей по голове, и она теперь никогда не придет в себя? Ну мало ли? Вдруг они поссорились, а и её нечаянно толкнули? Да таких ситуаций сколько угодно бывает!

Черт!

Нагнувшись, прислушиваюсь к её глубокому дыханию.

Неужели и правда спит?

На всякий случай, дотрагиваюсь до плеча девушки, и слегка тормошу.

– Лен, – наклонившись осторожно шепчу ей на ухо, – Лен, ты на работу пойдешь? Время уже восемь утра.

– Уйди, я спать хочу, – сонно бормочет стервозина, отодвигаясь от меня, и шаря перед собой рукой, видимо в поисках одеяла. – Черт, как же холодно, – недовольно кривится она, не открывая глаз, а затем глубоко вздохнув, продолжает спать.

Выдыхаю от облегчения. Ведь если она говорит, значит не в коме и по голове её никто не бил. И эта новость меня несказанно радует.

– Лен, – пытаюсь опять растрясти я её. Но на этот раз Ленка вообще никак на меня не реагирует.

Странно, но на неё это не похоже. Чтобы Ленка, да на работу опаздывала? Нет, это точно не про неё. Всегда раньше всех на месте появляется, а судя по её помятому виду, ей еще себя в порядок надо приводить.

– Лен! – повышаю голос, – да проснись же ты! На работу пора!

Но кобра продолжает самозабвенно сопеть.

Откровенно говоря, не понимаю, чего я до неё докопалась, но почему-то оставлять её в номере близнецов не хочется.

И это не потому что я ревную. В смысле… не ревную я совсем! Просто я за неё переживаю! Она слишком глубоко спит, вот!

Поджав губы, выпрямляюсь, и смотрю на заклятую подружку с досадой, и почему-то в голове появляется картина на которой близнецы охмуряют эту гламурную кису, как только я уезжаю. И почему-то эта фантазия вызывает у меня очень сильное недовольство.

Гррр…

Ну вот, дожилась, мало того, что облизывалась, глядя на мужчин, так теперь еще и ревную.

Гормоны и нервы решили сыграть со мной злую шутку? Мечусь от страха и ненависти до ревности и злости. Видимо именно так и проявляется Стокгольмский синдром. А может я просто себя накручиваю?

Ладно! Черт с ним! Ленку забираю! Нечего ей тут оставаться! А то мало ли, вдруг я уйду, а её потом мертвой найдут? А так, хоть буду уверена, что дотащила её до дома в целости и сохранности. Надо будет её отцу позвонить, чтобы приехал и проконтролировал, что дочь в норме.

Кивнув собственным мыслям, быстро стягиваю с себя халат, надеваю юбку, и пиджак – на голое тело. И с грохотом открываю дверь.

Честно, я не хотела, чтобы она с грохотом раскрылась. Так получилось, но зато вышло достаточно эпичненько. Потому что оба близнеца сразу обращают на меня внимания, и лица у них очень удивленные, а взгляды невинные, аки у младенцев. Типа они вообще не знают, что Ленка там спит.

Угу, верю, как же.

– Ну вот, – недовольно тянет Лев, – опять она превратилась в «синий чулок».

Прищурившись и поджав губы, приподнимаю подбородок.

– Какого черта, Ленка не просыпается? И что она вообще там делает еще и в одежде?

Алекс кривится, и вздохнув отвечает:

– Болтает много, вот мы и решили её спать уложить.

– Вы ей что-то дали, что ли? – стараюсь сделать свой голос грозным.

– Она между прочим, сказала нам, что ты шлюха, еще и любительница насилия, и мы чуть тебя не изнасиловали, – приподняв бровь, с недоумением в голосе напоминает мне Лев. – Какое тебе дело до неё?

– Может и так, – с досадой выдыхаю я, – но это не значит, что я её тут брошу. И так, что вы ей дали?

– Феник, – коротко отвечает Алекс, тяжко выдохнув.

– Что? – с удивлением переспрашиваю.

– Фенозепам, с алкоголем. Так быстрее засыпает, – поясняет мне Лев, как-то странно переглядываясь с братом, словно говоря ему: «я же тебе говорил, что она её не оставит, а ты не слушал».

Хотя, может это у меня фантазия разыгралась на нервной почве?

Алекс в ответ на пантомиму брата лишь хмыкает, а вслух говорит мне:

– Иди позавтракай, время уже много, а у нас куча дел.

– Фенозепам? Это наркотик что ли? – пытаюсь вспомнить, но в лекарствах тем более во всяких психотропных или в наркотиках вообще ничего не понимаю.

– Обыкновенное снотворное, – качает головой Алекс, и спрыгнув со стула идет ко мне. – Иди завтракать, потом будешь со своей подругой, в больших кавычках, разбираться.

Смотрю на мужчину, и автоматически начинаю пятиться от него назад.

– Что? Вы почему такие спокойные? А если у неё аллергия? Если она вообще не проснется? Может ей врач нужен? – начинаю паниковать, так как Алекс уже подойдя ко мне впритык берет за предплечье и тянет к барной стойке.

– Нет у неё аллергии, – опять коротко отвечает мужчина, таща меня, как на буксире за собой.

Хотя я особо и не сопротивляюсь, потому что позавтракать действительно не помешает, да и ругаться с парнями сильно не хочется. А то мало ли, что у них на уме?

– Ничего с ней не будет, – пожимает плечами Лев, наливая в третий бокал сока, и пододвигая тарелку с блинчиками, политыми сгущенкой на то место, где я вчера сидела. – Одна наша знакомая пачками это снотворное пьет, запивая алкоголем, и ничего, жива до сих пор.