— Забыла о похищении, что произошло у гостиницы в декабре?

Мэнди похлопала пистолет на бедре.

— Никто тогда такого не ожидал. Я не буду расслабляться. Я справлюсь. А тебе нужно заботиться о собаках, Джед.

— Ты же понимаешь, что ты важнее собак?

— Ты не серьезно, — в висках Мэнди пульсировала боль.

— Ладно. Думаю, мне все-таки пора вернуться к собакам. — Джед прошел мимо нее. — Я уберу стремянку в гараж по пути.

Мэнди остановила его, опустив ладонь на плечо. Мышцы под ее пальцами напряглись.

— Я сама попозже уберу.

Джед вырвался и хмуро посмотрел на нее.

— Мэнди, я в порядке. Хватит меня защищать. Я не приду в норму, если не буду вести себя нормально. — Он спустился с крыльца и крикнул через плечо. — Я — не твой брат.

Мэнди заметила, как он скривился, когда сунул стремянку под руку. Это все была ее вина. Она была во всем виновата. В последнее время Мэнди ничего не могла сделать правильно.

Джед свистнул. Ничего. Он открыл дверь и позвал:

— Милашка, идем.

Милашка послушно прошла к двери, гремя ошейником с брелками. Но она опустила голову и не виляла хвостом, пока они уходили за угол дома. Мэнди пошла в дом. Ей нужно было приготовить обед для мамы и закончить подготовку к завтраку.

Она повернулась к комнатам семьи и своей комнате, помня о записке, скрытой среди листовок рекламы. Шорох бумаги усиливал ее вину. Мэнди не могла утихомирить совесть.

Плотно закрыв дверь своей спальни, Мэнди подняла матрас и вытащила схожий конверт. Оттуда она вытащила две страницы. Сверху была фотография Билла на газоне перед гостиницей. Дыра зияла в центре его груди. Большими буквами на сугробе внизу было написано: «Если любишь его». На второй фотографии они с Натаном страстно обнимались в переулке за кафе. Там было написано: «Храни тайны».

Мэнди убрала угрозы в конверты и сунула под матрас. Кто-то следил за ней. Это не мог быть Натан. Он не делал их фотографию, и первая записка пришла утром после нападения. В Хантсвилле было полно полицейских. Натан не мог пробраться в гостиницу средь бела дня. Но Мэнди не знала, кто был к нему близок и мог так рискнуть. Из семьи у Натана были только дядя и сын. Страдая от прогрессирующей болезни мозга, его дядя, его сообщник, убил себя, чтобы его не схватили. Натан забрал сына с собой.

Записка попала в почтовый ящик до или после визита Дэнни? Если до, то это было странным совпадением. Если после, то тот, кто ей угрожал, был близко. Тревога зародилась в груди Мэнди. Она учащенно дышала.

Стоит ли ей позвонить в полицию? Но чем это поможет? Хоть полиция была в городе в декабре, кто-то пробрался в гостиницу, в спальню Мэнди. Полиция не смогла поймать Натана в течение зимы. Если рассказать о записке, ее брат окажется в опасности. Нет. Она не могла рисковать жизнью Билла. Она будет действовать так, как ей говорили. Будет молчать насчет Натана. Но будет бдительной в городе.

У кого-то, кроме Мэнди, была тайна.

Что Дэнни узнает завтра? Нашла ли полиция нашла зацепки по делу? Мэнди прижала ладонь к груди, где ее сердце колотилось о ребра. Детектив не знал о Натане столько, сколько знала Мэнди.

Она спала с убийцей.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Мэнди сонно заморгала, глядя на темную спальню. Внезапный прилив крови и покалывание заставили ее сосредоточиться. Тени двигались на паркете. Это просто движение веток снаружи. Вспотев под тяжелым одеялом, она сбросила его и прошла босиком по полу. Она разделась, бросила фланелевую пижаму в корзину и натянула удобные штаны для йоги и большую толстовку. Прохлада пробежала по ее влажной коже, но оделась она быстро.

Мэнди прошла к окну, остановилась за шторой и выглянула из-за нее. Снаружи рассеялись облака, и небо усеивали звезды. Свет луны заливал двор. Ветви деревьев и их тени двигались от ветра.

Она разглядывала двор. Там мог прятаться кто угодно.

Мэнди поежилась. Покалывание на шее, что разбудило ее, спустилось по спине. Взгляд. Она ощущала взгляд сквозь стекло. Кто-то следил за ней, или ее воображение разыгралось из-за слов Дэнни Салливана. Она отодвинулась от окна. Вернулась в постель и вытащила пистолет из тайника между изголовьем и матрасом.

Она надела толстые носки, которые достала из выдвижного ящика, тихо вышла из комнаты и проверила окна и двери на первом этаже. Все было закрыто. Она сунула оружие в карман толстовки.

На кухне Мэнди обошла включатель и посмотрела на двор, залитый светом луны. Ветер поднялся, дул на стекло. Гостиница скрипела как старые кости. Пусто и холодно. Мэнди наполнила чайник и дрожащими руками поставила его на плиту. Этой ночью она больше не сможет уснуть. Еще пара часов сна не стоили риска, что вернется кошмар.

Мэнди бросила листики зеленого чая в чашку. Пар с ароматом жасмина поднялся, когда она налила кипяток. Оставив чай завариваться, Мэнди закрыла жалюзи, прогоняя воспоминания и тьму, что вызывала их.

Дэнни и его любопытство должны держаться подальше. Натан не мог быть здесь. Ни за что. Гнев охватил ее, теплый, как одеяло. Несмотря на болезнь Натана, она не жалела его. Натан чуть не зарезал ее лучшего друга. Он врал ей, убил двух человек и подверг огромному риску ее семью. Если он появится в гостинице, она пристрелит его, как зверя.

Если он не убьет ее первой.

* * *

Жертва и выживание неразделимы. Чтобы жизнь продолжалась, кто-то должен умереть, и Кевин искренне надеялся, что жирная форель пожертвует собой ради завтрака. Но вряд ли. Течение в этой части Лонг Ривер в предыдущие годы было медленным. Вода лениво текла по лесу штата Мэн и совсем близко вливалась в озеро Уолкер. Но на этой неделе грозы помогли реке стать шире, и поток был сильнее, чем казалось на поверхности.

Кевин посмотрел на своего десятилетнего сына. Хантер был в двадцати метрах, чтобы их крючки не зацепились в процессе, держал удочку над рекой.

— Не так близко к краю, Хантер.

— Хорошо, пап. — Хантер подвинулся, ответил, не спуская глаз с удочки. Под темно-синей кепкой было сосредоточенное веснушчатое лицо. Он высунул язык между зубов. Леска покачивалась, тянулась к воде.

Гордость наполнила грудь Кевина. Пока он учил сына первобытным промыслам во время их ежегодной поездки на рыбалку, Кевин впадал в философское настроение. Даже ветреным утром это было лучше, чем сидеть в офисе страховой компании в Нью-Джерси. Он любил свою жену и дочерей, но время, проведённое с сыном, было бесценным.

Кевин отпустил леску, завел руку за плечо. Он осторожным движением забросил крючок в воду, опустил леску на воду плавным движением, поплавок тихо хлюпнул, упав в реку.

— А ты в этом хорош.

Кевин оглянулся через плечо. Его брат, Тони, вышел из леса. Он пересек камыши и оказался на берегу.

— Что есть, то есть. — Кевин не говорил Тони, сколько часов тренировался на заднем дворе. Уроки рыбалки за двести долларов. Оказаться лучше младшего брата? Бесценно.

— Доброе утро, дядя Тони, — радостно улыбнулся Хантер.

— Доброе, мужичок, — ответил Тони, почесывая живот сквозь толстовку. Он сунул руки в карман-кенгуру и опустил плечи от холода. Апрельские ночи все еще были холодными здесь, на севере, и ветер, прогнавший дождевые тучи, не унимался.

Быстро проверив, что Хантер не подошел близко к воде, Кевин повернулся к своей удочке. Он удерживал кончик удочки внизу, поднял леску с воды.

Тони пил из походной кружки.

— Тебе нравится так рано вставать?

— У меня четверо детей. Мой дом — хаос. Я вставал раньше шести уже столько лет, что и не сосчитать. — Кевин взмахнул удочкой и снова забросил ее. Ему нравился полет поплавка. Но форель не хотела клевать. — Скоро сам всё поймешь. Когда у Дженни срок? В сентябре?

— Ага. Медовый месяц кончился, — Тони скривился. — Все будет так плохо?

Кевин рассмеялся и улыбнулся, когда Хантер снова забросил поплавок.