Всё остальное же было нормально в той степени, которую может ожидать от утра любой нормальный человек. Если исключить тот факт, что он окончательно слетел с катушек, Питер чувствует себя более уравновешенным, чем за всё время с начала летних каникул.

Когда на кухне включается свет, он отрывается от циферблата, поднимает взгляд и видит на пороге Роуди.

– Хэй, – приветствует его тот, в его голосе звучит усталость, но та, которая свойственна только-только приходящему в себя ото сна мозгу, – ты сегодня рано.

– Я больше не могу понять, что реально, а что нет, – выпаливает Питер.

Роуди замирает, наполовину открыв холодильник. Он поворачивается к Питеру, освещаемый светом из-за не до конца распахнутой металлической дверцы. Питер отрешённо просчитывает, сколько джоулей энергии он сейчас тратит впустую.

– Что?

– Насколько я знаю, это лишь очередной сон, поэтому я собираюсь вам всё рассказать. А после этого я, думаю, свалюсь в яму к огромному пауку, который поспешит замотать меня в своей паутине и оставит себе на съедение. А потом я проснусь в своей кровати, и все начнется по новой.

Роуди просто напряжённо смотрит на него. И это смущает. Питер опускает голову, беспокойно зарывается пальцами в волосы.

– Думаю, мне стоит начать с начала.

– Да, наверное, – произносит Роуди, позволяя дверце закрыться за ним. – Прошлой ночью мы говорили о том, что тебе стоит обратиться к психологу. За ночь что-то произошло?

О, Господи. Господи, спасибо, думает Питер, конкретное событие. Не просто конкретное событие, а что-то, что произошло совсем недавно. Он считал секунды, ничего странного не случилось, может, он всё же сейчас не спит.

– Ага. Много чего, на самом деле. Я не знаю, как… Не знаю, с чего начать, просто, самое важное – я схожу с ума, – произносит Питер. – Я продолжал путать реальность и сны прошлой ночью. И все они оказались снами, в конце концов. По крайней мере, я так думаю, но я не могу быть в этом уверенным. Мне кажется… Мне кажется, сейчас я бодрствую, но это может быть не так. Роуди, я и вправду не могу понять, сплю я или нет.

– Ты не спишь, – отвечает Роуди. Питер хочет утонуть в этом голосе, завернуться в него с головы до ног, чтобы у него было что-то, что поможет ему держаться реального мира. Это звучит здорово.

– Я хочу вам верить, но не могу. Не то чтобы я вам не доверял, просто я не доверяю самому себе. Я продолжал… Прошлой ночью я продолжал просыпаться, и затем что-нибудь странное происходило, и затем я просыпался снова и снова, и я… я больше не вижу разницы. Правда, – Питер говорит быстро, словно бы ему надо озвучить это прямо сейчас, прежде, чем он снова окажется в своей кровати, и ему придётся начинать с нуля.

Что, по сути, бессмысленно, ведь если это сон, то не имеет значения, как быстро он говорит, ему всё равно придётся пройти через это снова, когда он по-настоящему проснётся.

Питер представляет, какой у него должен быть дикий, безумный взгляд, дополненный тёмными кругами под глазами и торчащими во все стороны волосами. Это было бы круто, он мог бы сойти за Эйнштейна, вот только Эйнштейн знал об относительности в разы больше, чем ему, скорее всего, когда-либо предстоит узнать. Особенно сейчас.

Роуди хватает одного только взгляда в его сторону, чтобы сразу пойти за телефоном.

– К чёрту, не важно, насколько сейчас рано, – говорит он. – Я звоню Сэму немедленно.

Питер роняет голову на сложенные руки на столе. Ему вдруг больше не нужно напрягать шею, чтобы удерживать её прямо, и проще позволить ей лежать. Если это действие приведёт к тому, что он снова проснётся, то, по крайней мере, он хотя бы попрактикуется с объяснением своего состояния.

– Спасибо, – выдыхает он.

========== Первый День ==========

– Мне кажется, для начала нам нужно раскрыть все карты друг перед другом.

– Ладно. Логично. Я слушаю, – кивает Питер.

Сэм сидит напротив него, на одном из сидений на диване, уперевшись ступнями в пол и наклонившись вперёд, к кофейному столику. На столике нет никаких карт. Ясное дело, думает Питер. К приезду Сэма он уже занял кресло, уютно устроился между высокими подлокотниками и отказался двигаться куда-либо. Так он чувствует себя привязанным к одному месту, а это именно то, что ему нужно прямо сейчас, когда страх, что пол провалится у него под ногами, всё ещё с ним.

Ещё даже восьми утра нет, но Роуди уже тихо и почти незаметно ушёл из квартиры.

– Позвони мне, когда вы закончите, – сказал он тогда Сэму, явно давая понять, что квартира теперь всецело в их распоряжении.

Какая-то часть Питера ожидает, что Сэм Уилсон начнёт его отчитывать, особенно теперь, когда сдерживающий фактор в виде Роуди исчез. Он никогда не был у психолога, – ему это казалось ненужной роскошью, да и зачем тратить время, когда есть целый город, полный улиц, которые надо патрулировать, и людей, которым нужно помогать, помимо него самого, – а его взаимодействия с Соколом были немногочисленными, и пусть они друг друга не ненавидели, дружескими их назвать тоже нельзя.

Но Сэм был собран и серьёзен, как профессионал, которым он и являлся. Питер может уверенно сказать об этом по одному только взгляду на него, ещё до того, как тот откроет рот и начнёт говорить.

Он услышал только половину утреннего телефонного разговора – со стороны Роуди.

– Парню нужна помощь, сейчас.

– Нет, я не думаю, что это может подождать.

– Сэм, он был здесь со мной всю прошлую неделю. Тогда я не считал, что это срочно. Но сейчас считаю.

Питер не может не согласиться; он просто рад, что кто-то ещё воспринимает это серьёзно, словно бы его опыт получил официальное подтверждение. Он очень, очень надеется, что сейчас всё по-настоящему, потому что он не знает, куда его занесёт новый виток, но на этот раз они взялись за решение его проблемы серьёзнее, чем когда-либо до этого.

Их в квартире двое.

– Во-первых, – начинает Сэм, и Питер тут же вскидывается, – это не совсем моя сфера деятельности. Да, у меня есть опыт, но моя работа – групповые сеансы терапии с ветеранами войны. Это не группа, и ты не ветеран войны. Я знаю, что ты пережил то ещё дерьмо, но всё равно такое тебе не подходит. Не идеальный вариант.

– Я понимаю, – кивает Питер. Не то чтобы я мог заметить разницу, мысленно добавляет он.

– Во-вторых, – продолжает Сэм, – это временно. Твоя ситуация не из лучших, но ты и сам об этом знаешь. У тебя есть небольшой круг людей, которым ты сейчас можешь доверять, и так уж вышло, что я самый компетентный среди них. Так что вот я здесь, и я готов помочь. Но когда придёт время – а оно придёт – тебе надо будет найти специалиста, который действительно подходит для работы с такими, как ты.

Питер фыркает.

– Типа, с супергероями?

Сэм серьёзно смотрит в ответ.

– Типа, с детьми.

Он не произносит это так, словно бы отчитывает Питера за его возраст или незрелость. Он произносит это как напоминание: Питер пережил больше, чем кто-либо сможет за всю жизнь, он участвовал в битве за спасение вселенной, – дважды, – а ему только шестнадцать. Все, кто сражался с ним бок о бок, были взрослыми людьми. Их главными проблемами в жизни, наверное, были налоги или что-то в этом духе, а не выпускные экзамены и попытки пригласить кого-то на свидание.

Питер сглатывает, внезапно осознавая, насколько он мал – не телом, нет, но по возрасту. Разговоры с Недом или ЭмДжей разительно отличаются от разговоров с мистером Старком или Роуди.

– Хорошо, – тихо отвечает он.

Сэм берёт стаканчик с кофе, за которым он успел заехать по дороге. Питер прослеживает его движение от стола к руке и к губам. Он целесообразно сейчас отказался от кофеина. Питер ещё никому об этом не говорил, но он больше не будет его пить. Он не должен так влиять на химию мозга. Не снова. Не после того, что случилось в прошлый раз.

– Я не собираюсь говорить с тобой, как с ребёнком, – уже мягче произносит Сэм. Питер чувствует, как сглаживаются углы в его голосе, и их место занимает едва заметная мягкость. Это хорошо. Он расслабляется. – И я не стану. Я не буду осуждать тебя за любые твои слова; всё, что я делаю, я делаю с целью помочь тебе. Моих навыков может оказаться недостаточно, и я хочу, чтобы ты это понимал.