Когда я хотел выйти из этого прохода, то был неожиданно задержан морским течением и должен был плыть вдоль мыса, чтобы отыскать проход, подобный найденному мной на другой стороне залива. Но поиски мои были тщетны. В это время я и увидел стадо животных, величиной с тюленей, которые играли на воде и скалах, попеременно ныряя и всплывая на поверхность воды. Они находились слишком далеко, чтобы стрелять в них; однако мне очень хотелось поохотиться. И потому я подплыл немного и выпустил своего орла, который тотчас же ринулся на играющее стадо. Выскочив из челна, я побежал, перескакивая со скалы на скалу, и поспел как раз во-время, чтобы овладеть добычей, в которую орел вонзил свои мощные когти. Остальное же стадо исчезло, как бы по волшебству.
- Но каким же образом, - спросил я Фрица, - удалось тебе увезти добычу? Она должна быть очень тяжела.
- Это стоило мне большого труда, - отвечал он. - Мне отнюдь не хотелось бросать тюленя, а я понимал, что если не придумаю средства сделать его более легким, то не смогу захватить его с собой. Рассуждая об этом, я был поражен множеством летавших и кричавших вокруг меня птиц: морских ласточек, чаек, фрегатов, альбатросов и прочих. Они кружились около меня до того назойливо что я, с целью отогнать их, стал отбиваться багром. Одна из птиц упала к моим ногам, оглушенная и с распростертыми крыльями. То был альбатрос из породы, которую моряки Западной Европы называют военным кораблем. Тогда, вспомнив способ гренландцев, я вырвал у птицы одно из ее больших перьев. Оно послужило мне трубочкой для надувки тюленя, которого я привязал потом позади кайяка. Между тем наступило время возвратиться, и я уже нигде не останавливался. Я прошел невредимо между скал и, при усиленной гребле, скоро очутился в знакомых водах, увидел издали наш белый флаг и услышал гром нашей артиллерии.
XXXVIII
ДОВЕРЕННАЯ ТАЙНА. АНГЛИЧАНКА НА ОСТРОВЕ ВУЛКАНА.
ОТПРАВЛЕНИЕ НА ЛОВЛЮ ЖЕМЧУГА.
ДЕЛЬФИНОВЫЙ МЫС. ЛОВЛЯ ЖЕМЧУГА. ПРИЕЗД ДОМОЙ
Фриц окончил свой рассказ. Но пока его братья и даже мать с любопытством рассматривали его добычу, он таинственно отвел меня в сторону, к отдаленной скамье и, когда мы оба уселись, дополнил свой рассказ следующим обстоятельством.
- Теперь, папа, выслушай еще одну загадочную подробность. Когда я поворачивал оглушенного мною альбатроса, ища пригодного пера, я заметил, что одна из его лап была обвязана куском полотна. Я поспешно снял это полотно и увидел, что на нем было написано какими-то красными чернилами, по-английски: "Кому бы в руки ни попало это письмо несчастной женщины, молю отыскать вулканический остров, заметный по пламени, выходящему из его жерл, и спасти несчастную пустынницу с Огненной скалы".
Пораженный изумлением, я перечитывал эти слова раз десять и едва верил, что делаю это наяву. Возможно ли, - спрашивал я себя, - чтоб в этой пустынной стране находилось еще живое человеческое существо? Как попала сюда эта женщина? Вероятно, как и мы, вследствие крушения. Ах, если б мне удалось вовремя найти ее и спасти!
Однако я старался помочь птице, которая была только оглушена. С этой целью я влил ей в клюв несколько капель меда. Затем, обмакнул перо в кровавую рану тюленя, я написал на куске моего платка: "Надейтесь на Бога: его помощь, может быть, близка!" И, привязав обе тряпочки к ногам альбатроса, который между тем совершенно оправился, я дозволил ему испытать силу своих крыльев и улететь. Он направился по направлению к западу с такой быстротой, что она меня опечалила: я надеялся, что он полетит медленно, и что я, следя за его полетом, увижу Огненную скалу.
- Вот что я хотел рассказать тебе одному, папа. Дойдет ли мое обнадеживающее письмо к ожидающей его несчастной женщине? Где она? Как мне найти ее?
- Дорогой мой, - ответил я Фрицу, - меня чрезвычайно радует благоразумие, с которым ты поступил в этом деле. Ты понял, что должен сообщить этот загадочный случай одному мне, потому что, рассказав его братьям и матери, ты поверг бы их в беспокойство, от которого, по долгу брата и сына, должен оберегать их. Может быть, письмо, привязанное к лапам альбатроса, уже давнее. Может быть и то, что несчастная, которую ты хочешь спасти, находиться от нас на расстоянии недоступном, потому что альбатрос быстр и неутомим и в несколько дней пролетает огромнейшие расстояния, следовательно, местность, откуда он прилетел и куда возвратился, может отстоять от нашей колонии на большое число миль. Но мы поговорим об этом потом, а теперь возвратимся к семье, которая дивиться нашей таинственной беседе.
Говоря это, я встал. Фриц последовал моему примеру. Мы отправились, рука об руку, к жене и детям, которые действительно, уже недоумевали относительно нашего разговора.
- Дорогая жена, - сказал я с некоторой торжественностью, - дорогие дети, обратился я к Эрнесту, Жаку и Франсуа, - Фриц отвагой и благоразумием уже так давно заявил себя достойным полной свободы, что я считаю своим долгом объявить, что с сегодняшнего дня он может вполне сам располагать собой и свои временем. Конечно, он останется нашим сыном и вашим братом; но он сам себе хозяин, и впредь я буду давать ему лишь советы, как отец и друг, а не приказания: ребенок стал мужчиной.
Как я заметил, слушавшие меня были по различным причинам тронуты моим заявлением. Мать обняла Фрица со слезами на глазах и, горячо благословив его, быстро удалилась, под предлогом приготовления ужина, а на деле для того, чтобы, уединившись, отдаться возбужденному в ней нежному чувству. Со своей стороны, трое детей бросились обнимать Фрица, произнося невинные шутки, которыми также хотели скрыть свое волнение.
- От всего сердца желаю тебе радостей и счастья, - сказал Фрицу Эрнест. - Ты скидаешь претексу (римскую одежду отроков) и облекаешься в toga pura et libera взрослых граждан.
- Покрывай меня иногда твоей тогой, когда мне случиться что-нибудь нашалить, - прибавил Жак.
- Бери меня иногда с собой, чтобы я мог быть твоим товарищем, и также пользоваться свободой, - сказал по-прежнему маленький Франсуа.
Фриц молча улыбался, и мы сели за ужин. Во время еды разговор касался, естественно, жемчужных раковин, и я должен был рассказать, как образуется жемчуг, ловлю его, труд водолазов, опасности, которым они подвергаются, и прочее и прочее. Разговор этот привел к решению, что так как мы располагаем целым пластом жемчужных раковин, то на всякий случай нам следует собрать содержимые им сокровища. Но у нас не было необходимых для этой ловли орудий, и изготовление их мы должны были распределить между собой. Я выковал четыре железные крючка, два большие и два маленькие, и насадил их на крепкие палки, которые мы намеревались прикрепить к лодке таким образом, чтоб во время гребли крючья зацепляли за дно залива и отрывали раковины. Эрнест изготовил, по моему рисунку, согнутый инструмент, которым можно бы было отрывать от скал прикрепленные к ним ласточкины гнезда, которых я хотел собрать большой запас. Жак устроил легкую лестницу об одной веревке, с железным крюком на конце. Франсуа помог матери изготовить мешки для складывания оторванных устриц. Фриц же занимался исключительно лишь устройством в своем кайяке, именно в покрывавших его кожах, второго отверстия. Братья Фрица думали, что это второе отверстие и предназначается для кого-либо из них, как товарища в морских поездках. Я угадывал тайное назначение отверстия, но, конечно молчал.
Решив отправиться на ловлю жемчуга, мы стали готовиться к этой поездке. Путевых запасов было у нас довольно: свежий пеммикан, лепешки из кассавы, кукуруза, миндаль, даже бочонок жидкого меда. Все это было нагружено на нашу пирогу, вместе с оружием и утварью, и в благоприятную для поездки погоду мы отправились, оставив дома мать, в сообществе и под защитой маленького Франсуа. Нас сопровождали: Кнопс второй (Кнопс первый давно умер); Жаков шакал - правду сказать, уже состарившийся для подобного дальнего путешествия; Билль, также уже довольно дряхлая, и наконец наши два бульдога, Бурый и Рыжий; климат и хорошая пища помогли последним развиться до того сильно, что я охотно сравнивал их с собаками, которых царь Пор подарил Александру и которые храбро вступали в бой со львами и слонами.
