– Тот самый колодец! – приглушенным голосом воскликнул Иоганн. – Это точно он!

– Но почему так тихо? – спросил шепотом Вагнер. – Ни криков, ни стонов… И даже ночью там должны быть стражники.

– Чтобы это выяснить, нам придется лезть наверх, – сказал Фауст.

– Но тогда мы угодим прямо в их лапы!

– Не забывай, я ко всему подготовился.

Иоганн снял с плеча мешок и принялся в нем рыться. Наконец он достал маленький бочонок, пахнущий серой.

– Когда я подожгу бочонок, времени не останется, – прошептал он. – Будет много дыма. Мы с Карлом поднимемся по цепи наверх, Валентин подождет нас здесь. – Он повернулся к старому другу. – Ты говорил, ключи висят в караульной?

– Думаю… да, – Валентин неуверенно кивнул.

– Для уверенности возьмем и твою связку.

Фауст кивнул Карлу, и тот взял у Валентина ключи.

– Но как ты проникнешь в камеру, если вокруг полно стражи? – спросил Валентин. – От ключей тут мало проку.

Иоганн улыбнулся.

– Ты говоришь с чародеем; не забывай об этом, друг мой.

Фауст зажег лучину от лампы и поднес к содержимому бочонка. Повалил густой ржаво-красный дым, и клубы его стали подниматься по водосборнику. Иоганн осторожно поставил бочонок на краю и повязал на рот и нос мокрый платок.

– Пошли! – скомандовал он.

Потом ухватился за цепь и подтянулся.

Ржавые звенья впивались в ладони, каждый мускул отзывался болью. Прошло много времени с тех пор, как Фауст в последний раз взбирался по канату. Это было еще в те времена, когда он выступал с Эмилио.

Медленно, но верно Иоганн поднимался все выше. Где-то внизу пыхтел Карл, карабкавшийся следом с ящиком за спиной. Дым был до того густой, что Иоганну пришлось зажмуриться. Он старался дышать как можно реже. Содержимое бочонка состояло из специальной смеси, включавшей в себя киноварь и охру. Иоганн купил их у одного из многочисленных красильщиков Нюрнберга. Смесь выделяла красный с фиолетовым оттенком дым, что выглядело особенно зловеще. И дьявольские рисунки на его фоне производили жуткое впечатление.

Наконец-то Фауст добрался до самого верха, тяжело подтянулся и вылез на край. Там замер в недоумении и огляделся. Сейчас должны были появиться стражники. Его план заключался в том, чтобы в хаосе, под прикрытием густого дыма, пробраться в караульное помещение и выкрасть ключи – или отобрать их у тюремщика. Вагнер тем временем должен был отвлечь стражу при помощи латерны магики. План никуда не годился, но ничего лучше Иоганну придумать не удалось. Пять минут – примерно столько ему потребовалось бы, чтобы отпереть двери, пробежать по коридору и вместе с Гретой проскочить мимо солдат к колодцу.

Но солдат не было.

Вокруг колодца не было вообще ни души. И сверху, из караульной, не доносилось ни звука. Ни смеха, ни криков, вообще ничего.

Какого черта?..

Тем временем Карл тоже выбрался из колодца; прокашлялся, потом огляделся, щурясь от дыма. По примеру Иоганна, юноша тоже замотал лицо мокрым платком.

– Где же стража? – спросил он шепотом.

– Не знаю, черт подери! Как бы там ни было, у нас мало времени. Пошли!

У Иоганна появилось тревожное предчувствие, по спине пробежал холодок. Что здесь произошло? С лампой в руках он побежал по коридору – все двери распахнуты, камеры безлюдны. Это просто немыслимо! Что все это значит? В отчаянии Иоганн устремился к камере Греты.

Он толкнул незапертую дверь, и та с грохотом распахнулась.

Камера оказалась пустой.

Тем временем ржаво-красный дым заполнил коридор и камеру, но по-прежнему не было никаких звуков.

– Какого черта здесь происходит? – воскликнул Вагнер, стоя в дверях. – Может, камера не та?

Иоганн, не ответив, шагнул в камеру. Несколько крыс бросились врассыпную. Отхожее ведро было опрокинуто, на койке лежала кукла Греты. Иоганн взял ее и осмотрел, словно тряпичная Бербель могла рассказать ему, что здесь произошло.

Как это все понимать?

Неужели стражники забрали Грету? Может, ее уже повели на эшафот? Но Валентин наверняка узнал бы об этом. И почему остальные камеры открыты? Куда подевались все заключенные и многочисленные стражники? Фауст лихорадочно соображал. Происходящее совершенно не укладывалось в рамки разумного. Ему вспомнились некоторые обстоятельства последних дней, странности, на которые он в спешке не обратил внимания. В стремлении спасти дочь Иоганн мчался вперед, не глядя по сторонам. Он еще не вполне понимал, что здесь творилось, но тревожное ощущение, которое охватило его прежде, стало еще острее.

Ощущение, что его ведут в ловушку.

– Назад! – скомандовал он. – Уходим!

Иоганн отшвырнул куклу, и они бросились назад по коридору. Дым теперь стал до того густым, что ничего не было видно. Почти вслепую они добрались до колодца. Фауст схватился за цепь и съехал вниз. Через пару мгновений он стоял в туннеле, уже предчувствуя, что там увидит. И все же действительность обрушилась на него, как лавина.

Валентин исчез.

«Какой же ты болван! – подумал Иоганн. – Безнадежный дурак! Что толку от твоего разума, от всех твоих знаний, если ты не увидел леса за деревьями?»

Его охватило отчаяние. Он просчитался, совершил роковую ошибку.

«Ты проиграл, ты потерял дочь! Ты дурак…»

Иоганн вдруг остановил поток безмолвной брани и прислушался.

Откуда-то из глубины катакомб разносился тихий напевный гул; он то нарастал, то затихал. Казалось, его издают огромные слепые жабы, что плавали в подземных водах.

Иоганн различил обрывки отдельных слов.

О, Мефистофель… Эсум… Эша… Элоха… Пенотот…

Вагнер между тем тоже спустился в туннель. Иоганн приложил палец к губам и снова прислушался. Потом они вместе двинулись на звук. Гул становился громче.

Роламикон… Хипите… Мефистофель… Кореипсе… Лоисант эт дортам…

Фауст двигался навстречу своей судьбе. Он должен был удостовериться, хоть уже и догадывался, куда выведет его этот путь.

Вернее – к кому.

О, Мефистофель, праса деус… О, Ларуа…

Карла Вагнера охватил ужас, как если б он снова оказался на костре, в Варнхайме.

Они с Фаустом крались навстречу зловещим голосам, и юноша пытался понять, почему он так напуган, почему сердце его колотится так, что перехватывало дыхание. Он сжимал рукоять кинжала, который дал ему Иоганн, хоть и сознавал, что от него не будет проку. Как и от пистолета, лежавшего в ящике с латерной магикой; Карл по-прежнему тащил ее за спиной, как последнее напоминание о надземном мире.

За последнее время с доктором произошли разительные перемены. Вагнер не сомневался, что это было как-то связано с его другом Валентином. По всей видимости, между ними произошло что-то ужасное, и Фауст взял на себя тяжелый грех. С тех пор как наставник побывал в тюрьме у этой Греты, он был словно одержим. Что же с ним произошло? Их замысел с самого начала был обречен на провал. И все-таки Карл отправился с доктором, потому что… да, потому что он любил его. Потому что не мог допустить, чтобы этот одаренный, единственный в своем роде гений слепо ринулся навстречу своей погибели.

Теперь, как видно, погибель ждала их обоих.

Еще в Кёльне Карл хотел попросить Иоганна отпустить его. Но потом они вынуждены были бежать, последовали долгие месяцы в башне, и они сблизились. Вагнер едва не признался доктору в своих чувствах – хоть и понимал, что лишь усугубит свои страдания. Какая-то невидимая нить неразрывно связывала его с Фаустом.

То, что происходило в последние несколько часов, не поддавалось его пониманию. Почему в тюрьме не оказалось ни души, словно на город обрушилась чума? Почему Валентин вдруг сбежал, хотя он так рвался освободить свою племянницу? И что это за жуткое пение, состоящее из латинских фраз и невразумительных слов, от которых голова шла кругом?

И все-таки больше всего опасений вызывал у него Фауст.

Таким Карл еще никогда его не видел. Иоганн Георг Фаустус, знаменитый маг, которого Вагнер знал до сих пор, был человеком умным и находчивым. Человеком, который в любой сложной ситуации сохранял спокойствие и любую неожиданность, любой удар встречал с холодным рассудком. Но сейчас юноша видел в его чертах нечто такое, чего никогда не замечал за ним прежде.