Дальнейшее развитие дачной истории Подмосковья описывает К.А.Полевой в очерке "Москва в середине 1840-х годов": "До французов иметь дачу казалось недосягаемым блаженством богатства, и того почли бы беспутным мотом, кто вздумал бы завести себе дачу; полагали, что только Шереметевы, Голицыны и подобные им бояре могут иметь загородные дома. Теперь, напротив, учители, чиновники, небогатые купцы - все имеют дачи или нанимают их на лето. Богачи помещаются наряду с ними: не у многих есть свои богатые дачи, да и то большей частью приобретенные случайно; живут все очень скромно, по крайней мере без всякой пышности и чванства. Этот новый, прекрасный и здоровый обычай наделил окрестности Москвы множеством прекрасных загородных домов и домиков, и из них-то образовались целые предместья в Сокольниках, на Бутырках, в Петровском. Кроме того, повсюду рассеяны дачи, и в летнее время многие семейства живут даже в крестьянских домах, по ближним деревням".
Во второй половине XIX века летнее пребывание на даче стало необходимой частью жизни всех москвичей, имеющих достаток для ее найма. Слова "дача", "дачная жизнь", "дачник", "дачница" вошли в обиходную речь в своем новом значении, совершенно вытеснив старое, которое напрочь забылось. Тогда же определились и все, как положительные, так и отрицательные, как поэтические, трогательные, так и смешные стороны дачной жизни, появились почти терминологические выражения "дачный роман", "дачное знакомство", "дачный муж". В 1877 году С.И.Любецкий издал путеводитель по окрестностям Москвы, назначение которого обозначил на обложке: "для выбора дач и гуляний". Это было одно из первых, может быть, даже первое издание такого рода. Любецкий открывает книгу теоретической - "философской" - главой "Общий взгляд на дачи и дачную жизнь".
"Что нужно для дач? - вопрошает Любецкий и отвечает: - Чистый воздух, проточная, свежая вода, сухая почва земли, обилие леса... Что дачи полезны в гигиеническом отношении, всякому известно, и по теории и по практике; но требования от дачной жизни не у всех одинаковы: некоторые переезжают на дачи, как в лечебницу, для поправления здоровья, чтоб жить лицом к лицу с природой, им нужен воздух, лес, в котором бы можно было отдохнуть сладко-дремотно, под обмахиванием древесных ветвей; а другие едут на дачи для удовольствия, третьи для каких-нибудь видов... Иным нужен не отдых на дачах, но балы, концерты, фейерверки и изысканный туалет (вериги своего рода)..."
В яркой картине изображает Любецкий возникшую с модой на дачное времяпрепровождение и ставшую вечной проблему найма дачи.
"Лишь только месяц март (бокогрей) начнет принимать в свое распоряжение природу, все газеты наполняются объявлениями, зазывными приглашениями на дачную жизнь в разных близких и дальних загородных областях, окружающих столицу. Еще лед затягивает лужи тонким слоем, снежные мотыльки кружатся в воздушном океане, еще густые туманы, будто прозрачным газом, обволакивают природу, еще многие горожане прогуливаются по московским тротуарам, укутанные в пушистые меха и обутые в камчадальские сапоги, а мысли о найме дач уже теснятся в их воображении..."
В конце XIX - начале XX века возникает много специально дачных поселков, массовое строительство дач вызвало к жизни оригинальный архитектурный стиль - дачную архитектуру - самую невероятную и смелую эклектику. Тогда часто по отношению к таким дачам говорили: "дача-игрушка".
В художественной литературе конца XIX - начала XX века тема дачной жизни занимает довольно заметное место, ее затрагивают и крупные писатели, такие, как А.П.Чехов, И.А.Бунин, М.А.Булгаков, и безвестные газетные юмористы.
Революция во многом изменила бытовую жизнь в России, из нее навсегда ушли многие обычаи и явления, но как только стихли революционные бури, вернулась "оставшаяся от старого мира" дачная жизнь. В чем-то она походила на прежнюю, в чем-то от нее отличалась...
В 1925 году в путеводителе "Вдоль Ярославской железной дороги" мемуарист и краевед Н.М.Щапов подводит как бы итог 150-летнего (принимая во внимание указание Н.М.Карамзина на его начало) развития явления, называемого русской дачной жизнью:
"Дачная жизнь в России представляет оригинальное явление, не повторяющееся в таком виде в других странах. За границей городской житель живет или в городе постоянно, или, имея свободное время, покидает его ежегодно, для отдыха или разнообразия на некоторое время совсем, отправляясь на житье в свое имение, в свою виллу, на курорт или в деревню смотря по возможности и желанию. В больших городах России стал обычным другой порядок: городской житель переселяется с семьей за город, посещая отсюда город ежедневно по своим делам".
Конечно, двадцатыми-тридцатыми годами история подмосковной дачной жизни не кончается, дачи продолжали существовать и существуют до сих пор. Но это явление московского быта приобрело новый облик, и иным стал современный тип дачника, вернее, типы, ибо дачники бывают разные: дачником называет себя обитатель двухэтажного особняка, окруженного гектарами леса, и владелец хибары на шести сотках "садово-огородного" участка. Мы не будем здесь рассматривать современный период: дачная история мест, о которых идет речь в этой книге, завершилась еще в предвоенные годы, так как они перестали быть дачными местами, войдя в черту города.
Вернемся к непосредственной теме нашего повествования - к Троицкой дороге и к Ростокину, о котором говорилось в предыдущей главе.
Конечно, оживленная проезжая дорога - не лучшее место для летнего дачного отдыха. Поэтому в самом Ростокине настоящих дачников практически никогда не было. Но его окрестности занимают почетное место в истории подмосковной дачной жизни, потому что именно здесь, на берегах Яузы, появились первые в России представители и энтузиасты этой жизни.
Свои наблюдения над летними обитателями деревень Николай Михайлович Карамзин делал в деревнях по Яузе. Эти места идеально подходили для дачной жизни: близко от города, так что при необходимости легко было добраться до Москвы, окрестная природа сохранилась в своей первобытной прелести лучше, чем где бы то ни было в Подмосковье, так как и Сокольнические леса и Лосино-Погонный остров весь ХVIII век оставались царскими заповедными угодьями, защищенными от промышленного строительства... И даже позже, когда промышленность вторглась в сельскую тишину, обезображивая и уничтожая природу на отдельных участках, район оставался традиционно дачным вплоть до двадцатых годов нашего века.
Леоново
"Алексеевское позади, проехали Ростокино, - писал путник начала XX века, проезжающий по Троицкой дороге. - Взбираемся на холм. Справа виднеется огромный акведук. Миллионный мост, остатки екатерининских времен. Налево за оврагом видна Леоновская церковь. Она скромней и невзрачней, чем Алексеевская. Но в ее облике есть что-то манящее, робкое и особенный отпечаток чистоты в ее белизне".
Церковь села Леонова во имя Ризположения Пресвятой Богородицы, что на Яузе, сохранилась. С какой стороны на нее ни посмотришь: то ли с Яузы, откуда она видна в окружении зеленых лип, то ли на фоне многоэтажных кварталов улицы Докукина, в окружении которых она теперь оказалась, старинная церковка и сейчас изящна, ладна и действительно несет на себе обаяние скромной сельской простоты.
Село Леоново снесено в 1960-1980-е годы, большая часть его территории застроена. Названия улиц, проходящих по ней, дают возможность определить его прежнее местоположение и границы.
Возле станции метро "Ботанический сад" проходит улица Леонова. Станция находится приблизительно на ее середине. В начале улицы вправо от нее отходит 1-й проезд Леонова.
Сейчас среди названий московских улиц большинство составляют названия, образованные от фамилии какого-либо деятеля. Поэтому и улица Леонова, окруженная названиями подобного типа - улица Бажова, Амундсена, Седова, летчика Бабушкина, - заставляет предполагать, что она также названа в честь человека по фамилии Леонов. Почти все, кого я спрашивал, в честь кого названа эта улица, отвечали, что в честь советского писателя Леонида Леонова. Однако у этого названия другое происхождение, и, к сожалению, название это изувечено глухим к русскому языку бюрократом.
