Отец говорил сдавленным голосом. У него что-то клокотало в горле. А мать заговорила громко:

- Боже мой, боже мой!.. Я только теперь начинаю понимать, в чем дело. Ведь это так просто, так понятно, а я не понимала! Всё как в сапожной мастерской: если денег мало, набивают только набойки; если денег побольше, можно и подметки заменить. Что тут объяснять? Ничего объяснять не надо! Моему мальчику можно спасти глаз, но, потому что мы не в состоянии заплатить, его сделают калекой... Его на всю жизнь сделают калекой. Боже мой, боже мой, как это просто!

Дик услышал не то плач, не то смех матери. Звякнуло стекло о стекло: кто-то наливал воду в стакан. Потом все задвигали стульями и все разом заговорили. А мать продолжала не то плакать, не то смеяться.

"Сейчас выйдут", - подумал Дик и опрометью бросился по коридору. Он не помнил, как добрался до своей комнаты. Вбежал, повалился на постель и залился слезами.

- Дик, Дик, что ты, что с тобой? - испугался Том.

Немало времени прошло, прежде чем Том сумел успокоить мальчика. Кое-как рассказав об услышанном разговоре, Дик снова заплакал:

- Не хочу операции! Хочу, чтобы оба глаза были... чтобы меня лечили... Но лечить не будут. Для лечения восемьсот пятьдесят долларов нужно... А па говорит - таких денег он сроду не видывал... Дик замолчал, зарылся головой в подушку. Моряк, тоже расстроенный, мрачно вытянулся на койке.

Глава тринадцатая. ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ.

Незаметно для себя Дик заснул, а Том не спал. Сначала он лежал и думал, прислушиваясь к тому, как Дик всхлипывает во сне, потом присел за тумбочку перед койкой, достал бумагу, карандаш и стал писать.

Писал Том часа два. Работа давалась нелегко. Он много раз перечеркивал написанное, один исписанный лист скомкал и вовсе выбросил, пока наконец не поставил последнюю точку, а за ней подпись. Расписавшись, Том облегченно вздохнул и стал перечитывать длинное письмо. Оно было адресовано в редакцию нью-йоркской газеты "Голос рабочего".

Том писал:

"Товарищ редактор!

Я моряк Томас Ауд. В настоящее время я нахожусь на излечении в лечебнице "Сильвия", но пишу не о себе. Я хочу рассказать вам о десятилетнем парнишке, который лежит в палате рядом со мной и которому нужно обязательно помочь. Мне кажется, что "Голос рабочего" сможет это сделать..."

Дальше Том обстоятельно рассказывал о Дике Гордоне, о несчастном случае с ним и о том, что врачи собираются сделать мальчика калекой, потому что удалить глаз стоит дешевле, чем лечить. Заканчивалось письмо так:

"Бедный Дик! Что ждет его, если родители не соберут восьмисот пятидесяти долларов на его лечение? А родители наверняка не соберут, они уже и так отдали последнее - двести долларов.

Вот поэтому-то, товарищ редактор, я пишу в вашу газету. Нельзя позволить, чтобы Дика сделали калекой. Надеюсь, редакция напечатает мое письмо, люди прочтут о Дике, и среди тех, кто прочтет, найдется немало таких, которые с радостью отдадут свой трудовой цент, чтобы спасти мальчику зрение. Цент к центу - так наберутся недостающие шестьсот пятьдесят - семьсот долларов на лечение Дика. В ожидании вашего содействия

Томас А уд, моряк"

Письмо понравилось Тому. Он щелкнул по бумаге пальцем, сказал сам себе: "Здорово!" - и стал искать в тумбочке конверт. Конверт нашелся, а марки не было. Том задумался: как быть? Посылать письмо без марки неудобно, а ждать нельзя, время не терпит.

Только моряк собрался пойти в соседнюю палату попросить у кого-нибудь марку, как услышал дробь мелких камешков по стеклу. Кто-то швырнул в окно горсть гравия, которым была посыпана дорожка палисадника перед домом.

Том выглянул. На дорожке, задрав голову вверх, стоял парнишка. Из-под кепки с помятым козырьком торчали рыжие вихры, в глазах были бойкость и нахальство.

Том осторожно приоткрыл окно.

- Тебе чего? - спросил он.

- Мистер... - шепотом заговорил рыжеволосый парнишка и покосился в сторону входной двери, где за стеклом мелькала фигура гардеробщика. - Вы не скажете, мистер, в каком окне искать мне одного мальчика? У него глаз раненый. Дик Гордон зовут.

- Дик здесь, - сказал Том. - Он спит.

- Вот попал! - обрадовался рыжеволосый. - Я с вашего окна начал - думал, может, ответят. А он как раз здесь. Вы не разбудите его, мистер?

- Смотря зачем... Ты кто?

- Я Майк, Майк Грин, товарищ Дика. Правда, что ему глаз хотят вырезать?

- С чего ты взял?

- Миссис Гордон сказала. Она так плачет, так плачет... Весь дом сбежался, когда она из больницы пришла. Она говорит, хорошо еще, если удастся собрать деньги, чтобы удалили глаз, а то Дик вовсе слепой будет.

Моряк сурово посмотрел на мальчика:

- И ты прибежал к нему с такой новостью?

- Что вы! - обиделся Майк. - Я как услышал про Дика - сразу сюда. Думал, может, ему скучно, может, развеселю его. Я ему слова про глаз не скажу. Он ничего не знает, да?

- В том-то и дело, что знает, - сказал Том приветливее. - Он парень такой, что сразу узнал. Ему никто ничего не сказал, а он узнал.

- Ну-у! - оживился Майк. - Как он ухитрился?

- Это уж у него спроси. А пока скажи вот что: ты вправду хочешь помочь приятелю, сделаешь для него что нужно?

Майк разгорячился:

- Провалиться мне на месте, всё сделаю! Что нужно, то сделаю. Вы только скажите...

- Ладно, - окончательно смягчился моряк. - Ты, видно, товарищ неплохой, да и парень не промах. Похоже, на тебя положиться можно. А если, вдобавок, Нью-Йорк знаешь, тогда совсем хорошо. Как, этот городок знаком тебе?

- Нью-Йорк-то? - Майк презрительно сощурил глаза. - Подумаешь! Конечно, знаком!.. Хотите, про нижний город спросите, хотите - про верхний... У меня даже шофера такси спрашивают, куда проехать. Я ведь газетчик, мистер, я газетами на улицах торгую. Не каждый день, а когда экстренные выпуски бывают.

- Ах, газетчик! - обрадовался Том. - Ну-ка, ответь, газетчик, про "Голос рабочего" слышал?

- "Голос рабочего"? - переспросил Майк. - Отчего же, знаю. Только эта газета без экстренных выпусков выходит. И на улицах ею не торгуют. Странно как-то... Разве так газеты продают? В газетном деле, мистер, главное - ни ног, ни глотки не жалеть. В газетном деле главное - кричать погромче. Например, посмотрели вы, какой на первой странице самый большой заголовок напечатан, и давай...

Майк сделал шаг от окна, сунул под мышку фуражку, будто пачку газет зажал, и, страшно скривив рот, крикнул не в полную силу, но громко:

- Зверское убийство на Джен-стрит! Муж избавился от жены с помощью топора! Полиция напала на след убийцы!..

Том испуганно замахал руками:

- Тише! Что ты орешь на всю улицу? Больных поднимешь.

- Ой! - прикрыл Майк ладонью рот. - Забыл... Это я объясняю, как надо газетами торговать. А "Голос" почему-то так не продают. Только разве когда митинги бывают... Так и то прямо смех берет... - Бронза прыснул в кулак. Придут взрослые: у кого двадцать газет под мышкой, у кого - тридцать, и стоят ждут, чтобы купили. Или по рядам идут... Ну и газетчики!.. Кто ж так газеты продает?

Том рассмеялся:

- Делец! Тебя бы хоть сейчас в газетный трест главным директором посадить, ты бы развернулся!.. Но пока ты еще не директор, отвези-ка, Майк Грин, письмо в "Голос рабочего". В письме про Дика написано. Может быть, редакция сумеет помочь ему.

- Письмо о Дике? Чтобы помогли?.. Могу. Давайте, я мигом...

- Постой, без горячки. А где "Голос" помещается, знаешь?

Майк пожал плечами. Есть ли смысл задавать пустые вопросы?

- Конечно, знаю. "Голос" в одном доме с "Воскресным днем". Только в "Воскресный день" с улицы ход, а в "Голос" - со двора.

- Далеко это?

- Отсюда? - Майк сдвинул фуражку на затылок... после минуты раздумья последовало заключение: - Далеко. Нужно на метро до Таймс-сквер, а там еще несколько улиц пешком. Но вы не беспокойтесь, мистер, я быстро доберусь.

Том бросил в окно запечатанный конверт. Майк на лету поймал, положил в карман.