Обязано быть.

Мне нужно было найти способ разобраться с Эштоном, не выдав свои мысли. И он не должен знать, что я об этом думаю. Мне не нужна была жалость. После ухода от Доминика я усердно работала, чтобы подняться на ноги и стать сильнее.

Услышав шаги в коридоре, я сделала лучшее, что смогла придумать — села и обернула простынь вокруг груди.

— Ну и ну, я бы не отказался смотреть на эту грудь, пока ты ешь.

Он поставил поднос передо мной и, просунув палец в ложбинку между грудей, потянул простынь на себя. Я чувствовала себя незащищённой и сексуальной в то же время — так на меня воздействовать мог только Эштон.

Мне необходимо было сосредоточиться на чём-то, кроме его рук. Посмотрев на поднос, я заметила, что он приготовил свой особенный омлет. Эштон взял вилку, и сжал её моими пальцами, что было необычайно эротично. Я наколола кусочек омлета, и его глаза следили за тем, как я подношу вилку ко рту. Из него вырвался стон, когда она оказалась зажатой между моими губами.

— Чёрт, наблюдать, как ты ешь — невероятно, чертовски сексуально, — он протянул руку вниз. — Я сделаю всё возможное, чтобы контролировать руки и позволить тебе поесть... Но ничего не гарантирую, потому что прямо сейчас я хочу развернуть тебя и оттрахать так, чтобы после ни один из нас не мог двигаться.

Теперь стон сорвался с моих губ прежде, чем я успела взять его под контроль. В голове появились картинки всего, что Эштон хочет со мной сделать, но о чём я стеснялась просить.

— Елена, — сказал он хриплым голосом. — Я не хочу, чтобы ты опоздала, и вижу то же в твоих глазах. Я собираюсь принять чертовски ледяной душ, но этой ночью ты моя.

Он захватил мои губы, сбивая дыхание, и пошёл в ванную комнату.

Мои глаза метались между едой и дверью, из-за которой был слышен шум воды в душе.

Ёрзая в кровати, я доела омлет и встала, чтобы пойти в ванную.

Очертания его тела были видны сквозь матовые стёкла, заставив мои соски затвердеть. Оперевшись одной рукой о стену перед собой, Эштон воплощал собой картину похоти. И я хотела попробовать его на вкус.

Шагнув в душ, я обняла его за талию. Взяв в одну руку член, я несколько раз провела по всей длине. Его голова наклонилась вперёд на секунду, прежде чем он обернулся. Не желая давать ему шанс остановить меня, я опустилась на колени, и взяла его в рот.

— Елена, — прошипел он. — Ты не…

Я взяла его глубже, эффектно отсекая любые аргументы, которые он планировал выдать. Впервые я делала минет, в котором каждый толчок не сопровождался оскорблениями. Доминик говорил, что я отвратительно это делала. Странно, что ему всегда удавалось кончить. Стоны удовольствия Эштона позволили мне поверить, что я всё делаю правильно.

Когда язык прорисовал круги вокруг головки, Эштон запустил руки в мои волосы, сжав и потянув. Боль от этих движений была приятной. Его кожа ощущалась шелковистой под моим языком, когда я взяла его глубже. Бёдра двинулись вперёд, но он внезапно остановился.

— Елена, прости…

Не желая отпускать, я схватила его за ягодицы и притянула к себе. Он понял намёк и начал скользить по моему языку. В это время я обхватила его яйца, перекатывая их в ладони. Его движения ускорились, стали быстрыми и потеряли ритм.

— Я собираюсь кончить, Елена, — задыхался он.

Я знала, почему он предупреждал, но хотела этого. Взяла его в рот до самой стенки горла, сжав задницу руками, и, убедившись, что он не сможет выйти, доводила его до конца, пока семя не излилось в моё горло и рот. В секунду, когда он закончил, меня резко дёрнули, поставив на ноги, и его губы впились в мои.

Рот приоткрыт.

Языки переплетены.

Поражало каждое движение.

Он прервал поцелуй и лбом прижался к моему.

— Ты не должна была этого делать, — прошептал он, всё ещё задыхаясь.

— Я хотела.

— Ммм… не стесняйся, если захочешь сделать это в любое время.

Его простые слова изгнали весь страх и неуверенность.

— Хорошо.

Он погладил меня по животу. Я знала, чего он хотел. Взяв его за руку, я поднесла его ладонь к губам.

— У тебя будет вся ночь впереди. В противном случае мы оба опоздаем.

Он быстро поцеловал меня.

— Ненавижу, когда ты права.

Мы покончили с душем и приготовились встретиться лицом к лицу с новым днём. Эштон будет дома гораздо позже меня, но есть кое-что, о чём мне нужно позаботиться, когда я вернусь домой с репетиции.

* * *

Репетиция прошла лучше, чем я ожидала; единственная проблема была в том, что она быстро пролетела, и меня накрыла нервозность. Хоть это, вероятнее всего, и самая меньшая из проблем, я не была уверена, что готова лицом к лицу встретиться с демонами побольше.

После того, как Льюис высадил меня у дома, я сидела в гостиной, пялясь в телефон. Не набирала номер и не разговорила. Просто смотрела на телефон в руке. Пальцы дрожали, пока я нажимала каждую кнопку, а желудок переваривал содержимое.

Что они скажут? Я не общалась с ними пять лет. А если они отреклись от меня? Не сменили ли они номер? Трубку взяли, отчего меня чуть не стошнило. Мягкий, женский голос ответил:

— Алло?

Я глубоко вздохнула и заговорила.

— Мам?

— Лейни?

От её голоса, произносящего имя, с которым я выросла, горло сжалось и мне стало тяжело дышать.

— Лейни, это ты?

— Это я, — прохрипела я.

— Боже мой. — Послышалось приглушённое шарканье, а потом мама закричала. — Ланс! Ланс! Наша Лейни позвонила.

Донёсся ещё один крик.

— Включи громкую связь, — сказал мой папа. — Лейни, ты ещё здесь?

Мне пришлось рассмеяться над их выходками. За пять лет они не изменились.

— Да, я всё ещё здесь.

— Где ты? — спросила мама, в то же время, когда папа поинтересовался: — Ты ещё с этим мудаком?

Я вздохнула.

— Я по-прежнему в Колорадо, и технически да, но собираюсь начать бракоразводный процесс.

— О, слава Богу, — выкрикнула мама. — Что изменилось?

Я теребила в руке уголок подушки.

— Я встретила мужчину…

— Ты встречаешься с кем-то? — Её голос немного кружил голову. — Вы с Домиником расстались?

Она никогда не была поклонницей Доминика. Когда я позвонила ей с новостями о нашем тайном побеге, она плакала, и отнюдь не от радости. Тогда Доминик начал наговаривать, что моя мама не желает мне счастья, что если бы хотела, то была так же рада, как и я. Это был первый шаг вниз по очень ненадёжной тропе моей жизни, где я стала не нужна всем, кроме Доминика.

Если бы я только знала.

— Да, мы живём отдельно последний месяц или около того. — Моим родителям не нужно знать больше. — И я встретила кое-кого. Он обаятельный и красивый.

— О, милая, — в её голосе узнавалась грусть. — То же самое ты говорила о Доминике.

— Да, но… — Только мысли об Эштоне оживляли мой день. — Он совершенно другой. Заботится о том, чего хочу я, и что нужно мне. Он слушает, когда я говорю, и отказывается от моей помощи, когда я хочу помыть посуду после совместного ужина. И вы никогда не догадаетесь, что он ещё сделал.

Она хныкнула в трубку.

— Он помог мне попасть на прослушивание в Бродвейское шоу, и я получила одну из главных ролей.

Мама не ответила, но я слышала её всхлипы, когда папа произнёс:

— О, Лейни, это замечательно.

— Мам, ты в порядке? — Почему она плачет? Она знала, что это то, чем я хотела заниматься, поступая в колледж.

— Я… — Она сделал резкий вдох. — Я… никогда не д-думала, что мы услышим… тебя снова, — всхлипнула она.

Слёзы появились на моих глазах быстрее, чем я смогла остановить их, и я позволила им сбежать вниз по лицу.

— О, мам, мне так жаль.

— Малышка, тебе не за что извиняться, — утверждала мама. — Он исказил все твои взгляды.

— Это одна из тех вещей, которым я учусь. Эштон хороший учитель.

— Когда мы сможем познакомиться с этим таинственным мужчиной? — спросила мама, и я могла услышать её улыбку.